Александра Лисина - Вожак

Серые… он же говорил, что их кличут не просто охотниками, а именно Серыми. По цвету шерсти, что ли? Те самые Серые, о которых недавно рассказывал Лакр, о ком с таким недоумением говорил дед Тороса. Странные люди… точнее, нелюди, слухами о которых полнилась земля. Им приписывали совершенно невероятные способности. Но, что самое главное, одному из них Стрегон был обязан жизнью — еще тогда, во время первого испытания, когда странный незнакомец играючи перебил стаю гиен и буквально вытащил его с того света. Вот и еще один долг жизни образовался…

Стрегон не запомнил лица спасителя — перед глазами тогда все плыло, а вот татуировку помнил хорошо. Долгое время искал тех, кто мог бы подсказать, где живут и воюют такие удивительные люди, и вдруг нашел, правда, совершенно не там, где надеялся. И это открытие вызвало в его душе настоящую бурю.

Неужели ответ все время был здесь? В Серых пределах?

Стрегон устало прикрыл глаза.

Почему он не подумал об этом раньше? Почему не заметил случайной оговорки Белки? Серые пределы, волки, которых тоже иногда зовут просто серыми, перевертыши, охотники, эльфы… Вот, выходит, зачем тот тип забрал кровь у двухголового чудовища из рассказа Тороса? Для эльфов с их неуемной тягой к знаниям! Для тех самых золотых, которые давно и успешно занимаются экспериментами с магией крови. Белка же говорила про Курша, что в его жилах течет кровь исчезнувших с Лиары мимикров, да и про Шира обмолвилась, что его когда-то изменила кровь оборотня… интересно, чью еще кровь они сумели использовать и что из всего этого получилось? Не для того ли охотники все же иногда покидают Проклятый лес — ищут необычных тварей, а кровушку прихватывают с собой, чтобы любознательные эльфы могли как следует ее изучить и куда-нибудь приспособить?

— Пришли, — вдруг обронил Шир, и Стрегон невольно отвлекся от суматошных мыслей. — Чертоги, — с непонятным выражением уточнил охотник.

Полуэльф недоуменно огляделся, а потом изумленно распахнул глаза, в искреннем ошеломлении уставившись на самое настоящее чудо.

У владыки светлых эльфов Эллираэнна, как говорили, чертоги были выращены из ветвей золотого остролиста, искусно переплетенных друг с другом и обретших форму огромного купола, который накрывал, подобно громадной чаше, самое сердце Светлого леса. В Темном лесу чертоги были другими — суровыми, прячущими под зеленовато-серебристой листвой острые жала и ядовитые шипы. Там темный владыка чувствовал себя абсолютно защищенным.

А вот золотые чертоги оказались непохожими ни на что. В лучах заходящего солнца они сверкали разноцветными бликами на кронах переплетенных между собой деревьев. Они не походили ни на светлые, ни на темные, а, казалось, объединили в себе все лучшее, что могли создать перворожденные за прошедшие тысячелетия, — и теплое золото остролистов, и белизну эльфийских ясеней, и трепет лепестков голубой лиардели, которую даже привередливые эльфы признавали красивейшим творением природы… Казалось, сам мир вдруг доверчиво распахнулся навстречу ошеломленно замершим гостям и снисходительно посмотрел сверху вниз: мол, ну что же вы? Заходите!

Тирриниэль, который уже видел это чудо, сдержанно улыбнулся. А вот Ланниэль, никогда не покидавший родной лес, пораженно покачал головой.

— Я в жизни такого не встречал, — ошарашенно признался Картис.

Ланниэль только вздохнул.

— Говорят, до разделения родов так и было. А теперь вот своими глазами вижу и не знаю, то ли плакать, то ли смеяться.

Лакр восхищенно присвистнул.

— Да-а-а… Знал бы, что тут есть такое чудо, первым бы через впадину побежал. Шир, я действительно не сплю?

Охотник скупо усмехнулся.

— Можешь мне поверить — все взаправду. Но нечего на пороге стоять — идемте, я проведу вас внутрь.

— А тебя пустят? — недоверчиво обернулся ланниец. — С такой-то рожей!

Шир недобро на него покосился.

— Скажи спасибо, что вообще пускают, шутник. Думаешь, сюда так легко попасть? В другое время заставили бы пару-тройку дней, а то и недель поторчать снаружи в очереди, чтобы прониклись, зауважали и притихли. Но Бел велела отвести вас сразу к владыкам, так что мы пойдем напрямик.

Ланниец правильно расценил желтоватые искры в глазах перевертыша и поспешно прикусил язык.

— Да я что? Я только рад, что ты тут на особом счету. Все-таки хорошо, когда с нами вожак такой большой и сильной стаи. Эльфы, небось, уважают?

Шир только усмехнулся, но ничего не сказал. Просто подошел к чертогам и, заложив руки за пояс, самым разбойничьим образом свистнул, да так оглушительно, что стоящий рядом Ивер даже присел от неожиданности, а Брон, оказавшийся по несчастливому совпадению еще ближе, со страдальческим видом поморщился и потом еще долго растирал полуоглохшее ухо, рядом с которым дурной волчара так неудачно рассвистелся.

— Кого опять ветры принесли? Кто там? Чего надо? — раздалось спустя пару секунд из-за стены неприветливое.

— Свои, — бодро заявил Шир, невозмутимо раскачиваясь на носках. — Открывай, мне к владыкам надо.

— Ага, как же, — ворчливо отозвался тот же хрипловатый голос. — Жди до утра, им пока недосуг.

— Сам жди. Я по делу.

— По какому еще делу? — подозрительно поинтересовались изнутри.

— По важному. Открывай, умник, и умолкни, пока я не прошел тебя насквозь вместе с воротами.

Незнакомый привратник на мгновение задумался.

— Нет, — наконец сказал он. — Приказа насчет тебя сегодня не было. Значит, владыки не ждут важных вестей, и я не стану их беспокоить из-за какого-то пустяка.

Охотник нехорошо прищурился.

— Это ты меня назвал пустяком, недоросль ушастый?

— Ах ты, песья отрыжка…

В стене напротив охотника распахнулся широкий проем, и оттуда буквально выскочил молодой эльф весьма необычной наружности. Стрегон назвал бы его светлым, если бы не подозрительно жесткая, непослушная грива пепельно-серых волос, которую эльф, как ни старался, не смог уложить в приличную прическу. Он был красив, как все перворожденные, одет в изысканный камзол с богатой отстрочкой, поверх которого эльф накинул короткий золотистый плащ. Изящные пальцы были унизаны перстнями удивительно тонкой работы… однако при этом просматривалось в его лице нечто чуждое. Что-то неуловимое, проступающее лишь в моменты искреннего гнева, будто тщательно скрытая за внешней привлекательностью маска. Что-то непонятное в чуть более крупных, чем у других эльфов, глазах странного зеленого цвета, не свойственного светлым, где вдруг загорелась неприятная искорка. В заостренных ногтях. И особенно в настораживающе острых клыках, которые смутно напоминали о чем-то нехорошем.

При виде наглой ухмылки Шира эльф в бешенстве раздул красивые ноздри, собираясь что-то прорычать в адрес перевертыша, но тут заметил толпу темных, в изумлении изучающих его внешний вид, и поперхнулся.