Владислав Жеребьёв - Приговор некроманту [litres]

Открыв глаза, я шагнул вперед и взмахнул правой рукой, на этот раз одетой в перчатку из плотной кожи. Сам, без помощи давно умершего Горта или непонятных мне материй, без команды с небес, а благодаря собственному желанию, работе нейронных импульсов, мышц, сухожилий и собственной химии.

– Злость, – произнес я тихо, без эмоций. – Злость и защита.

Температура вокруг меня мгновенно повысилась, поверхность полигона дрогнула и треснула как спелый арбуз. Трещина в камне ярко вспыхнула сначала алым, потом белым, потом испепеляюще красным, и на поверхность начали выбираться странные существа. Обликом они были похожи на человека, но только на первый взгляд. Тела их, состоящие из расплавленной породы, пылали жаром. Глаза, ярко рубиновые, освещали все вокруг каким-то инфернальным свечением. Рты существ были жадно распахнуты, будто у рыб, выброшенных на берег.

Дурин в страхе попятился, встав на всякий случай за моей спиной. За это время элементали огня – я их так теперь буду называть – быстро выстроились в круг, заслонив меня от внешнего мира, и застыли так, сжимая нервно огненные кулаки.

Я же ни страха, ни дискомфорта не испытывал и откуда-то знал, что именно эти создания будут подчиняться мне и защищать меня до последней капли крови, или лавы, как в нашем случае.

– Становись! – скомандовал я, и, грохоча каменными подошвами, огненные здоровяки сноровисто построили вполне себе ровную шеренгу. – Закончили занятия. Вольно! Разойтись!

Это стало переломным моментом моего ученичества. Не буду растекаться мыслью по древу и толкать философскую чушь. Это никому не интересно. Нет, я не стал в один миг великим магом. Часто мои опыты заканчивались провалом, однако удачных попыток становилось все больше. Я понял одно. Не сила руководит мной, а я руковожу силой.

Жизнь моя в подземном королевстве протекала весьма спокойно. Я порозовел, обзавелся жирком на боках, начал отращивать бороду и усы, чтобы уж совсем стать похожим на Великого Черного мага, а Коба, расстаравшись, подобрал мне соответствующий антураж. То еще было веселье, я вам скажу.

Под кряхтение гнома и язвительные замечания Сатаны я примерял очередной наряд, который низкорослик смог добыть. Гном делал просто. Он стаскивал в мою комнату ворох одежды, обуви и шляп и требовал, чтобы я это немедленно примерил. Отвязаться от него не было шансов, и мне пришлось наряжаться перед зеркалом, добытым где-то по случаю тем же Кобой. Дорогущее, с серебряной амальгамой, оно висело на стене, отражая мою неприглядную фигуру, хмуро сдвинутые брови и бледную кожу. Белая рука Горта на этом фоне разительно выделялась, и, чтобы скрыть ее от посторонних глаз, я появлялся на людях в рубашках и куртках с длинными рукавами и носил перчатки.

От образа Ван Хельсинга пришлось отказаться сразу. Очень уж он был, на мой взгляд, агрессивный, хоть и производил должный эффект на оборванцев, детей и дам бальзаковского возраста. В итоге пришли к следующему. Кожаные штаны с множеством карманов и широким поясом, в котором можно было спрятать монеты, кинжал, бечеву и еще много интересного. От сапог я тоже отказался и стал обладателем удобных башмаков с квадратными носами на толстой подошве. Черная шелковая рубашка пришлась как нельзя кстати, а к ней подошла куртка и длинный дорожный плащ с большим капюшоном. Образ вышел неброский, ни к чему не привязанный. В тени капюшона мог скрываться кто угодно – от бродячего артиста до наемного убийцы, и это меня совершенно устраивало.

Утро очередного дня, мой сладкий сон и планы на вечер в один момент были грубо прерваны громкими ударами в дверь. Не запертая на засов, она распахнулась от натиска, ударившись о стену, и в мою комнату ввалился принц Фалько собственной персоной. Следом за ним тащился сонный Коба, что-то бормоча и комкая в руках ночной колпак.

– Вставай, маг! – загрохотал его высочество. – Дело есть.

Я сфокусировал взгляд на незваном госте и попытался перевернуться на другой бок, однако настойчивость пришельца не знала границ.

– Ваше высочество, ну что вы, право слово. Дайте же человеку поспать, – пробормотал я, попытавшись избавиться от руки Фалько на своем плече, но тот, особо не церемонясь, так меня тряхнул, что зубы клацнули.

– Сдурел? Враг на пороге! – заявил Фалько. – Альберт с приспешниками пришел в ущелье, привел магов и пару тысяч конных. Мы едва успели убраться. Сейчас мои войска отходят к горам, несут потери, и нам очень нужна магическая поддержка.

От этих слов сон с меня как рукой сняло. Сев на кровати, я зашарил босыми ногами в поисках ботинок.

– Собирайся! К Альберту примкнули эльфы и большая часть южных баронств. С ним Красный Сокол, Зеленый Полоз, Желтый Нетопырь и два десятка последышей.

– А последыши-то зачем? – не понял я. – Они же буквально привязаны к Илинорской башне?!

– Он взял ее с собой. Тащат сквозь лес, прорубая просеки. Мой братец побоялся идти на меня войной без своей магической своры.

Как вы понимаете, за те недели, что я провел у гномов, обстановка наверху кардинально изменилась. Страна, находящаяся на грани гражданской войны, разделилась на два враждующих лагеря. Одни поддерживали Альберта, другие – Фалько. Неопределившаяся группа знати, отделившись от общей толпы, выжидала, а чернь вокруг стен Илинора жгла костры и взывала к Великому Фалько, королю-освободителю. Они почему-то считали, что при молодом принце им станет жить лучше.

Фалько же, не спеша отказываться от своих прав на трон, похоже, всячески поощрял эти брожения в толпе, и потому брат его, Альберт, и без того, видимо, человек мнительный, задумал разрешить все противоречия, воспользовавшись в качестве основного аргумента грубой силой. Он выслал в долину парламентеров, которые потребовали от молодого принца подписать соответствующие бумаги, однако не учли, что венценосные особы – люди тонкой душевной организации, хамства не терпящие.

С наглецами поступили просто и по существу. За наглые речи им вырвали языки, за нескромные взоры выжгли глаза каленым железом, а дабы уши не мешали проникать смыслу слов молодого принца в недостойные головы, те были отрезаны и скормлены бродячим собакам. Последних около стен обреталось великое множество, и угощение они приняли с благодарностью.

Альберту такой подход не понравился, и он, объявив Фалько тираном и, что удивительно, самозванцем, собрал вассалов и верные войска и двинулся на нерадивого братца в поход, пообещав семьям парламентеров, что их мужья, братья и сыновья будут отомщены.

И было бы это смешно, если бы не так горько. Толпа приверженцев Альберта единогласно признала Фалько самозванцем, укравшим и державшим в плену настоящего брата нынешнего короля. Были и те, что откровенно протестовали, но недовольство их быстро поутихло, едва первые зачинщики бунта засучили ногами на колах да задергались на дыбах. Страна окончательно поделилась. Рухнул барьер благонравия и ложного спокойствия. Снимаясь с места, недовольные властью покидали большие города, наполненные последышами и лояльными к Альберту гарнизонами. Кто не хотел уходить, того вынуждали, а их накопления, скот и земли, распределяли ровными долями между приверженцами нового порядка. Однако были и такие, кого так просто не подвинешь. Старые друзья короля, не пожелавшие встать под знамена Альберта, были уважаемыми горожанами, смелыми воинами и умелыми политиками. Большая часть из них, конечно, избежала ужасной участи, но те, кто остались, решив отстаивать свои права до конца, были бессовестно оболганы, схвачены и брошены в подвалы замка Или-нора, откуда уже нет возврата…