Франциска Вудворт - Особые обстоятельства

Во рту стало горько, а запах благовоний, казалось, осел на языке, и я пригубила вина. Надо же, оказывается, я сама виновата, что у нас не складывалось, но Риг продолжил:

— Я же не знал, что это маска и в увольнительных ты преображаешься, становясь горячей штучкой с внушительными достоинствами.

Эти самые два достоинства он, не стесняясь, обласкал взглядом.

«Не знал или не хотел знать?» — задалась вопросом я. Права была Ильсира, тысячу раз права, ругая меня за мой гардероб и требуя, чтобы я не утягивала свою грудь. Стоило одеться по-другому — и капитан взглянул на меня другими глазами. Но от этого внутри неприятно саднило. Неужели я не интересна сама по себе?

— Хочу предупредить, что я собираюсь отбить тебя у твоего приятеля и в столицу мы уже вернемся вместе.

Я вскинула на него удивленный взгляд. Сначала не поняла, у кого он собрался меня отбивать, а потом вспомнила о мифическом любовнике, которого мне все приписывали.

— Ты знала, что наш старик идет на повышение? Он уже намекнул, что будет рекомендовать меня на свое место, и я понял, что пора что-то менять. Надоела казарма. Хочу свой дом, где меня будет ждать любящая женщина.

Я отстраненно отметила, что не «любимая», а «любящая». Его! И «женщина», а не «жена». Расставаться со свободой он пока не намерен. А капитан продолжал делиться сокровенным:

— Как ты заметила, мы уже давно знакомы. Ты умна, с тобой хоть поговорить можно, не представляешь, как надоело слушать в постели глупый треп. Не будешь выпрашивать подарки и денег на всякую ерунду. Не начнешь пилить меня за то, что я где-то пропадаю, зная нашу службу. Конечно, тебе придется с нее уйти, но не беспокойся, моего жалованья хватит, чтобы нас обеспечить.

Стало душно, и я залпом допила вино.

— Вижу, что ты все уже продумал, — голос сел.

Надо же, как он ловко все распланировал! А мне отводилась незавидная роль: сидеть дома и ждать его у окошка, ублажать и предупреждать каждое желание. При таком раскладе мне выгоднее было бы остаться дома. Отец бы хоть замуж выдал, подобрав кандидата из благородных. Мне бы все равно пришлось угождать мужу и рожать детей, но хотя бы была уважаемой женщиной, вела дом, управляла слугами, а не была заодно и бесплатной служанкой.

— У меня было время подумать, — самодовольно произнес Риг, а потом все же обратил внимание на мое кислое лицо. — А ты чего поникла? Не хочешь покидать службу?

Я издала неопределенный звук.

— Птичка, посмотри трезво — ты достигла своего предела. Капитана тебе никогда не дадут. Какой смысл прозябать, муштруя новобранцев? Лучше подумай о том, что у тебя буду я, — произнес таким тоном, будто преподносил мне дорогой подарок.

Я опять потянулась к бокалу, но он оказался пуст.

— Понравилось? — улыбнулся Риграсс. — Давай налью.

Мне щедро плеснули в бокал, продолжая разговор:

— И знаешь, у меня как будто глаза раскрылись…

Да-а-а? Что уж обо мне говорить! Глаза раскрылись так раскрылись, и я взглянула на капитана трезвым взглядом, без мишуры придуманных чувств и восхищения.

— Ты идеальна! Не подвержена бабским истерикам, не жеманна, красивая, умная. Хочу поднять этот бокал за тебя, — отсалютовал мне Риг.

На меня накатило веселье. Он буквально слово в слово повторил то, что я сама себе говорила, сравнивая с его пассиями. Надо же, и до него дошло! Но почему после всех этих откровений единственное, чего хочется, это огреть его бутылкой по голове?

«Нет, вино действительно хорошее. Жалко. Лучше пустой», — решила я, растягивая губы в улыбке и салютуя Ригу. Плохо, что нельзя уйти отсюда. Чтобы не торчать возле портальной станции, Риграсс дал мелочь мальчишке, крутящемуся там, велев сообщить нам в ресторан о возвращении Иррилия.

— Ваш крем-суп. — Возле столика возник официант, поставив передо мной… эм-м… тарелку с широкими краями, по которым вился узор из какого-то зеленого соуса, а на донышке была странная субстанция бледно-фиолетового цвета с веточкой зелени. И небольшую пиалу с гренками, нарезанными маленькими квадратиками.

— Из чего он? — Я с подозрением покосилась на блюдо. Зачерпнув ложкой, проследила, как стекает обратно в тарелку густая субстанция. Пробовать что-то не хотелось.

— Из каракатицы. Это морской моллюск. Цвет такой благодаря жидкости из чернильного мешка, она проходит специальную обработку, чтобы можно было употреблять в пищу. На всю страну лишь несколько поваров, которые умеют правильно готовить это блюдо, — пояснил Риг.

Я сглотнула. Наверное, супа так мало подают, чтобы клиент не отравился или хотя бы дожил до конца трапезы, чтобы расплатиться.

— А зеленое что? — указала на края тарелки.

— Соус из водорослей, — пояснил Риграсс, деловито маленькими щипчиками беря гренку, обмакивая ее в соус и добавляя в суп. Было видно, что такое блюдо он употребляет не впервые.

С опаской подцепила щипчиками гренку, которая казалась наиболее безопасной, и, макнув ее в соус, положила не в тарелку, а в рот. Соус и пах водорослями, и на вкус был как они, воскрешая неприятные воспоминания: однажды я чуть не утонула, и меня выбросило на берег как раз в кучу водорослей лицом. Как и тогда, захотелось выплюнуть гадость, но я стоически проглотила и поспешила запить все это вином. Бе-е-е!

Риграсс же с огромным удовольствием смаковал каждую ложку супа. Поймав мой взгляд, признался:

— Люблю его. Ингредиенты как ноты, а в смешении позволяют ощутить божественную музыку вкуса.

«Ого! И когда Риграсс успел стать таким гурманом?!» — неподдельно изумилась я. Это точно тот самый Риг, который с аппетитом ел похлебку, приготовленную на костре, или зубами рвал сырую рыбу, потому что огонь разводить было нельзя в целях конспирации.

А вот насчет сырой рыбы я напророчила. Ностальгия его замучила, что ли? После того как незаметно съела пустые гренки, а соус и суп размазала по тарелке, нам принесли «Риазо». Опять же на большой тарелке, только на этот раз плоской. В середине находилась маленькая порция разной зелени, на которой выложены куски филе сырой рыбы. К этому подавался соус. Зеленый.

Надо же, за те цены, что они требуют за блюда, я думала, большими будут порции, а не тарелки. Желудок, раззадоренный перепавшими ему гренками, жалобно сжался, понимая, что надеяться особо не на что.

Хорошо, что хоть один из нас получал от обеда удовольствие. Риграсс с аппетитом принялся за новое блюдо и не донимал меня разговорами. Я же от безнадежности кромсала кусочки филе, но жевала лишь листья салата. Оставалась надежда на «Ритано ля соен», но и она пошла прахом, когда нам принесли устриц. Я тоскливо цедила вино, мечтая даже не о тарелке наваристой похлебки, а хотя бы о кусочке сдобы, запах которой разносился по улице, когда мы шли по городу.