Оксана Алексеева - Ген бессмертия [СИ]

— Хорошо. Можем начать прямо сегодня, если ты сама готова. Это займет несколько дней.

— Я готова.

И прильнула ко мне. Ох, чувствую, разблокировкой дело не закончится.

Раннее детство открылось легче, чем я мог предположить. Хоть я и боялся спешить, но не мог не отметить, что воспринимает она забытое совершенно безболезненно. О многих важных событиях она уже знала по рассказам матери и школьных друзей, что-то уже само собой стерлось под натиском времени. А перед нами не стояло цели заставить ее вспомнить и то, что с ней происходило в колыбели. Да и не под силу это моей способности. Только то, что она объективно может помнить о себе, будучи девятнадцатилетней девушкой. Сложности начались даже не тогда, когда мы добрались до знакомства с отчимом, ведь вначале он действительно был ей хорошим отцом. Ей было просто неприятно рассматривать те события с точки зрения того, что произойдет дальше. Просто неприятно, но не больше.

Стопор возник, когда мы добрались до первого изнасилования. Я знал, что когда она сможет принять тот участок памяти, то и все остальное пойдет легче. Настя вообще ничего не говорила, но заметно побледнела и напряглась. Потом попросила оставить ее одну. Я вышел, понимая, что ей придется это пережить.

Когда она не вышла из комнаты и через пять часов, я позвонил Игорю. Все же чувак — дипломированный психолог. Кто, как не он, посоветует, что делать? А он ответил то же самое, что и посоветовал Андрей: «Просто будь рядом». Они оба уверовали в святое могущество нашей близости?

Я нашел ее в той же позе, что и оставил — сидящей на полу, рядом с кроватью. Молча устроился рядом. Она не плакала, ничего не говорила. Стала… какой-то пустой, а я не знал, что сказать. Но мне очень хотелось что-то сделать, чтобы она снова наполнилась жизнью.

— Настя, я могу внушить тебе спокойствие.

— А разве я не спокойна? — она ответила как-то сдавленно.

— Я могу усыпить тебя. Потом ты проснешься и по-новому посмотришь на свои эмоции. Это часто помогает.

— Нет, не сейчас, — она как будто стала совсем другим человеком. Игорь сказал, что когда она заплачет — это станет первым признаком того, что она начала справляться. Но она не проронила ни слезинки. Она вообще не выражала никаких чувств. Может, получится ее отвлечь?

— Твоя мама приезжает через несколько дней. Я взял трубку и сказал, что ты пошла к бабе Жене… за яйцами. Ей очень понравился отдых.

Она медленно кивнула, то ли обозначая, что приняла информацию к сведению, то ли то, что ей все равно.

— Настя, — я не выдержал и повернул ее лицо к себе. Чуть не отшатнулся, увидев пустые глаза. Понятия не имею, как до нее достучаться. Приблизился и мягко поцеловал. Чувствуя, что она не отвечает, немного отстранился, а на ее лице появилась… брезгливость. После чего она влепила мне ожидаемую пощечину. А неплохой удар! Ей ген Бойца стопудово передастся.

— Уйди, — теперь уже не просто сдавленно, а с отвращением.

— Нет, — не знаю почему, но я твердо был в этом уверен.

— Тогда уйду я, — она попыталась встать, но затекшие от долгого пребывания в одном положении мышцы подводили.

Я встал первым и подхватил ее на руки, бережно, но сильно прижимая к себе, так, чтобы она не смогла выбраться.

— Что ты делаешь? — о, уже возмущение! Никак, прогресс налицо.

— Мы идем в мою комнату, потому что я хочу спать.

— Отстань от меня! — и она вцепилась в плечо зубами со всей силы. Злость уж точно лучше, чем ее трупное окоченение. Я поморщился:

— Если прокусишь кожу, то сможешь испить моей кровушки, дорогуша. А это значит, что я смогу тебя контролировать гораздо сильнее, чем раньше.

Услышав это, она сначала замерла, а потом со всей дури укусила снова, прямо над воротом футболки. Вероятно, так сильно было ее раздражение, направленное на меня, что она назло готова была на все. У нее не было клыков, чтобы сделать прокус аккуратным, она просто с силой пыталась прорвать зубами кожу, причиняя мучительную боль. Но я нес ее по лестнице наверх, не собираясь останавливаться из-за такой ерунды. Она делает свой выбор, кто я такой, чтоб ее останавливать? Все же прокусила, совсем немного, хотя ощущение, как будто она клок мяса пыталась вырвать.

И слизнула кровь.

Я замер на месте. Ощущение того, что капля моей крови, пусть и совсем ничтожная, теперь в ней, обескуражила… Нет! Окатила с головой, как волна. Я чуть не выронил извивающееся в руках тело, но мне стоило больших трудов, чтобы просто опять начать дышать.

— Настя, — я хрипел от возбуждения. — Не надо, пожалуйста.

— А что? Что хочу, то и делаю!

Я уже влетел в комнату и бросил ее на кровать. Сам остался стоять, чтобы сохранить между нами хоть какую-то дистанцию. Если я сейчас ее изнасилую, а я как никогда к этому близок, это вряд ли поможет справиться с ее состоянием. Поэтому сжал кулаки и произнес.

— Твоя злость сейчас направлена не на меня, ты и сама это понимаешь. Он уже мертв! Я не причиню тебе вреда, не сомневайся в этом.

Она снова замерла и натянула на себя покрывало. Долго думала, а после ответила:

— Я знаю, знаю, знаю…

Я осторожно приблизился, сел рядом и обнял. Прижал сильно-сильно, впечатывая в себя ее боль. И она наконец-то заплакала.

Настя.

Я знала, что будет трудно, но вряд ли отдавала себе отчет, насколько. Алекс всегда был рядом, даже когда я пыталась его прогнать. Его присутствие раздражало — и это было лекарством. Начиная злиться, я выходила из своей апатии. Он пережил несколько моих истерик, обнимая и шепча какую-то чушь. Но если я и хотела от него что-то услышать, так только то, что… он вот так всегда будет рядом. Всегда будет раздражать своим присутствием, даже когда я гоню.

Прошло два дня после полной разблокировки. Я уже могла общаться с Андреем, мама по телефону сообщила, что хочет по пути заехать в Санкт-Петербург, чтобы навестить могилы своих родителей. Удивительно бодрым голосом я заверила ее, что у меня все в порядке, и она может не спешить. У меня было не все в порядке. Но Игорь Петрович, приехав, сказал следующее: «Ты всегда будешь это помнить. Это с тобой было, и ничего уже не изменишь. Но только тебе решать — будет ли это влиять на тебя и определять всю дальнейшую жизнь или нет!». Поразмыслив, я решила, что не будет. Я позволила Павлу испоганить только короткий участок моей судьбы, но не позволю уничтожить всю ее.

— Твоя мать приезжает завтра? — осведомился Андрей еще через три дня.

— Да, — я очень соскучилась по ней и была рада этому факту.

А Алекс нахмурился.

— Я так понимаю, что мы ее завтра же и начнем посвящать в таинственный мир черной магии?

— Не вижу смысла с этим тянуть, — я пожала плечами. — Разблокируешь память, и мы все вместе с ней поговорим.