Максим Шейко - Плеть богини [СИ]

А багрянородный император, правитель величайшего государства Илааля, несмотря на всё своё нежелание ввязываться в столь масштабный конфликт, вынужден был объявить Северной лиге войну. И сделал он это отнюдь не от хорошей жизни. Просто альтернативой было разорение ряда торговых домов, обнищание целых провинций вплоть до городских восстаний и голодных бунтов черни, а также резкое уменьшение налоговых поступлений в имперскую казну, что в перспективе грозило ещё большими последствиями вроде сокращения коронных полков и расходов на содержание двора. По сравнению с этим война, пусть даже в не самой выгодной политической конфигурации, выглядела меньшим злом.

Тут я позволяю себе невесёлый смешок.

— Великая война за право продавать соседям дешёвый хлам с городских мануфактур — забавно, не правда ли?

— К чему ты клонишь?

— Пошлины ввели северные короли, войну объявил император, но виной всему не монархи, а простые бюргеры. Магистраты, купцы, лавочники, трактирщики, приказчики и мастеровые — те, кто производят, покупают и продают дешёвый мануфактурный ширпотреб.

— И что дальше?

Маршал выглядит уже не на шутку заинтригованным. Я украдкой перевожу дух, после чего честно пытаюсь сформулировать ключевой тезис своей программной речи.

— Бюргерское сословие набирает силу и оно не успокоится, пока не получит власть. Едва какой-нибудь посёлок увеличивается до мало-мальски заметных размеров, как в нём тут же начинаются попытки учредить выборный магистрат. Если это удаётся, то сразу же разворачивается борьба за получение статуса вольного города. После чего магистрат незамедлительно принимается требовать от местного монарха налоговых послаблений, торговых привилегий и прочих благ. И так происходит повсюду.

Горожане ощущают свою растущую значимость, но при этом почти не участвуют в государственном управлении, поскольку там традиционно царит нобилитет. Пока что бюргеры могут влиять на политику лишь опосредованно, как в случае с ограничительными пошлинами, но такая ситуация не может сохраняться вечно. А значит, войны, восстания, заговоры и подкупы будут продолжаться до тех пор, пока законы и государственное устройство не окажутся так или иначе приведены в соответствие с фактическим состоянием дел.

— Ты предлагаешь вместо договора с монархами опереться на города?

Голос Хассо буквально переполнен скепсисом, но категорического неприятия всё же не чувствуется — уже неплохо.

— Мы и так опираемся на города. Восемьдесят из ста офицеров и девяносто из каждой сотни сержантов Серой армии — потомки бюргеров. Младшие сыновья лавочников и мелких купчишек, чьи родители были достаточно состоятельны, чтобы обучить своих лоботрясов грамоте, кормить их досыта и не гробить с самого детства на слишком тяжёлых работах. Но не настолько богаты, чтобы пристроить на тёпленькое местечко в городской страже или завести отпрыскам собственное дело.

В городах мы зимуем и отдыхаем между походами, вербуем пополнения и закупаем снаряжение, сбываем добычу и берём ссуды под грядущие кампании. Нравится нам это или нет, все наёмничьи армии — порождение расплодившихся горожан, их ответ зажравшейся аристократии. И если сейчас мы не оправдаем их ожиданий, они будут пробовать снова и снова. В империи уже сформированы городские полки, полностью укомплектованные бюргерами и оснащённые на средства магистратов. А значит, рано или поздно они начнут диктовать Рейнару свою волю. Причём, скорее, всё-таки рано.

Нам стоит быть умнее. Пусть бюргеры платят за наших солдат, а не за своих. К кройгам Велнарда и прочих королей — они всё равно никогда до конца не смирятся с кем-то выше себя, несмотря ни на какие меморандумы! Отобрать у них все войска, кроме дворцовой стражи, лишить права на введение и сбор определённых налогов, передав эту обязанность верховному правителю, а также запретить заключение любых государственных союзов и формирование коалиций. Сделать Серую армию единственной законной силой на севере, создать единую администрацию и ликвидировать таможенные границы между королевствами. Но главное — учредить ландтаг из выборных представителей всех сословий, соответствующих определённому имущественному цензу.

— Ландтаг?

— Что-то вроде городского магистрата, только в масштабах страны. В империи сейчас есть Большой императорский совет, куда входят выборные делегаты из всех марок и вольных городов независимо от происхождения. Но он фактически не может влиять на государственную политику, являясь, по сути, совещательным органом. В таком виде Ландтаг будет бесполезен. Зато если дать ему реальные полномочия, например, право утверждения новых или изменения размера старых налогов…

Хассо издевательски хмыкает.

— Зачем им тогда мы?

Но я не поддаюсь на такую простую подначку:

— Мы нужны им точно так же, как и они нам, если не больше. Ибо тот, кто не желает кормить свою армию, будет кормить чужую.

— Хм-м-м…

Красивая фраза явно не оставила старого маршала равнодушным, и я спешу закрепить обозначившийся успех:

— Тут есть и ещё один нюанс. Короли никогда не признают над собой никого, кроме императора, даже формально. А нового императора по соседству с собой никогда не потерпит Рейнар. Да и эльфы вряд ли будут в восторге. Зато бюргерам на это плевать. Главное, чтобы было стандартизировано налогообложение, ликвидированы внутренние таможенные барьеры и сохранены внешние заградительные пошлины. А государство и его правитель при этом могут называться как угодно. Например, Великая Северная уния во главе с лордом-протектором. Звучит вполне нейтрально, следовательно, у имперцев будет шанс отступить, не теряя лица. К тому же лорд-правитель, в отличие от императора, вполне может быть выборной, а не наследственной должностью, что в нашем случае позволит существенно сгладить проблемы с преемственностью…

Я многозначительно замолкаю, но ле Трайд не спешит с ответом. Маршал молча стоит, сложив руки на груди и не мигая глядя в лишь ему одному ведомые дали. Так продолжается где-то с минуту. Причём с каждой утекающей секундой я чувствую себя всё более и более неуютно. Вдруг ни с того, ни с сего принимается чесаться спина, резко запершило в пересохшем от долгой болтовни горле, а обычный осенний ветерок начинает пронизывать до самых костей. Когда Хассо, наконец, прерывает затянувшуюся паузу, мне лишь с немалым трудом удаётся подавить вздох облегчения, сохранив невозмутимую морду лица.

— Хорошо излагаешь. Тебе бы в этом самом ландтаге выступать.

Старый вояка скупо усмехается. Вроде бы добродушно, однако мне за внешне безобидной улыбкой всё равно видится волчий оскал.