Максим Шейко - Плеть богини [СИ]

— Ты рад?

Хороший вопрос, кройги тебя задери! Очень хороший!

В теории как бы рад. Наверное. Но вот на практике… Пожалуй, это состояние можно назвать «полным ох… ренением». Возможно, что впал я в него именно от радости. Просто еще не успел это осознать. Уж больно оно как-то всё неожиданно. За что, кстати, Вальке отдельное спасибо — могла бы, блин, и поаккуратней столь радостную новость сообщить, да и момент выбрать поспокойней, а так… Что-то тут нечисто!

Последняя мысль неожиданно отозвалась где-то в глубинах сознания целым сонмом невнятных образов и неоформленных страхов. В мозгу бегущей строкой пронеслась череда мыслей, начиная от вполне здравой «меня используют!» и аж до откровенно панической «нас предали, надо сваливать!». Последнее уже попахивало даже не паранойей, а натуральным маразмом и осознание этого, как ни странно, помогло собраться. Я решительно встряхнул головой, отгоняя всё лишнее на задний план, и, слегка отстранив супругу, заглянул ей в глаза.

— Конечно, рад. Вот только… — тут брови Валли удивленно взметнулись вверх — почему ты решила поделиться этой радостью именно здесь… и сейчас?

Где-то в глубине голубых глаз мелькает лукавая искорка, а улыбка эльфийки становится чуточку хитрее.

— Подумай. Ты всё поймешь, я уверена.

— А…

Жена с веселым смешком прикрывает мне рот ладошкой, не давая не то что закончить, а даже сформулировать вопрос.

— Поговорим после. Тебе пора собираться, война не прощает промедлений.

После чего, легко выскользнув из моих объятий, стремительно направляется к выходу. Лишь в дверях эльфийка на секунду притормаживает и, обернувшись ко мне, с мягкой улыбкой произносит:

— Возвращайся скорее, мы будем тебя ждать…

С этими словами Валиан и упорхнула, оставив меня наедине с собственными мыслями. Следующая пара часов до отбытия была посвящена неотложным делам и шанса поговорить по душам нам так и не представилось, несколько брошенных на ходу фраз при прощании — не в счет. Зато в дороге времени на раздумья было хоть отбавляй, и я наконец-то получил возможность разложить по полочкам царящий в голове сумбур.

Если Валли своим хитрым маневром хотела заставить меня осмыслить, прочувствовать, осознать новую ситуацию и, так сказать, свыкнуться с фактом отцовства, то следует честно признать, что её план сработал на все 100. Практически ни о чем другом я всю дорогу даже и думать-то толком не мог, постоянно возвращаясь мыслями к делам семейным. Даже тревога за предстоящие переговоры с императором отошла на второй план, бесцеремонно отодвинутая грядущими переменами в личной жизни. Несомненно, узнай я сию животрепещущую новость на несколько дней раньше, и она была бы похерена в бесконечных разговорах и выяснениях, а затем погребена под валом забот, связанных с подготовкой визита в столицу. Эффект от столь сногсшибательного известия оказался бы изрядно смазан, а впечатления — замылены.

Отсюда, кстати, напрашивался весьма интересный вывод, не лишенный практического значения: Валли, даже перестав быть сиятельной графиней, осталась всё той же Валиан — хитрой и предусмотрительной интриганкой, предпочитающей заранее просчитывать любую ситуацию на несколько ходов вперед, держа события под неусыпным контролем и извлекая выгоду даже там, где это, казалось бы, в принципе невозможно. Ну что ж, не самый плохой вариант, если подумать. Особенно в наше неспокойное время.

Я вздохнул, отгоняя нахлынувшие воспоминания. С Валли мы еще поговорим, а пока у меня есть прекрасная возможность отточить своё красноречие на Рейнаре и его министрах. Завтра, если верить верстовым камням, мы прибудем в столицу, а дальше… держись империя — мне ведь теперь семью кормить надо, так что поблажек не жди!

Иннгард встретил нас неприветливо — грязью, промозглым холодом и злым, порывистым ветром, швырявшим в лицо крупные хлопья мокрого снега, наверное, последнего в этом году. Потому торжественная встреча явно не задалась. Даже простых людей на улицах было мало, а власть предержащие особы вообще побрезговали вылезать на свет божий в такую собачью погоду. Почетный императорский конвой, сопровождавший нас последние три дня, непосредственно перед городскими воротами был усилен полуротой унылых и злых конногвардейцев, которые в насквозь промокших парадных плащах терпеливо поджидали нашего прибытия под тоскливо повисшим знаменем. Далее мы, меся снежную кашу и разбрызгивая мутные лужи, проследовали по серым безлюдным улицам предместья, стиснутым между «слепых» стен жмущихся друг к другу домов с наглухо закрытыми ставнями. У вторых ворот, ведущих в Старый город — обиталище богатеев и знати, нас приветствовал караул городской стражи и какие-то гражданские типы не то из имперской канцелярии, не то из еще какого-то местного министерства. Их старший пытался было представиться официально, но я просто отмахнулся, резонно предположив, что ничего серьезного в воротах мне все равно не скажут.

Наконец, после довольно длительного петляния по улицам и площадям Староместа, как сами жители столицы называли эту часть Иннгарда, мы добрались до Вышеграда или Верхнего города — средоточия политической, экономической и культурной жизни империи Рейнар. Здесь за очередным кольцом стен располагался гигантский дворцовый комплекс, некоторые здания которого остались еще от времен эльфийского владычества. Тут же располагались Посольский квартал и казармы императорской гвардии с арсеналом, плацем и манежем для выездки строевых лошадей, а также колоссальное здание пантеона, посвященного всем богам Великой Пятерки, помпезная имперская канцелярия и огромный парк с цепочкой соединенных искусственными протоками прудов.

Тут нас встретил очередной чиновник, который, не размениваясь на официальные приветствия, просто препроводил процессию к месту временного проживания. Кстати, меня, как чрезвычайного и полномочного представителя Серой армии, разместили не в посольском квартале, а в так называемом Гостевом дворце, являвшемся составной частью скромного императорского жилища. Моё сопровождение, состоявшее из роты конных егерей и взвода «черных рейтаров», на всё время переговоров прописали в гвардейские казармы. Словом, Рейнар прогибался, как мог, оказывая прямо-таки немыслимые знаки внимания какому-то самозваному графу без роду и племени.

Общение с управляющим дворца, лично руководившего моим заселением, только подтвердило первое впечатление. Лощеный толстячок буквально сочился любезностью, едва не выпрыгивая из штанов от желания услужить высокому гостю. В моё полное распоряжение были предоставлены многочисленные слуги на все случаи жизни, включая трёх (!) личных горничных, готовых оказать (как мне было поведано доверительным полушепотом) абсолютно любые услуги в любое время дня и ночи. Весь дворец, а также примыкающий к нему большой парк и крытый манеж для конных упражнений, на всё время визита были переданы в моё исключительное пользование, включая право принимать тут гостей по своему усмотрению. К концу непродолжительной беседы с угодливым царедворцем у меня создалось стойкое ощущение, что если бы я вдруг ни с того ни с сего потребовал, чтобы за ужином меня развлекал бренчанием ансамбль голых арфисток модельной внешности, то и эта маленькая прихоть была бы немедленно удовлетворена. Причем с улыбкой и пожеланиями хорошего аппетита.