Константин Лесницкий - Придворный портной из Арилидилла (СИ)

— Господи… Г-гос-споди!… - заикался и глотал воздух Ян, поднимаясь на ноги. — Это всё за наши злые дела!…

Таситурн быстро встал, взял его за плечо и рывком поставил на ноги. Ян посмотрел на него стеклянными сумасшедшими глазами. Локоны его волос дрожали возле обветренных скул, и синие от холода губы болезненно подёргивались. Изо рта юноши шёл пар.

— Да! Да, да, п-правильно, п-прав-вильно. Боги мертвы. Нет никакого бога, нет…

Ян топтался на месте посреди комнаты, держа себя за плечи и судорожно дрожа. Таситурн кинулся к маленькой двери рядом с печкой, распахнул её и скрылся во тьме. Через минуту он вышел с меховой накидкой в руках. Гигант взял Яна за плечо, посадил на дубовую скамью и накрыл ею. После этого он забегал по хижине, топая ногами в тишине. В темноте почти ничего не было видно — хорд наощупь рыскал по кладовой, рылся в шкафах. Ян тем временем сидел и смотрел в землю, дрожа и выпуская пар изо рта. Мысли в его голове будто замёрзли. Он много раз пытался начать вереницу размышлений, но она обрывалась снова и снова. Дрожь и холод сотрясали его тело и разум, затуманивали всё вокруг и окунали его в чёрную пучину безумия. Нить обрывалась, и рассудок покидал его с каждым вздохом…

Тьма на мгновение осветилась искрой, а затем её развеял слабый свет. Мягкие языки пламени побежали по трухлявым тряпкам. Таситурн стоял над большой кирпичной печью с маленькой дверцей и засовывал в неё старую одежду. В руке у него было огниво.

Вскоре пламя хорошо разгорелось, и дом прогрелся. Ян постепенно отошёл, его лицо набралось краской, дрожь пропала, и юноша молча сидел и смотрел на огонь в печи. Разум вернулся к нему, но душу не покидало болезненное и гадкое ощущение. Сердце будто кто-то сжимал в кулаке. Ян то и дело вздыхал, и его мокрые от льда ресницы вдзрагивали в тишине.

— Таситурн, — прошептал юноша слабым голосом, — ты не представляешь, что я совторил.

Гигант сидел на печи, свесив ноги. Он внимательно слушал юношу. Хорд усиленно кивнул головой в согласии, продолжая смотреть на спутника.

— Я… Я убил их. Они же просили. Нам же ничего не стоило, Таситурн? Ничего не стоило… Сделать… С-сделать так, чтобы они жили.

Голос путника дрожал, а на глазах наворачивались слёзы. Он стиснул зубы и прыснул, сдержав их. Юноша сжал кулаки и вскричал, будто помешанный:

— Больше никогда! Никогда больше никто не умрёт из-за меня! Н-нет, не могу я смотреть на смерть! Н-не могу! — воскликнул он дрожащим как струна голосом. — Чего бы мне это ни стоило!

Ян встал, и меховая накидка упала с него на скамью.

— Почему невиновные должны страдать из-за других? Разве они заслужили это? Я же мог, мог спасти их! Но я ушёл. И тебя за собой потащил…

Странник в сердцах махнул рукой и снова упал на скамью. Он стянул с руки перчатку и рывком вытер глаза. Его лицо было страшно сковано, впавшие щёки подрагивали от напряжения. Юноша замолчал, быстро дыша в тишине. Слышались лишь хруст тряпок в огне и тяжёлые вздохи гиганта на печи, печально смотревшего на спутника.

Вскоре Ян лёг на скамью, укутался в накидку и погрузился в сон. Голова нестерпимо болела, всё тело ломило, но юноша сумел всё это преодолеть. До самого забвения он непрерывно думал и шептал что-то в полудрёме, болезнно скрежетая зубами. А Таситурн тем временем непрерывно смотрел на дверь, вслушиваясь в утихающий на улице ветер.

Очнулся ото сна Ян очень быстро. В один момент его будто обожгло, и юноша резко поднялся и сел на скамье. Он испуганно окинул взглядом хижину. На печи с закрытыми глазами сидел Таситурн. Однако гигант не спал, он просто на время погрузился в себя. Юноша нахмурился и присмотрелся. Пламя в печи горело слабо и начинало затухать. Скоро в хижину должен был проникнуть мороз. На улице стоял лёгкий утренний сумрак — серые плотные облака затягивали небо, не давая пробиться солнечным лучам. Ян развернулся на скамье и выглянул в окно, находившееся за его спиной. Там по-прежнему лежала бесконечная снежная пустошь. Перед хижиной всё было заметено, и рядом стояли ещё несколько домов. Это было похоже на маленькое поселение.

Ян вздохнул и растёр рукой опухшее лицо. На его щеках и скулах были царапины от льда и обмороженные пятна — вся кожа горела огнём. Юноша поморщился и опустил мрачный взгляд вниз. У его ног лежал лазурный меч. Видимо, он в полудрёме снял его с пояса и небрежно кинул на пол. Ян нагнулся и поднял клинок, стряхнув с него капли воды. Он подпёр подбородок рукой и согнулся, поднеся меч к лицу. Странник бессмысленно уставился на него, нахмурив брови и погрузившись в свои мысли. Перламутровое лезвие сверкало и отливало голубым, а капли растаявшего снега на нём блистали в тусклых утренних лучах.

Но вдруг дымку внутри меча рассекла ладонь и ударилась о его кромку изнутри, будто попытавшись вырваться наружу. Ян испуганно вздрогнул и выронил клинок на пол. Он вскочил со скамьи и схватился за лоб, широко раскрыв глаза. Но юноша быстро взял себя в руки. Путник глубоко вдохнул, зажмурился и крепко сжал губы. Через мгновение он схватил меч и сел с ним на скамью, сжав рукоять так, что захрустела перчатка. Костяшки пальцев свело, и впавшие щёки Янв затряслись. Глаза человека, смотревшие из клинка, пронзали его насквозь так, что он ощущал боль — его будто жгло холодом изнутри. Жуткий взгляд соединял в себе всё, будто это были и не глаза вовсе, а целый океан мыслей, слов и чувств. Их нельзя было понять, и эта неизведанность вселяла животный, первобытный страх. Будто дикий и неразумный зверь смотрел в глаза гордого человека. Ян ощущал между собой и этими глазами непреодолимую пропасть.

Но вскоре смятение стало отступать. Юноша на время отключил свой разум и просто бурил взглядом эти очи, стараясь держать себя в руках. В какой-то момент Ян расслабился, и первая мысль посетила его. Оказалось, эти глаза совсем не были страшными. Странник вздохнул и всмотрелся в них, теперь уже осознанно. В кромке меча виделась узкая часть лица с бледноватой грязной кожей. Страные разводы покрывали её, будто круги на воде. Из-за смутной дымки цвет глаз нельзя было разглядеть, однако Ян чётко видел, что через завесу пробивалась ярко-голубая краска. Путник испытывал удивительное ощущение. Вроде бы он ясно видел перед собой эти глаза, мог подробно рассмотреть их, но в то же время лезвие было покрыто дымкой, скрывая всю суть. Как Ян не силился, разглядеть её он никак не мог. Будто он только что снял очки, и глаза ещё не успели привыкнуть к картинке.

Таситурн сидел на печи и печально смотрел на Яна. Путник нагнулся над мечом и бурил его горящими впавшими глазами, обрамлёнными чёрными кругами. Вдруг он почувствовал на себе взгляд гиганта и резко поднял голову. Потемневшие рыжие локоны на его висках вздрогнули.