Э Смит - Черный страж

Он видел столбы дыма, поднимавшиеся над главной площадью города, они приближались, он чувствовал жар, исходивший от костров. Площадь окружали руины деревянных зданий; лавки и лотки были разобраны на дрова, уцелели лишь каменные дома.

Хасим видел отряды Красных рыцарей и наемников, которые подбрасывали дрова в костер, и группы закованных в цепи немногочисленных пленных. Это были мужчины, женщины и дети — судя по их виду, никто из них не участвовал в сражении, и все они были раздеты до нижнего белья. Наемники хохотали и издевались над пленными, размахивая руками, ногами и головами мертвых, как военными трофеями.

Один из них выкрикнул: «Это был твой брат?» — и какая-то женщина разразилась рыданиями.

Рыцари, занимавшиеся кремацией тел, не обращали внимания на поведение наемников, некоторые из них даже присоединялись к издевательствам. Несколько наемников разглядывали молодых пленниц и громко спорили, кому достанется та или иная девушка. Это были ублюдки из отряда сэра Халлама Певайна, самые низкие и отвратительные негодяи.

Несколько рыцарей, которых Хасим принял за командиров, стояли на опущенном подъемном мосту, который вел в сторожевую башню. Они смотрели на то, что творилось внизу, и на их лицах застыло неодобрительное выражение. Многие из тех, кто занимался кострами, были не солдатами, а, так сказать, рабами Красной церкви, отданными в услужение после рождения, и поведение их отнюдь не радовало настоящих рыцарей.

Хасим заметил одного человека в кожаных доспехах — он насиловал молодую женщину, и Красный рыцарь-лейтенант, застав его за этим, перерезал ему горло. Другой солдат выбил зубы старику, и рыцарь швырнул его на мостовую и проломил ему череп железным башмаком.

— Не сметь оскорблять пленных! — крикнул старший рыцарь с подъемного моста.

Хасиму за свою жизнь приходилось видеть много боли и смерти; он бывал и наемником, и бандитом, и даже вором, но то, как завоеватели обращались с жителями Канарна, вызвало негодование даже у него. Командиры, пытавшиеся остановить насилие, судя по всему, обладали какими-то остатками чести, но Хасима это не слишком трогало; того, что он увидел, было достаточно, чтобы он пожелал истребить их всех до единого.

Телега ехала вдоль края площади, и Хасим обратил внимание на лучников, которые расхаживали по крепостной стене внутренней башни. Они разошлись в разные стороны, а потом снова появились на парапете городской стены; он сообразил, что они собираются патрулировать укрепления с северной стороны и могут заметить Бронвин, когда она поскачет по направлению к равнинам. Она была отличной наездницей, но арбалетная стрела летит быстрее любой лошади, и рыцари наверняка схватят девушку.

Хасим испустил тяжкий вздох и сплюнул отвратительную на вкус кровь. Он не мог ничем помочь Бронвин, однако при мысли об угрожавшей ей опасности у него учащенно забилось сердце и боль, причиняемая ранами, отступила. На несколько кратких мгновений у него прояснилось в мозгу. Рыцарь катил тележку мимо высоких стен внутренней крепостной башни, и Хасим мог видеть окна тюремных камер, располагавшиеся в нескольких футах над мостовой. Стены были толстыми, и в башне имелось три уровня подземных камер. Каждое окошко, забранное решеткой, находилось в нижней части неглубокого желоба, куда бросали еду. Так кормили заключенных раненские лорды, которые владели этой крепостью много лет назад.

Хасим моргнул; воздух дрожал от жара костров и запаха смерти, но он сквозь эту пелену различил ряд тюремных окошек. В некоторых виднелись вызывающие лица узников, сохранивших остатки своих доспехов. Другие камеры, судя по всему, были пусты, а может, пленники умирали или уже умерли. У Хасима появился шанс; если бы он сумел определить, в какой камере содержится отец Магнус, тогда раненский жрец призвал бы на помощь Рованоко, чтобы исцелить раны Хасима.

Но телега удалялась от главной площади; Красный рыцарь направлялся в южную часть города, чтобы продолжать собирать мертвых. Хасим выпутался из кучи тел спиной вперед и замер на краю тележки. Никто не обращал внимания на груду мертвецов, и он напряг все тело, приготовившись броситься на булыжники мостовой. Он решил, что упадет на землю на противоположной стороне городской площади, и, если будет двигаться быстро, у него окажется шанс остаться незамеченным.

Хасим задержал дыхание и скатился с повозки, прикусив губу, чтобы не вскрикнуть от боли. Красный рыцарь продолжал идти дальше, не заметив, что одно из мертвых тел подало признаки жизни. Хасим очень медленно пополз по направлению к тюремным окошкам. Он уже не чувствовал раненую ногу, и вообще б о льшая часть тела у него онемела. Ему было очень холодно; он понимал, что это приближается смерть.

Очутившись у подножия стены, он заполз в тени и, цепляясь руками за камни, подтащил тело к небольшому зарешеченному окну. В камере сидел один из герцогских стражей, без доспехов, весь в ранах и ссадинах. Хасим узнал этого человека, его звали Хааке, и он служил сержантом в крепости.

— Сержант Хааке, — прошептал каресианец, превозмогая боль.

Воин герцога вздрогнул от неожиданности и взглянул на окровавленное лицо, появившееся в окне его камеры.

— Кто ты? — тихо спросил он.

— Я друг отца Магнуса, меня зовут Хасим… Я угостил тебя кружкой раненского пшеничного пива в день рождения герцога.

— Я помню… Но ты ранен, господин, — озабоченно произнес Хааке.

— Да уж, похоже, что так. У меня уже половина крови вытекла из тела, и мне срочно нужен священник. Магнус сидит на этом уровне? — спросил он.

Хааке подошел к окну.

— Ага, только дальше, в конце коридора. Его притащили обратно около десяти минут назад. Он был в обмороке и сам выглядел не лучше твоего.

Хасим поморщился от боли и едва снова не потерял сознание.

— Как добраться до его камеры? — спросил он.

Сержант Хааке приложил ладонь к груди и направил указательный палец налево.

— Только будь осторожен, Хасим, тюремщик — редкий мерзавец, — предупредил он.

— Песни будут спеты, Хааке, их будут петь громко и их будут петь часто, — произнес раненый в знак благодарности.

Воин герцога кивнул.

— Да пребудет с тобой Бритаг, брат, — произнес он и отвернулся от окна.

Хасим повернул голову влево, осмотрел длинный ряд окошек и пополз. У него едва хватало сил на то, чтобы передвигаться по дну каменного желоба, хватаясь за оконные решетки. Ему предстояло миновать шесть или семь окон, и, когда он проползал мимо третьего, у него закружилась голова. В камере, на грязном каменном полу, истекал кровью смертельно раненный человек. Следующая камера была пуста. Хасим понял, что сейчас опять лишится чувств, и, протянув руку, из последних сил вцепился в прут решетки. Он уже не верил, что сможет пошевелиться, и надеялся лишь на то, что Магнус где-то рядом.