Андрей Мажоров - Дьявольский полдник

К у п е ц. С нами крестная сила!

В а л е н ю к. Сии мистические знаки суть предвестие бед и потрясений ужасных. Ученые астрОномы докладывают: к Земле летят два огромных небесных тела.

Т е л у ш к и н. Со всем прибором сатана…

В а л е н ю к (торжествующе). Полицейское дознание результатов не дало! Никаких следов!

К у п е ц. Водою бы святою окропить.

В а л е н ю к. Явились и попы — не помогло! Танцуют мебели, да и все тут.

Т е л у ш к и н (осторожно). А чёртики по полу не бегають? Я-то вижу другой раз…

К у п е ц. Тьфу! Рюмкой пить надо, а не стаканом! Господин журналист писать про тебя собрался, оставить, понимашь, начертание еройской жизни, а ты ему — про чертей… От облом…

В а л е н ю к. И еще происшествие, господа: на балу у княгини Барятинской вышел скандалёзный казус — молодой Мещерский, гвардии поручик, в одночасье предстал перед дамами в натуральном, станем так говорить, естестве.

К у п е ц. Это как?

В а л е н ю к. В один секунд сделался совершенно голым-с! То есть абсолютно!

Т е л у ш к и н. К-хм, гр-м…

В а л е н ю к. Вообразите: при исполнении мазурки с него мгновенно слетели все одежды! Даже исподнее! И растворилось на воздухе! Несчастный поручик, сего не заметив, продолжил скакать по залу, выделывая оригинальные па и сотрясая всем, что мужчине, я извиняюсь, иметь положено-с!

Т е л у ш к и н. Га-а-а!

К у п е ц. И ну!

В а л е н ю к. Дочь княгини, натурально — в обмороке, дамы визжат, кричат караул, а старая, пардон, хрычовка, представьте, громогласно трубит: «Зачем караул? Не надо караул. Пусть и далее пляшет!»

Рассказывая о происшествии, В а л е н ю к встает, огибает стол, приближается к Т е л у ш к и н у и внимательно рассматривает его в лорнет.

В а л е н ю к. Такова хроника дня-с.

К у п е ц. Что деется… Вот и про тебя, Пётра, отпишуть. Как ты в одних портках на шпиц… вознесся.

Т е л у ш к и н (смущенно скребя в бороде). Так ведь… тады ишо описали. Года два уже, поди, минуло.

В а л е н ю к вдруг приседает и разглядывает Т е л у ш к и н а снизу.

К у п е ц. СтатУю ему справить… И на собор водрузить — заместо ангела.

Т е л у ш к и н. А ты не подначивай! Тоже мне — барин… да ведь и я — не татарин.

В а л е н ю к распрямляется, подступает к Т е л у ш к и н у вплотную и вдруг молча лезет к нему руками под бороду.

Т е л у ш к и н (ошарашенно). Ты чего, вашскобродь? Ты чего? Чего ты?

В а л е н ю к (отступая, недовольно). Ничего там нет. Одни заросли.

Т е л у ш к и н (мотая головой, изумленно). Да чему там быть-то?

К у п е ц. Извёл, чай. Да была она, была. Сам видел.

В а л е н ю к (делая пометку в блокноте). Она… была.

Т е л у ш к и н (испуганно). Хто… была?

В а л е н ю к. Примета сладчайшего бытия. Вечный, станем говорить, элизиум-с.

Т е л у ш к и н. Хто-о-о?!

К у п е ц. Пароля одна.

Т е л у ш к и н. Хто-о-о?!

К у п е ц. «Хто, хто…» Заладил! Наколка твоя знаменитая — «Лей вволю». Ты по ей в кабаках щелкал. Зайдешь, бывало, — и ну по шее стучать, над половым куражится! Сполняй-де государев указ! С тех пор весь Питер эдак щелкает. Да, можно сказать, и вся Расея.

Т е л у ш к и н. Брехня это! У нас в деревне спокон веку так щелкали.

К у п е ц. Бумагу-то цареву, небось, всю на самокрутки извел?

Т е л у ш к и н. Каку бумагу?

К у п е ц. «Каку, каку…» А что угощать тя беспрепятственно в кажном трактире? За подвиг твой невозможный. Сам же молол тута.

Т е л у ш к и н (сокрушенно). Пьян, видать, был. Вот и молол. Не вспомню, вот те крест…

К у п е ц. Ботало ты коровье.

В а л е н ю к. Бытует мнение, что кроме медали и внушительной суммы государь изволил одарить вас некой удивительной привилегией — всякий раз и без оплаты угощаться в любом, станем так говорить, заведении.

Т е л у ш к и н. В любом? На дармовщинку? Да шоб со мной тогда было… Не, их величество токмо молодцом аттестовали, да посетовали, что, мол, ростом мелковат. Не то, грит, вышел бы с него добрый кавалергард.

В а л е н ю к строчит в блокноте. С корзиной, полной съестного, по лестнице в подвал скатывается П а ш к а.

К у п е ц. За смертью тя посылать.

Т е л у ш к и н. Не гневи Бога, паря справный. Наш, ярославский… У нас тама все такие — рукастые да глазастые.

К у п е ц. Сдачу себе оставь.

П а ш к а. Благодарствуйте! (Быстро и ловко выставляет на стол припасы и бутылки.) На улице, у ворот — екипаж застрял. Медикусы… Кучер прямо медвежина, прости, Господи… Распоследними словами кроеть… Хорошо, не по матерну.

К у п е ц. Шо ему не так?

П а ш к а. Так лужа под воротами… мелок брод — по самый рот! Лошадь не идёть, пужается… Во двор-то не въехать ему… В обход доктора пошли, огородами! За психическим нарядились, вот что по ночам воет. С двадцать шестой.

К у п е ц выразительно смотрит на Т е л у ш к и н а. Потом, виновато, на В а л е н ю к а.

К у п е ц. Шустрый… Давно к артели-то прибился? Питер, он тя быстро выучит…

Т е л у ш к и н. Питер — все бока повытер. Ён сам — не промах. На лету все хватат… Так, что ли, Паша?

К у п е ц (неопределенно). Вчерась из деревни, а уже — глядишь — петербургец.

П а ш к а радостно улыбается.

Т е л у ш к и н. Взваром своим чудодейственным меня спасат. Мамка его травы знат, заговоры… (Трясущимися руками берет штоф и, содрогаясь, открывает его.) Ежели я это… гр-хм… приболею. (П а ш к е.) Стклянки поищи тама… Сразу, понимашь, оттягиват. А поёт, бродяга, как все равно на тиятре. Где, скажи, токмо наловчился? Люблю я, грешный, песни-то… Пашка? Споёшь конпании, что ли?

П а ш к а. Можна. (Шмыгает носом, отступает от стола.) Пожалте фрыштык!

К у п е ц. Мы к тебе пришли не песни петь. (Отбирает у Т е л у ш к и н а штоф, сам разливает.) Дай я, расплещешь еще. По делу давай. Господин писатель желает знать, как ты до жизни такой дошел. Запьянцовской.

В а л е н ю к. Новый раздел наш будет называться — «Столичные физиологии».

Т е л у ш к и н. Так…

В а л е н ю к. В сем разделе намерены мы отразить быт и нравы северной нашей Гоморры. Со всей, станем так говорить, писательской дерзостью и гражданской прямотой. Не взирая на лица, сословия и чины. (Берет рюмку, строго на нее смотрит.) От чего, к примеру, славные сыны Отечества нашего столь несуразно употребляют? Зачем пребывают в такой, как бы это выразиться, горькой нищете и пьяной непотребности?

Т е л у ш к и н. Кх-м… Угу. (Тоже берет рюмку и тоже ее разглядывает.) Зачем?

В а л е н ю к. Заглянем в потаенные углы, навроде вот вашего. Что ж такое? Герои истинные, мастеровые люди — гордость Отчизны! А? Обитают в тухлых, станем говорить, углах. А сокрушители Бонапартия? Воины, всю Европу прошедшие, позабыты, позаброшены, влачат ничтожное существование, ютятся в подвалах, погрязли в пиянстве и немыслимом разврате! В то же время народы европейские и заметьте — побежденные-с! — процветают и в хозяйственном, и в культурном значении!