Аллан Коул - Королевства Ночи

На первый взгляд мой вопрос не имел ничего общего с предметом нашей беседы. Но Джанела мгновенно поняла, что к чему.

— Да, — сказала она. — Именно это и захватило мое воображение, когда я читала последние строки вашей книги. Там вы описали видение — Кулак Богов. Но это было не видение. Оптический фокус — искривление луча света — показал вам эти горы.

Едва сдерживая волнение, она принялась рыться в своей объемистой сумке. Оттуда она достала изрядно потрепанную карту и разложила ее между нами. Я склонился и увидел берег Вакаана, а дальше — Восточное море. За морем была обозначена береговая линия, а за ней — горы, реки и пустыни. А дальше, в глубине суши — дальше, чем хотелось бы, — я увидел набросок горного кряжа в виде кулака. Он был назван «Видение Антеро».

— Я стала составлять эту карту, — сказала Джанела, — как только приступила к своим расследованиям. На нее я наносила все, что узнала из мифов о Королевствах Ночи. — Она смущенно улыбнулась. — По карте видно, сколько раз я принимала басни за истину.

Я рассмеялся вместе с ней. Во многих местах по карте погулял ластик.

Затем я сказал:

— Откуда начнем?

У Джанелы даже перехватило дыхание.

— Вы решились! — восторженно воскликнула она.

— Да, — сказал я, скрывая собственное волнение. — Я еду с тобой.

Глаза Джанелы засияли победным блеском. Но, беря пример с меня, она сохраняла спокойствие. Тонкий палец уткнулся в карту.

— Вот отсюда, — сказала она. — Плацдарм нашей атаки — здесь, в самой Ирайе!

Дабы скрепить нашу сделку, я послал за крепким спиртным. Как только слуга нам налил, Джанела сказала:

— Я должна задать вопрос, даже под страхом того, что он может ослабить вашу решимость. Прошу вас сказать мне, мой господин, какой именно аргумент заставил вас принять решение в мою пользу?

И я ответил:

— О, их много. Может быть, дело в том умении убеждать, которое ты унаследовала от своей прабабушки?

— Принимается, мой господин, — сказала она, — пусть даже ответ был скорее льстивым, чем по существу.

На самом-то деле больше всего мое решение диктовалось провалом веры в собственного сына. Как многое решил и провал веры в Яноша. Но я поклялся, что не допущу подобной ошибки с этой девушкой по фамилии Серый Плащ.

Я в этом смысле был в долгу у Яноша.

Я поднял бокал, провозглашая тост.

— На этот раз, — сказал я, — ошибки у нас не будет.

Прошло несколько дней после моего решения, и странное чувство беспокойства овладело мною, преследуя по пятам. Я стал плохо спать, хотя со дня смерти Омери сон и так не был слишком крепким. Но теперь я просыпался незадолго до рассвета с ощущением страха. Словно я опять стал маленьким и жду, что меня вот-вот накажут за какие-то проказы.

Поначалу мне казалось, что моя тревога основана на том, что я еще не объявил мои планы семейству. Затем я подумал, что, может быть, подобно большинству известных мне стариков из-за неподвижного образа жизни я скопил в своем организме какую-то тухлятину, влияющую на мозг и вызывающую все эти мрачные мысли.

Я стал заниматься зарядкой, и не только из желания прочистить мозги, но и потому, что в таком состоянии старой развалины, в котором пребывал сейчас, просто не смог бы пройти весь предстоящий путь по диким землям. Я припомнил все те приемы, которые преподавал солдатам Янош Серый Плащ, и старательно принялся их выполнять утром и вечером. После обеда я обычно около часа плавал в садовом бассейне. Наняв мастера по фехтованию, несколько часов в неделю я проводил с ним, топча маты. Но все это было пустяками по сравнению с самыми сложными упражнениями. Каждое утро, встав до рассвета, я почти полностью обнажался и, будь на дворе дождь или солнце, бегал, взяв в компаньоны Квотерволза. Он-то сам занимался бегом и в летнюю жару, и в зимнюю непогоду, пристрастившись к этому со дня поступления ко мне на службу, и без конца повторял, насколько же хорошо эти пробежки влияют на него. Конечно, ведь в силу своей молодости он был избавлен от всех болячек, свойственных старости. Ну а если говорить правду, то я сопровождал в забегах Квотерволза совсем недалеко, отставая безнадежно, когда он начинал подъем вверх, на гору Афену — до горы было три лиги, а там еще вверх целая лига.

Поначалу я вообще едва успевал отбежать от виллы, как вынужден был опускаться на колени, задыхаясь, как рыба на суше, но с каждым днем отвоевывал понемногу дистанцию у своей немощи. И я ощутил настоящую победу, когда смог пробежать так далеко, что очутился у подножия встающей из утренней дымки горы Афены.

Что касается питания, тут проблем не было; я не принадлежал к людям, набирающим с возрастом вес, а уж после смерти Омери и вообще перестал испытывать удовольствие от накрытого стола.

Я не знал, что думали домашние по поводу всего происходящего со мной, и, спросив об этом Квотерволза, был удивлен.

— Что ж, они полагают, вы хотите набраться силенок, чтобы у той девчушки после кувырканий в постели остались воспоминания.

Я никому особенно не рассказывал, кто такая Джанела и каковы наши намерения, — разве что Квотерволзу да еще паре человек, но совсем забыл, что люди, не имеющие фактов, сочиняют собственные объяснения, и при этом быстрее всех распространяются наиболее похотливые истории.

— Спасибо тебе, дружище, — хмуро заметил я. — Теперь-то я понимаю, видя твою озабоченность, откуда такая рождаемость в твоем племени.

Квотерволз заржал, не обижаясь. Самое замечательное в нем было то, что, в отличие от большинства людей, он обладал толстой, неранимой шкурой.

Немного поколебавшись, я поведал Джанеле о существовании проблемы, грозящей ее репутации. Я надеялся, что уж она-то придумала наименее пикантное объяснение своему пребыванию здесь.

Она лишь рассмеялась.

— А как вы думаете, что говорили каждый раз, когда я оказывалась под покровительством какого-нибудь мужчины? Да, иногда действительно такое происходило, но лишь по моему желанию.

Я сказал, что удивлен, как ей удалось найти такое множество столь деликатных покровителей и учителей, что с ними можно было спокойно сосуществовать, занимаясь лишь учебой. Лично я знал немало наставников, которые полагали, что их авторитет распространяется и на спальню их слуг и учеников.

— А дело было не в них, — сказала она. — Достаточно нескольких слов, иногда магических, иногда нет, чтобы мужчина изменил свои намерения, если он действительно что-то задумал. Я всегда удивлялась, как быстро от простой шутки их вставшая штучка быстренько превращалась в обвисшую тряпочку.

Я сообщил ей, что мог бы перечислить дюжину домов в Ориссе, где обитающие там девицы не поскупились бы, лишь бы узнать эти шутки и как их произносить. Она улыбнулась и сказала, что ее в данный момент совершенно не волнует, что говорят люди, и пусть эта проблема останется в стороне, если только уж дело действительно не примет скверный оборот.