Вячеслав Корнич - Правдивая небыль

Как-то после работы я выбрался в городской парк, чтобы подышать свежим воздухом, а за одним прочувствовать атмосферу пробуждающейся природы. На этот раз меня заинтересовали молодые мамы, гулявшие со своими маленькими детьми. В их глазах я видел любовь. Это трогательное чувство всегда вызывало у меня симпатию, но сейчас я с сожалением отмечал, что у некоторых женщин оно не совсем осознанное, скорее, даже инстинктивное.

«И что же смогут передать эти милые женщины своим ребятишкам кроме любви и заботы?» — спрашивал я себя и сам же отвечал:

«Разве что свой недолгий жизненный опыт… ну и ещё накопления прошлого, которые рано или поздно должны себя проявить. Хорошо, если накоплено больше плюсов, но ведь минусы могут таить в себе обиды, страхи, заблуждения, и прочие предрассудки. А если в настоящем не найдётся даже крупицы здравого смысла, чтобы не жить как все, в этом трафарете обыденного мировоззрения? Кто тогда поможет детям увидеть мир не чужими, а собственными глазами? Ведь этим малышам тоже когда-нибудь придётся учить своих детей. Так в чём же обретут смысл они: в любви, работе, удовольствиях, в своих будущих детях, или в чём-то ещё?.. И многие ли из них задумаются над тем, что вызреет из их привязанностей и какой „свежести“ окажутся выращенные плоды?»

Теперь я постоянно задавал себе подобные вопросы и пытался на них отвечать.

Домой я отправился уже вечером. Походя мимо церкви, я увидел Жанну, выходящую из ворот церковного двора.

«Странно, не замечал за ней этого раньше», — подумал я.

Лицо у Жанны было каким-то отрешенным, и мне пришлось даже её окликнуть.

— Женя? — приятно удивилась она. — Здравствуй… Ты как здесь оказался?

— Да вот в парке гулял, теперь домой возвращаюсь. А ты, какими судьбами в господнем храме?

— Только не иронизируй, пожалуйста…

— Не буду.

— Знаешь, Жень… после того разговора и всех наших мытарств по Саянам меня будто за руку кто-то притянул сюда. Я уже всю свою жизнь наизнанку вывернула, прошу прощения у всех и за всё, сама пытаюсь прощать. Ты мне не веришь? — негромко проговорила Жанна, заглядывая мне в глаза.

— Ну почему, верю. И тебе это помогло хоть как-то?

— Конечно, помогло, очень даже помогло… Я здесь такое умиротворение нашла, я никогда не испытывала ничего подобного… все проблемы куда-то уходят и так легко на душе становится.

— Ну хорошо, сейчас легко, а наступит завтра и опять те же самые проблемы объявятся.

— Не скажи, всё равно легче, когда знаешь, что Бог присматривает за тобой. А ты сам-то не пробовал приобщиться к вере?

— Жана, я же не крещёный, можно сказать — нехристь. Хотя был однажды на службе, так, ради любопытства зашёл, на Пасху.

— Ну и как, ты почувствовал что-то? — порывисто коснулась моей руки женщина.

— Если честно, нет, ничего не прочувствовал, я даже до конца-то не выстоял… столько народу, духотища невыносимая, батюшка что-то там невнятно бормочет. Да я и не сторонник всех этих ритуалов, какой-то от них театральностью попахивает.

— Женя, ну зачем ты так, ты же чувства людей оскорбляешь! — с пылом упрекнула меня Жанна, а потом тихо добавила:

— Вера ведь от Бога.

— С чего ты взяла, что оскорбляю? И при чём здесь вера, я только высказал своё мнение насчёт картинных завлекаловок, это же обёртка, а не сама вера, — отстаивал свою точку зрения я.

— Я не совсем согласна с тобой… но пускай. И что же, по-твоему, находится внутри обёртки?

— Знаешь, в последнее время я часто размышлял об этом… я думаю, что вера это когда Бог постоянно внутри тебя… ты работаешь, спишь, ешь, дышишь, а он там, в твоём сердце, в мыслях, в чувствах, в совести. Зачем же столько ненужных декораций, если Бог всегда с тобой. Разве не так?

— Не знаю… ты вроде всё правильно говоришь, но ведь религия уже тысячелетия помогает людям, даёт им надежду на лучшее будущее там…

— Какое будущее, Жанна? Неужели ты думаешь, что человек способен за одну короткую жизнь созреть до такого будущего? Это же утопия, сказки дядюшки Андерсена!

— Но отец Михаил говорил, что всем истинно верующим уготовано место с Богом…

— А всем оставшимся… ну, которые ещё не доросли до истинной веры, где уготовано место?

— Женька, хватит уже смуту сеять, в конце-то концов! Чем тебе церковь не угодила? — не выдержала Жанна. — У Отца Небесного обителей много, каждому воздастся по вере.

— Ну да, легче всё свалить на Бога и думать не нужно. Но ты пойми, Жанна, ведь таких людей большинство и недозрели они по ряду причин. Может, им просто не хватило времени? В чем, например, виноват ребёнок, родившийся в семье алкоголиков или вообще умственно отсталым?.. Где он успел нагрешить? Вот ты скажи мне — какие перспективы ожидают его в этой жизни, и светит ли ему такое заоблачное будущее? И если Бог даёт такие испытания, то на это должны быть какие-то веские причины, не просто же так нагрузил, потому что захотел.

Только сейчас я заметил, что мой повышенный тон привлекает внимание прохожих.

— Ох, какой же ты… Я думаю, всё в его власти, он знает как нам лучше и не оставит никого без любви и поддержки, — в голосе Жанны, я почувствовал некоторую неуверенность.

В этот момент зазвонил мобильник Жанны, и она на минуту отвлеклась. Отключив телефон, женщина виновато улыбнулась:

— Ой, Женя, совсем заговорилась я с тобой, меня подруга уже десять минут как ждёт. Извини, я побежала, увидимся ещё.

— Счастливо, Жанна. Привет Андрюхе передай.

— Спасибо, обязательно передам, пока, Женя! — на ходу крикнула женщина.

Когда звонкий цокот тонких каблучков Жанны смолк за поворотом, я направился к своему дому, продолжая размышлять.

Вообще-то я не испытывал неприязни к религиям и даже их утрированное подобие считал за благо, ведь любая сердечная вера рано или поздно всё равно находила дорогу к истине. Опасность мне представлялась только в религиозном фанатизме, впрочем, как и в скептицизме ярых материалистов. Все религии объединяла одна духовная суть, но в человеческих устах она выглядела подругой изменчивой, а если выразиться точнее, то её попросту использовали, как размалёванную продажную девку, все кому это было выгодно.

Я не зря затеял разговор с Жанной насчёт избранности и греховности, столь заметные различия в сознательности людей имели под собой вполне объяснимое основание. Мои теоретические знания, проверенные на практике имели право предполагать, что корни различий тянулись в далёкое прошлое, а порождаемые ими ростки, питались тем, что уже когда-то имели. Всё было закономерно, что люди сеяли, то и пожинали. Человеческая жизнь во многом ассоциировалась у меня с рекой, теснившейся между двумя неумолимыми берегами, её русло то сужалось, то расширялось, местами круто изгибалось и меняло своё направление, делилось на рукава и таило в себе опасности порогов. А взгляд судьбы казался мне беспристрастным, его нельзя было умилостивить или упросить, но именно в нём отражался весь путь человека с его основными жизненными вехами. Да, можно сказать, что земная жизнь в своей основе являлась — обязаловкой, в потоке которой каждому приходилось барахтаться до конца дней своих, чтобы приобрести неоценимый опыт. Однако люди принимали испытания за случайные неприятности и только сетовали на нелёгкую долю, а иные умудрялись находить виновников в своих бедах, даже не задумываясь о том, что породителями их причин могли быть сами. Судьба не жаловала проклинавших её и в любом случае прорывала плотину неприятия, обрушивая на непонятливых всю свою мощь. Чтобы принять неизбежное и при этом ещё не упасть духом — требовалась недюжинная душевная сила, но именно в преодолении своей ветхой природы и обретал себя человек. Великое захватывающее умы и чувства представление называлось — жизнью, где каждый изо дня в день отрабатывал назначенную ему роль, порой вживаясь в неё до умопомрачительного самообмана. И я должен был понять, что же скрывалось за столь притягательной и обманчивой очевидностью.