Э Смит - Черный страж

Ланри не отвел взгляда и, стиснув зубы, улыбнулся.

— А если припасов, которые приготовили ваши люди, окажется недостаточно?

— Тогда твои горожане останутся голодными. Твое дело — следить за тем, чтобы они проявляли терпение, брат. Ведь вы, Коричневые подонки, занимаетесь именно подобной белибердой, а? Любовь к ближнему и прочее?

Певайну любовь к ближнему была знакома не больше, чем доброта и честь, и Ланри снова оказался вынужден прикусить язык, чтобы не нагрубить наемнику.

Понимая, что у него не осталось больше сил разговаривать с этим ублюдком — а Ланри начинал думать, что слово это самое подходящее, — священник поднялся по деревянной лестнице и снова очутился на улице. Фултон полез за ним, и они вдохнули вечерний воздух Канарна. Они находились немного в стороне от пристаней, над ними высилась башня Мирового Ворона. Ланри посмотрел вверх и произнес про себя молитву Бритагу, раненскому богу удачи и мудрости, а затем его оттолкнул в сторону Певайн, поднявшийся из подземелья.

В стороне, под охраной троих наемников, были сложены несколько бочек и мешков. Ланри прикинул, что такого количества продуктов едва хватит на пятьсот человек и уж никак не будет достаточно для двух тысяч голодных людей, которые ждали его.

— Певайн, это все? — не оборачиваясь, воскликнул Ланри.

— Все, — ответил тот. — Кроме того, ты можешь обращаться ко мне «сэр рыцарь».

— Очень хорошо. Этого недостаточно для того, чтобы поддерживать жизнь, и я смиренно прошу дать мне больше… сэр рыцарь. — Ланри понимал, что его долг перед жителями Канарна стоит выше его личных чувств.

— Возвращайся завтра в то же время, и поглядим, может, я дам тебе еще буханку-другую, — ответил Певайн, и трое наемников захихикали.

— Фултон, прикати тележку. Я подожду здесь, — обратился Ланри к трактирщику.

Его друг торопливо ушел, его подавляло присутствие рыцаря-наемника.

Когда Фултон добрался до крыльца, где оставил повозку, Певайн обернулся и взглянул в лицо брату Ланри.

— Отлично, теперь мы можем поговорить без этого горожанина. Я хочу сделать тебе предложение, — заговорщическим тоном произнес Певайн.

— Не думаю, что ваше предложение меня заинтересует, сэр рыцарь, — ответил Ланри, слегка поклонившись.

— Подожди отказываться, пока не узнаешь, в чем дело. — Певайн расплылся от уха до уха, и от его дыхания Ланри начало мутить. — Возможно, жизнь для тебя полегчает. В конце концов, не вижу причин, почему бы нам с тобой не стать друзьями.

— Я мог бы привести несколько причин, сэр рыцарь, но ни одну из них не рискну упомянуть вам в лицо.

Ланри говорил почти грубо, однако ему не хотелось заходить слишком далеко. Характер у Певайна вспыльчивый, и, если его как следует разозлить, он может наплевать на приказ Риллиона и убить Коричневого священника точно так же, как убивает простых горожан.

— Ты не дурак, жрец, — сказал рыцарь, не обращая внимания на завуалированное оскорбление. — И должен благодарить небо за то, что я здесь распоряжаюсь и еще довольно долго буду распоряжаться. Зачем же нам ссориться? Я уверен, брат Ланри сможет стать богатым человеком… если заведет друзей в нужных местах.

Ланри снова улыбнулся, на сей раз глядя Певайну прямо в глаза. Рыцарь был могучим человеком, ростом на целый фут выше священника, но Ланри не боялся смерти, мечи и доспехи не страшили его.

— Вы… особенный человек, обладающий особенными навыками, сэр рыцарь. А скромный священнослужитель вроде меня не думает о богатстве и высоком положении. Мы предпочитаем получать в качестве вознаграждения благодарность нашей паствы. — В душе Ланри нравилось разыгрывать карту благочестия; на лице Певайна появилось недоуменное выражение, словно наемник просто не мог понять, как человек может не интересоваться деньгами.

— Должно же быть что-то такое, чего ты желаешь, священник. Ваш устав разрешает спать с женщинами? — спросил он, приподнимая брови с похабным выражением лица.

— Да, нам разрешено жениться, — ответил Ланри. — Но только после того, как наша работа по служению Одному будет завершена, а у меня еще много дел.

Фултон появился из-за угла канцелярии маршала, таща за собой тележку. Прежде чем он успел подойти достаточно близко, Певайн шагнул к Ланри и прошептал:

— Ну хорошо, жрец, я все понял. Только запомни, что Эктор мертв, Бромви мертв и у тебя остался только я. Так что пора тебе уже к этому привыкнуть.

— Бромви?.. — повторил Ланри; он не слышал, чтобы сына Эктора схватили и тем более убили. — Вам это известно наверняка?

— Это всего лишь вопрос времени. За молодым лордом охотятся Пурпурные священники. Ему крышка, даже если он попросит помощи у своих мерзких друзей. Поэтому если госпожа Бронвин не пожелает вернуться в город, то дом Канарна исчезнет с лица земли, — злобно добавил он.

— Это мы еще посмотрим, сэр рыцарь, — ответил Ланри и отвернулся, чтобы погрузить скромные припасы на свою тележку.

Обратный путь в Коричневую часовню был печален. После того как они оставили позади канцелярию маршала, на пустынных улицах их окружила гнетущая тишина. Фултон молчал, сосредоточившись на том, чтобы тяжелая тележка не перевернулась на неровной мостовой. Груз был сегодня легче, чем в предыдущие дни, и Ланри признался себе, что так жители Канарна долго не продержатся. Певайн больше не выдавал им ни перевязочных материалов, ни лекарств, а Ланри не был лекарем и мог оказать лишь самую примитивную помощь раненым или людям, страдавшим от недоедания. Ночь предстояла тяжелая, и улучшений в их положении не предвиделось; дальше должно было стать только хуже.

Коричневая часовня Канарна располагалась на главной городской площади, которая прежде была оживленным местом, заставленным многочисленными лотками. Сейчас площадь представляла собой нечто среднее между строительной площадкой и полем боя; повсюду валялись обломки дерева, виднелись остатки погребальных костров, и идти следовало осторожно, чтобы не споткнуться и не поскользнуться. Загоны, в которых когда-то держали непокорных горожан, были пусты. Основная часть населения сидела по домам, не желая давать наемникам повод для дальнейших проявлений жестокости. Те, кто лишился дома во время битвы или в последующие недели, жили в подвале Коричневой часовни; прежде он использовался как хранилище, а теперь был набит бездомными людьми.

— Этого мало, — сказал Фултон, нарушив молчание, когда они приблизились к дверям церкви. — У нас две беременные женщины, несколько десятков детей и стариков, и я уже не знаю, сколько раненых и истощенных людей. Мы не можем вечно питаться овсяной кашей, сушеными фруктами и водой.

— Я знаю, — просто ответил Ланри.