Александр Бушков - Колдунья

– В чем дело? – холодно спросила Ольга. – Любезный, вы не с ума ли сбрендили – называть гусарского офицера женским именем?!

Перегнуть палку она не боялась – гусару должна быть свойственна некоторая бесцеремонность в обращении со статскими… особенно с такими. Знавшими то, что им знать не полагалось. Неприятная ситуация…

– Ольга Ивановна, голубушка… – сказал незнакомец с дружеской укоризной. – Вы уж, право, держите себя в рамках… Подумайте сами: если человеку известно истинное лицо «корнета», это кое о чем говорит…

Ольга бросила по сторонам быстрый взгляд: прохожих поблизости не было, они оказались одни у ограды канала. Она перевела взгляд на темно-серую воду, в голове появились не самые благодушные замыслы…

Незнакомец, вежливо улыбаясь, сказал:

– Ольга Ивановна, надеюсь, вам не лезут в голову глупости вроде намерения меня здесь утопить? С помощью вашего умения? Попытаться-то, конечно, можно, но мы, знаете ли, и сами с усами, кое-что умеем… Давайте поговорим, как разумные люди. Я вовсе не намерен раскрывать перед кем бы то ни было ваше инкогнито и мешать каким бы то ни было вашим планам, но мы с вами просто обязаны поговорить о серьезных вещах…

Ольга опомнилась. И спросила неприязненно:

– О каких же?

– О тех, что касаются нас с вами…

– Вот как? Вы полагаете, нас что-то связывает?

– О, еще бы! Еще бы! – живо воскликнул незнакомец. – Для начала позвольте представиться, а то я вас знаю, а вы меня – нет. У меня нет никаких причин скрывать имя, таиться… Иван Ларионович Нащокин, надворный советник и кавалер, служу по министерству иностранных дел… Жительство имею на Староневском, собственный дом, вам всякий покажет…

– Ну что же, – сказала Ольга. – Не буду повторять традиционное – «очень приятно»…

– Как хотите, – сказал Нащокин с величайшим терпением. – Дело у меня к вам несложное, но весьма важное… Как видите, я прекрасно осведомлен о вашем имени… и, более того, я знаю, кто вы такая. Я имею в виду те ваши способности и возможности, что относят человека к разряду иных. Я вас очень прошу не делать удивленного лица и не изумляться вслух. Вы прекрасно понимаете, о чем я. Кстати, как вам воздушные прогулки в ночном небе над столицею?

Ольга смотрела на него внимательно, пытливо.

– Вот уж нет, – с благодушной улыбкой сказал Нащокин. – Не нужно меня щупать, голубушка. Вы все равно не усмотрите, что у меня за душою – я не просто старше вас годами, но и в некоторых вещах искушен значительно более… У вас ничего не получается, а? Не видите вы меня насквозь, верно?

Он был прав: Ольга натолкнулась на некую преграду, сути которой не понимала.

– Ах, молодость, молодость, вечно вы спешите… Ольга Ивановна, я вам никоим образом не враг. Наоборот, я стремлюсь, не побоюсь высоких слов, выступить для вас чем-то вроде благодетеля…

– Прекрасно, – коротко сказала Ольга. – Сейчас меня начнет прямо-таки колотить от умиления и благодарности… Я вас слушаю.

Нащокин, убрав с лица добродушную улыбку, сказал веско и серьезно:

– Ольга Ивановна, вы, конечно же, знаете, что в любой деревне у мужиков есть староста или, например, бурмистр, а у губернских дворян – предводитель… Истина как раз в том и состоит, что в славном городе Санкт-Петербурге именно я занимаю должность, соответствующую старосте, бурмистру, предводителю дворянства… впрочем, я неточно выразился. Предводитель дворянства – должность выборная, а доверенный мне пост хотя и сопряжен с некоей системой выборов, все же гораздо больше имеет общего не с общественной должностью, а с начальственным креслом: министр, глава департамента, командующий армией…

– Меня поражает ваша необычайная скромность, – сказала Ольга. – Министр, командующий армией… И какой же пост вы имеете честь занимать?

– Пост главы все х, – он особенно подчеркнул это слово, – обитателей Санкт-Петербурга, которые не имеют никакого отношения к обычным людям и простоты ради могут именоваться иными. Я достаточно ясно выразился? Вы понимаете?

– Пожалуй.

– Вот и прекрасно. Должен сразу уточнить, что вверенное мне население крайне многочисленно и весьма разнообразно. Все эти, – он с видом крайнего пренебрежения дернул подбородком в сторону прохожих, изумились бы, узнав, насколько многочисленно и разнообразно…

– Да, я кое-что уже наблюдала ночью, – сказала Ольга. – Достаточно, чтобы понять: есть и другой Петербург.

– Вы слишком мало видели пока что, простите… Но мыслите в правильном направлении. Так вот, Ольга Ивановна, дорогая… Жизнь так уж устроена, что во всем, чего ни коснись, наблюдается строгий порядок и организованность. Государства, военные ведомства, гражданские учреждения, морское дело… да чего ни коснись! Повсюду, повторяю – организация и порядок. Это в вашей провинциальной глуши, откуда вы к нам прибыли, царит еще откровенная патриархальность, неорганизованность, полнейшее отсутствие упорядоченности. В городах, особенно больших, все обстоит совершенно иначе. Среди иных существует строгая иерархия, включающая в себя необходимость повиноваться определенным правилам, уставам, начальникам. Как ни один путешественник не имеет права отправляться в путь без подорожных бумаг, так и ни один иной не имеет права пребывать в нашем городе – да и во всех других тоже – совершенно бесконтрольно. Вам непременно следует явиться ко мне, в мой, так сказать, департамент, выслушать обширные и подробнейшие правила поведения, установленные для нас всех, узнать, что вам делать можно, а чего категорически не рекомендуется… Ну, в точности так, как происходит с любым, поступающим на военную или статскую службу, – его, как вы сами понимаете, в первую очередь знакомят либо с воинским уставом, либо с правилами того или иного делопроизводства… Существует также некоторая аналогия уплаты налогов, принесения присяги… О, никто не посягает на вашу свободу! Однако вам придется подчиняться существующим правилам и не выходить за предписанные рамки. Я понимаю, ни о чем подобном вы, дитя дикой природы, и понятия не имели… Но, Ольга Ивановна, существует строгая система, и всякий, подобный нам с вами, обязан ее придерживаться…

– Зачем?

– А для чего в обычном мире существуют армия, полиция, законы и правила? Любое общество, идет ли речь о государстве или о нас, обязано организоваться. Чтобы не походить на первобытную орду, живущую без законов и начальства…

– Иными словами, цели у вас самые благородные?

Нащокин явно не заметил скрытой иронии.

– Ну конечно же! Что может быть благороднее обустройства мира согласно порядку и законам? Одним словом, вам следует в кратчайшие же сроки явиться ко мне… Это поможет вам, кстати, избежать ненужных трений в отношениях с обществом, которые у вас уже появились…