Михаил Ахманов - Последняя битва. Роман

Сапог Ондры был распорот до колена, по бедру струилась кровь. Лица и руки его сыновей тоже были в крови; один из них внезапно пошатнулся, едва не рухнув под тяжестью черного пса, впившегося ему в плечо, но Сигурд достал собаку копьем. Другой пес, огромный, серый с темными подпалинами, проскользнул под ногами у братьев, кинулся на девушку, но Горм, испустив яростный рык, тут же подмял его, а Наста вспорола шею кинжалом. Сам Иеро рубил, колол и резал точно машина уничтожения; самый опытный воин среди пятерых мужчин, он обладал большей выносливостью и точностью удара. В бытность Стражем Границы и в долгих одиноких странствиях ему приходилось биться и с лемутами, и с людьми, и с хищным зверьем, а эти псы были не страшнее вербэра или Оленя Смерти, жуткого чудища радиоактивных пустынь.

Но их было так много! До башни оставалась еще полсотни шагов, а по лицам кузнеца и его сыновей уже струился смешанный с кровью пот. Движения их замедлились, топоры все чаще били в пустоту, куртки свисали жалкими лохмотьями, обнажая алые полосы от ударов когтистых лап. Но Сигурд, прикрывавший тыл, с прежней энергией размахивал мечом и что-то ревел - кажется, боевую песнь о Торе, неистовом воителе. Глаза его сверкали холодным блеском, рана на левой руке открылась, но он не выпустил копья - правда, колол им не в полную силу.

В миг передышки Иеро хлопнул кузнеца по плечу, кивнул на девушку и медведя, потом вытянул меч в сторону башни. Тот понял, окликнул сыновей, и они, подхватив Насту под руки, ринулись к убежищу. «За ними!» - приказал священник Горму, медленно пятясь и отшвыривая ногами самых настойчивых псов. Сигурд, сражавшийся рядом, крикнул:

- Иди, конунг! Я прикрою!

- Конунги не бросают своих бойцов, - промолвил Иеро. - Мы дойдем до башни вместе.

За половодьем мохнатых спин он видел троицу гигантских псов с обезьяньими мордами. Один из них выступил вперед; глаза его пылали дьявольским пламенем, и священнику показалось, что он читает в них отблеск торжества. «Чтоб тебе провалиться в девятый круг ада!» - пробормотал он, скрипнув зубами. Руки его начали неметь, но до башни оставалась пара дюжина шагов. В узком входном проеме уже стоял Ондра с топором и отирал свободной рукой пот со лба. Его лицо превратилось в кровавую маску, кровь запеклась в густой бороде, и сейчас он больше всего напоминал демона - как раз с девятого адского круга, где грешников поливают смолой и жгут живьем.

Отбивая атаки наседавших тварей, священник и Сигурд шаг за шагом приближались к спасительной башне. В трех или четырех ярдах от нее несколько крупных псов разом бросились на священника, пытаясь свалить на землю, и в эти краткие секунды смертельной опасности он не видел и не слышал ничего. Затем псы отскочили, оставив двух с разбитыми черепами и одного с проколотым горлом, и в этот момент до Иеро донесся хрип Сигурда.

Он обернулся, и время будто остановилось. Он глядел, как чудовищный пес ловит клыками руку северянина, впивается в запястье, оттягивает книзу меч; как другая тварь хватает зубами древко копья и тянет к себе; как третий монстр прыгает Сигурду на грудь, и как кузнец, вскинув топор обеими руками, спешит на помощь. Иеро рванулся к товарищу, ударил копьем, но было поздно - лязгнули мощные челюсти, и голова Сигурда откинулась на спину, будто цветок на сломанном стебле.

Отшвырнув копье, Иеро подхватил северянина. Его меч и топор кузнеца залили кровью землю, предсмертный хрип и вой взмыли в воздух над речным берегом, но способны ли месть и ненависть вернуть погибших? Льдистые глаза Сигурда гасли, и, жутко булькая разорванным горлом, он прошептал:

- Прощай, конунг… Сегодня не самый мой удачный день…

Они с Ондрой втащили мертвое тело в башню и положили на груду кирпича. Наста вскрикнула, прижала ладошки к губам; Горм, лизнув языком холодеющий висок убитого, послал скорбную мысль: - «Жаль! Он был умен, упорен и храбр, и стал бы, наверное, вождем своего народа. Жаль, очень жаль!»

Иеро застыл над трупом. Мышцы его еще дрожали после яростной схватки, рука железным капканом стискивала меч, перед глазами клубился алый туман, а душа погрузилась в тоску. Это состояние было ему хорошо знакомо - миг, когда теряешь друга, боевого товарища, и не можешь поверить в свою утрату и не хочешь смириться с ней. Он терял многих, слишком многих в лесах Канды и помнил, что есть лишь один-единственный способ справиться с отчаянием и горем.

Он начал читать молитву вслух - солдатскую молитву, какую произносят над телом мертвого воина. Его слова гулко падали среди древних каменных стен, и четверо лесовиков глядели на него широко раскрытыми глазами.

- Господь Всеблагой, вот боец, погибший за Тебя и святое дело Твое, честно искупивший кровью свои грехи и дурные дела, если творил он их во время жизни. Прости его, Создатель, прими его душу, исцели его раны, ободри его сердце, возьми его за руку и отведи к его умершим друзьям и родичам. И если это утешит павшего, скажи ему, что мы, живые, не забудем о нем и станем поминать в своих молитвах. Покойся с миром, друг! Аминь!

Отзвучало последнее слово, и, после недолгой паузы, Ондра что-то хмуро буркнул.

«Отец говорит, - пояснила Наста, вытирая слезы, - что вы, чужаки, нас спасли. Но зря, ибо из башни нас не выпустят и до лодки нам никак не добраться».

«Лодка нам не нужна, - ответил Иеро, вытирая клинок полой изодранной куртки. - Мои друзья прилетят за нами по воздуху».

Он оглядел внутренность башни. Кровля и верхняя часть ее рухнули, но прочные кирпичные стены еще тянулись на десять-двенадцать ярдов в высоту и не имели окон. Вверх вела каменная лестница, кончавшаяся чудом сохранившейся площадкой, и с этого уступа Гимп мог с легкостью их подобрать. Только корзину придется спускать дважды - за Гормом и телом Сигурда…

Вздохнув, он направился к дверному проему, где, сжимая топоры, замерли сыновья кузнеца. Псов не было видно, лишь мелькали иногда за грудами мусора голова с оскаленной пастью, клок бурой шкуры или воинственно задранный хвост. Вероятно, враг перешел к осаде.

Священник связался с братом Альдо.

«Идем вдоль реки, - сообщил эливенер, - и видим руины крепости. Где вы, сын мой? Надеюсь, у вас все в порядке?»

«Нет, - отозвался Иеро и, помолчав, добавил: - Они добрались до Сигурда. Разорвали глотку. Он мертв».

Наступила тишина, пронизанная скорбью. Два телепата не нуждались в словах, чтобы выразить горе и ободрить друг друга; по невидимым нитям, связавшим их, струились сейчас сочувствие и сожаление об ушедшем. Наконец брат Альдо сказал:

«Мы лишились достойного товарища. Надо похоронить его с честью, сынок. Кажется, на его родине тела воинов сжигают?»

«Костер будет большим, - ответил Иеро, - а кроме похорон случится кое-что еще».