Патриция Маккиллип - Мастер Загадок [трилогия]

— Какой маленький дом, — сказала она с удивлением в голосе.

Моргон кивнул.

— Меньше, чем казался…

В горле у него пересохло, все мышцы тела напряглись в ожидании. Он заметил движение в одном из окон, неясное в отблесках свечей, и подумал: кто бы это мог так поздно бодрствовать в их доме? Затем на него неожиданно обрушился запах влажной земли, оплетенной корнями; воспоминание за воспоминанием пускало побеги, и тоненькие корешки землезакона начали пронизывать Моргона, пока на какую-то долю секунды он не перестал ощущать свое тело и разум его не охватил всю хедскую землю. Он замер, жадно глотая воздух. Человек за окном пошевелился. Загородив собой свет, он всматривался в ночь — крупный, широкоплечий, безликий. Внезапно он повернулся и промелькнул в другом, потом в третьем окне. Двери Акрена распахнулись настежь; коротко гавкнула собака, послышались шаги на крыльце. Кто-то пересек двор и остановился под угловатой тенью крыши.

— Моргон? — Это имя прозвучало вопросом в неподвижном воздухе. Затем оно повторилось, взлетев криком, переполошившим всех собак, по мере того как эхо все дальше и дальше катилось по полям. — Моргон!

Элиард подбежал к нему прежде, чем Моргон успел пошевелиться. Волосы у его брата были цвета масла, на плечах вздулись крутые узлы мускулов, лицо, освещенное луной, поразительно напоминало отцовское. Элиард едва не задушил Моргона в объятиях, истово лупя его кулаком по лопаткам.

— Давненько ты не показывался дома, — вырвалось у него, и, сказав это, Элиард заплакал.

Моргон попытался заговорить, но в горле было слишком сухо; он прижался лбом к плечу брата.

— Ты человек-гора, — прошептал он. — Уймись наконец…

Элиард оттолкнул его и принялся трясти за плечи.

— Я, знаешь, прямо только что ощутил твой разум внутри моего, точно так же, как и прежде, во сне — когда ты был в этой горе… — Слезы струились по его лицу. — Моргон, прости меня, прости, прости…

— Элиард…

— Я знал, что ты в беде, знал и ничего не сделал… Но я не представлял себе, что я могу сделать, а потом ты умер и землеправление перешло ко мне… Ну а теперь ты вернулся — а у меня все то, что по праву принадлежит тебе. Моргон, клянусь, если бы это было возможно, я бы вырвал из себя это землеправление и опять отдал тебе…

Моргон стиснул брата что было сил, и тот умолк.

— Не говори мне этого больше. Никогда.

Элиард без слов воззрился на него, и Моргон почувствовал, что держит в своих объятиях не просто брата, а всю силу и невинность Хеда. Он сказал уже спокойнее, обняв эту невинность своими руками:

— Ты — плоть от плоти этой земли. И мне нужно, чтобы ты оставался здесь и заботился о Хеде. Мне нужно это так, как ничто другое.

— Но, Моргон, ты тоже плоть от плоти этой земли. Это твой дом, ты пришел домой…

— Да. До рассвета.

— Нет! — Пальцы Элиарда снова стиснули плечи Моргона. — Не знаю, от чего ты бежишь, но я не потерплю, чтобы ты опять исчез. Ты останешься дома. Мы можем биться за тебя. Хотя бы вилами и косами. Или я попрошу у кого-нибудь войска…

— Элиард…

— Заткнись! Может быть, у тебя лапы, как у медведя, но больше ты не зашвырнешь меня в розовые кусты Тристан. Ты останешься здесь, ты родом отсюда…

— Элиард, да прекрати ты орать!

Он легонько встряхнул брата за плечи, и тот умолк от удивления. Затем вокруг них взметнулся небольшой смерч — это примчалась Тристан, а за ней собаки — с веселым лаем, который смешивался с радостными возгласами сестры Моргона. Тристан, не останавливаясь, налетела на Моргона и кинулась ему на шею, уткнулась лбом в его ключицу и замерла. Он целовал ее в голову, в плечи и в руки, куда только могли добраться его губы, затем отодвинул от себя и, взяв обеими руками ее лицо, поднял так, чтобы видеть глаза.

Сейчас он едва узнавал ее — что-то в его взгляде побудило ее опустить глаза, и она снова молча обвила брата руками. Затем она увидела Рэдерле, потянулась к ней, а собаки лаяли и становились лапами ему на грудь, пытаясь лизнуть в щеку. В окнах дальних домиков начали зажигаться огоньки.

На какой-то миг Моргон ощутил прилив глубочайшего отчаяния, а затем просто-напросто успокоился — подобно тому как спокойно бежит под ногами дорога, а с неба льется лунный свет. Собаки отступили. Тристан и Рэдерле прекратили щебетать и снова обратили свои взгляды к князю Хеда. Элиард стоял как вкопанный, невольно заражаясь его молчанием.

— Что-нибудь неладно? — наконец спросил он уже совсем невесело.

Моргон подошел к нему и устало положил руки на плечи брата.

— Слишком многое, — сказал он. — Элиард, я навлекаю на тебя опасность просто тем, что стою здесь и говорю с тобой. Давай хотя бы войдем в дом.

— Давай, — сказал Элиард, не двигаясь с места.

Лицо его обратилось теперь к Рэдерле — она стояла, точно пятно из теней и туманных линий, с огнисто посверкивающими самоцветами шпилек в растрепанных волосах. Рэдерле улыбнулась, и Моргон услышал, как Элиард закашлялся.

— Рэдерле Анская? — спросил он на всякий случай, и девушка кивнула в ответ, произнеся одновременно:

— Да.

Она протянула руку, и Элиард пожал ее так, как если бы рука эта была из мякины и могла в любой момент развеяться. Неловкость связала его язык.

— Мы проплыли всю дорогу до Исига и обратно, ища тебя, Моргон, — похвасталась Тристан. — Где ты был? Откуда ты… — Голос ее осекся. — Откуда ты приплыл?

— Из Ануйна, — ответил Моргон. Он уловил неуверенность, замелькавшую в ее глазах, и прочел ее мысли. — Ну так давайте-ка пройдем в дом, — сказал он еще раз устало. — Там и наговоримся.

Ладошка сестры скользнула в его руку, и вместе они вступили в Акрен.

Тут же Тристан побежала на кухню собрать что-нибудь на стол, Элиард же тем временем зажег факелы и смахнул с лавки перепутанную сбрую, чтобы им было где расположиться.

Он стоял возле стола, глядя на Моргона, и вдруг угрюмо потребовал:

— Хотя бы объясни мне так, чтобы я мог понять. Почему ты не можешь остаться? Куда тебе прямо сейчас настолько срочно нужно ехать?

— Не знаю. Никуда. Куда-нибудь, где меня нет. Оставаться на одном месте для меня — гибель.

Элиард пнул скамейку носком сапога и взорвался:

— Почему?!

Моргон закрыл лицо руками.

— Я и сам еще не разобрался, — признался он. — Разрешить неразрешимую… — И запнулся, увидев лицо Элиарда. — Знаю, если бы тогда я остался дома, вместо того чтобы уехать учиться в Кэйтнард, я бы теперь не сидел здесь среди ночи, желая руками удержать зарю и боясь сказать тебе, какой груз я привез на Хед.

Элиард медленно опустился на лавку и часто заморгал:

— И какой же?

По лестнице поднялась Тристан, неся в руках огромный поднос, уставленный пивом, молоком, свежим хлебом и фруктами, остывшими кусками жареного гуся, маслом и сыром. Она бережно водрузила поднос на стол между братьями. Моргон подвинулся, и Тристан села возле него и принялась разливать пиво в толстые кружки. Первую кружку она вручила Рэдерле, которая осторожно пригубила напиток. Моргон следил за тем, как ловко управляется за столом Тристан. Она нетерпеливо смотрела на пивную пену, ожидая, пока та осядет, разливала напиток бережно и медленно. Потом она бросила на Моргона беглый взгляд, опустила глаза, и он, не выдержав общего молчаливого ожидания, негромко сказал ей: