Ольга Белова - Командировка

***

На следующий день Марина засобиралась в центр, надела платье в цветочек, туфли-галоши — в других не пролезешь. На автобусную остановку вышла заранее, Лёнька, местный водитель, личность свободная, никаким графикам неподвластная, мог на полчаса опоздать, а мог и раньше приехать. Марина терпеливо ждала. Автобус выкатился из-за бугра, стал приближаться к остановке, подхватил Марину, хлопнул дверцами и покатил дальше.

На Марину словно вихрь налетела Люська, продавщица из Васильково.

— Маринка, вот повезло так повезло, — затараторила Люська. — Садись, подруга, я тебе уже и местечко нагрела. — Люська плюхнулась поближе к окошку, освободив место для Марины. — Тоже в центр? — Попутчица захлопала большими глазами, будто не знала, что на автобусе можно доехать только в райцентр и никуда больше.

— В Рио-де-Жанейро, — ответила Марина.

— Куда? В Рио-де-Жанейро? — прыснула Люська. — Рехнулась, что ли?

Марина глянула на соседку, Люська как будто сошла с полотна. Было в ней всего много, и всё было такое яркое, выразительное. Губы — бутон, щеки — персик, грудь — два арбуза, и вся такая, что пальчики оближешь, ткни в неё пальцем — и будешь потом, будто мармелад, целый день Люську слизывать. Люська обо всем этом, конечно, знала, да и как не знать, когда всю дорогу в зеркало на неё, как Зульфия, таращился Лёнька.

— Да ты на дорогу, на дорогу гляди! — поймала взгляд женщина.

Лёнька был не из пугливых, глаза хоть и отвел, но тут же снова заблымкал.

— На базар? — поглядев на Маринино платье в цветочек, догадалась Люська. — К Ибрагиму не ходи. Я у него халат брала, после стирки разлезся.

Марина на рынок выезжала раза три в год и, конечно, не знала никакого Ибрагима.

Люська без умолку трещала, километров за пять до центра вытащила сумочку и стала обводить и без того краснючие губы. Лёнька даже ехать стал тише…

Марина как-то странно глянула на Люську: «Умеют же бабы…»

Автобус притормозил.

— Эх, жаль, три конторы обежать нужно, чтоб они провалились, — сиганув со ступеньки, кинула на прощанье Люська.

Люська исчезла, и без неё стало тоскливо. Лёнька смотрел по обочинам, в салон не глядел, на кого?

***

На рынке было шумно, пыльно, грязно. Толчея, но хочешь не хочешь — иди, сама поизносилась, да и на кухню купить кое-что нужно. Продираясь через толчею, Марина чуть замешкалась возле натянутых на манекены купальников и тут же попала в лапы того самого Ибрагима. Толстые пальцы ухватились за Марину, Ибрагим — продавец опытный, прямо поверх платья начал натягивать леопардовый купальник.

Марина насилу вырвалась, оправила платье.

— А шляпки у вас есть? Соломенные? — вспомнила она.

— Какие шляпа, красавица? — развел руками продавец. — Ты где была? Сезон кончился…

— А как же купальники? — спросила Марина.

— А купальник и зимой купальник, — уверенно ответил Ибрагим. — Сейчас везде бассейн есть. У тебя бассейн есть? — Ибрагим вдруг стал слаще, чем лукум. — Да как такая женщина и без бассейн… Быть такое не может!

— Нет, нет. Купальник не нужен, — поспешно отказалась Марина.

— Как не нужен?! — обиделся Ибрагим. — Покупай тогда шапочку! Но не такую!!! — Ибрагим задрал вверх палец, покрутил им в воздухе, видимо, изображая нечто легкомысленное с лентой и цветами. — Забудь такую! Резиновую дам! И в дождь, и в снег носить будешь!

Из-под прилавка на землю полетели свертки с халатами, рейтузами и другими необходимыми принадлежностями. Когда Ибрагим вынырнул, держа шапку с резиновыми розами, Марины уже не было.

На обратном пути Марина опять встретила свою знакомую. Люська целый день промоталась по конторам, так и не попала на рынок, злая была, как сто чертей. Едва завидев Марину, чуть не силком выхватила сумку и, расстегнув молнию, стала копаться в Марининых покупках.

— Это колготы, это ночнушка теплая, халат… — поспешно отчитывалась Марина, всё ещё надеясь, что Люська не будет прямо в автобусе вытряхивать все её покупки, но рука Люськи уже нащупала бюстгальтер, Марина охнула, хотела было обратно запихнуть его в сумку, но шустрая Люська уже вытянула находку за лямку и стала рассматривать.

— Сейчас такие не носят, — вынесла безжалостный вердикт Люська. — За сколько взяла?

Врать Люське было бесполезно, всё равно докопается.

— Триста, — виновато ответила Марина.

Люська остолбенела.

— А за трусы? — спросила Люська.

— Семьдесят…

Люська с жалостью посмотрела на Марину: «Дур больше, чем медведей!»

Люська еще некоторое время покопалась в сумке, но ни на что больше не позарилась. Марина поспешно затолкала покупки обратно в сумку, запихнула её под сиденье и только тогда с облегчением вздохнула.

Люська продолжала тараторить.

— А шляпку? Купила? — ляпнула она, невинно сложив губки бантиком.

Марина едва скрыла досаду. Сколько раз она себя бранила, что когда-то по глупости сболтнула Люське о самом сокровенном: о незнакомке, о шляпке и о том, что она когда-нибудь от них возьмет и укатит… Дело-то осталось за малым — купить шляпку! Только вот шляпка все никак не попадалась: то поля были не те, то розы какие-то блеклые, а то и вовсе не розы… И Марина всё не покупала, всё надеялась однажды найти ту, незнакомкину шляпу.

Заметив, что Марина замолчала, Люська опять затараторила:

— А хочешь я Ибрагима попрошу? Он тебе любую шляпу привезёт, ты только скажи какую! — Люська, загоревшись от собственной идеи, засуетилась. — А лучше нарисуй! Хочешь, я сама нарисую?! — Люська уже нырнула в сумку, нашла клочок бумаги и карандаш и теперь увлеченно водила карандашом по бумаге. Через пару минут несколько шляп, одна чуднее другой, были готовы.

— Выбирай! — толкнула она в бок Марину.

Марина ткнула в первую попавшуюся.

— И мне эта нравится! — вспыхнула от удовольствия Люська и принялась жирно обводить контуры шляпки.

За окном мелькали березы, над ухом всё ещё жужжала Люська, автобус выскочил на пригорок, Марина всё глядела в окно и даже не заметила хвост удаляющегося поезда…

Лизавета Николаевна встала спозаранку, но назвать себя жаворонком язык уже не поворачивался, какой там! Старость — не радость, всю ночь что спала, что не спала, а в пять утра хоть глаз коли. Всю свою жизнь старушка мечтала спать меньше, Наполеон, говорят, спал по четыре часа, потом влезал на своего Маренго и враз пол-Европы истаптывал, и что её три горы белья в сравнении с его походами?! Но теперь даже горы остались в прошлом, Лизавета Николаевна вела жизнь почти незаметную.

Не дала ей завянуть новая приятельница Евдокия Семеновна Косточкина. Женщины знали друг дружку не очень давно, лет пять как: схлестнулись по делам подъездным. С незапамятный времен Лизавета Николаевна занимала пост главной по подъезду, пост этот, надо сказать, её тяготил, требовал качеств, ей неприсущих: уверенности, напористости, решительности — так, чтоб тебе слово, а ты десять! Тебе в бровь, а ты в глаз! Лизавета Николаевна еле-еле тянула лямку, и только из уверенности, что больше некому: народ в доме сплошь занятой, таким не до лампочек в подъезде. Вскоре она начала выбиваться из сил, несколько раз слезно просила снять её с занимаемой должности, и тут, как по волшебству, нарисовалась Евдокия Семеновна, которая переехала к ним из Мытищ.