Елена Воробьева - Не оставляющий следов: Обретение

Как-то вечером на стоянке невольно оказался свидетелем истерики, которую юный господин закатил старшему караванщику:

– Почему ты набрал в мой караван отребье без роду-племени? Мы – Туркисы, а не шайка бродяг или нищих паломников!

– Все, кто идет с нами, – спокойно ответил караванщик, – оплатили пребывание в наших рядах. Весьма недешевое. Так что смиритесь, молодой хозяин, с тем, что ради прибыли необходимо переступать через личные чувства.

– Ты глуп! – парень вспыхнул как порох. – Зачем в моем караване я должен терпеть всякую шваль?

– Может быть, для того, чтобы научиться? – караван-баши был невозмутим. – Вас ведь за этим отправил в путь Ваш почтенный отец.

Время от времени я обнаруживал песок и острые камушки в башмаках, обуваемых после ночевки, избыток соли в предназначенной мне порции мяса на ужин… Понятно, что не сам отпрыск высшей семьи творил эти каверзы, но то, что они делались по его распоряжению или личной просьбе, что выше приказа, – бесспорно. Такая наивная злокозненность вызывала лишь снисходительную усмешку. Пакостников не ловил, хотя и чуял их появление рядом с собой и своим ужином. Мусор из обуви вытряхивал – пригодилась привычка тщательно ее осматривать, приобретенная в период ношения хлипких сапог, – пересоленное мясо натирал диким луком и пряными травами, и употреблял, с удовольствием запивая молодым вином... Мое спокойствие и умение видеть насквозь шитые белыми нитками козни еще больше усиливало неприязнь Туркиса. Учитель Доо не вмешивался и лишь ободряюще подмигивал, когда я ликвидировал очередные последствия мстительных выходок.

Однажды, когда спускались по достаточно опасной узкой тропе, он снова выехал в столь любимую, но совершенно бессмысленную и даже рискованную инспекционную поездку. Туркис продвигался, оттесняя идущих от безопасного склона горы, стеной высившегося справа. К нему жался весь караван, поскольку слева тянулся обрыв, время от времени осыпаясь камнями. Поравнявшись со мной, юнец разогнул ногу в пинке в полной уверенности, что уж теперь деваться мне некуда. Пришлось взять ее в захват и прямо взглянуть неуемному и надоедливому человечку в глаза, глупенькие и наивные, как у котенка. Чуть надавил локтем на коленный сустав. Лицо юнца накрыла тень страха. Только лишь тень: он не понял до конца уязвимость своего положения и не верил, что кто-то способен причинить ему боль, – но уже что-то начал подозревать. Неслышно и яростно зашипел Сию, в эфирной форме сидящий на моем плече. Ослик оказался умнее хозяина. Скотинка резко застыла на месте, и я, разжав руку, спокойно продолжил свой ход, попадая в такт размеренному шагу связанных поводьями гуанако и их погонщиков. Учитель Доо, идущий впереди и якобы внимательно смотрящий под ноги, расслабил напрягшиеся плечи.

После этого эпизода, длившегося пару секунд, не больше, оставшиеся дни странствий средь гор прошли спокойно. Видимо, спутники молодого Туркиса оценили возможные последствия его безрассудства и вправили мозги самолюбивому юнцу. Не отвлекаясь больше на такую ерунду, как наше нелепое выяснение отношений, я смог напоследок налюбоваться и навсегда сохранить в копилке памяти поросшие зеленью трав и кустов крутые обрывы, с которых сыпались в пропасть водопады стремительных рек. Зеленые долины в обрамлении суровых серых скал. Бездонные синие озера и снежные пики хребтов. Величественное парение кондоров в высоком небе и полные мудрой снисходительности глаза мохнатых лам.

Прощай, прекрасный Тянь-Мынь. До свиданья, гостеприимная Канамарка.

Караван-сарай Туркисов, где меняли вьючных животных, расположился меж округлых холмов, на самой границе равнин и горных кряжей. Имперская дорога, спустившись с гор, вела прямиком на запад, в Бахар, пересекая плато Алтыгель – южную оконечность Шусина. Предгорья дали возможность Туркисам основать у тракта настоящую факторию. В представительства Торговых домов тут же устремились купцы, а приказчики следили за работой грузчиков, перекладывавших в возы снятые с гуанако тюки. Охрана – около ста человек – собралась отдельной группой и внимательно слушала инструктаж своего командира. Расторопные слуги спешно открывали ворота загона для вьючных животных и заводили туда лам. За массивной загородкой соседнего лениво жевали жвачку могучие буйволы с саблевидными рогами – видимо, наш новый транспорт. Намеченный нами маршрут лишь частично совпадал с путем каравана, но эти последние недели нам предстояло передвигаться с комфортом. Рядом с прекрасно оборудованной местной кузницей, где можно было починить или заново выковать любой предмет походного обихода, сноровисто снаряжали походную. Рыночная площадь, на которой продавали остатки товаров, не реализованных в столице, припасы и снаряжение для продолжения пути, привлекла внимание всех путешественников. Они, с подкрепленным необходимостью интересом, прислушивались к ее шумной суете, бредя по дороге в гостиный двор. Мы тоже посетили базар, где докупили снаряжение, необходимое для передвижения в возках по равнине.

Все выспались и отдохнули в комнатах для постояльцев, плотно позавтракали. Облачился в куртку и таоку, перетянул их заслуженным поясом, надел новые башмаки с каблуком, подходящие для верховой езды – вдруг удастся проехаться? – зашнуровал наручи и гамаши, тщательно прикрыл голову пестрым платком и войлочной шляпой с широкими полями, так похожими на парус корабля-сокровищницы. Любимый халат за отдельную плату вычистили слуги, и я аккуратно упаковал его в заплечный мешок: в кибитке длинные полы одежды только мешают и путаются в ногах. Учитель Доо, одетый сходным образом, ждал меня на площадке перед гостевыми апартаментами, негромко беседуя с управляющим караван-сараем.

Предназначенная нам кибитка ничем не отличалась от остальных: крепко сбитая из толстых досок немного неуклюжая телега с войлочным наметом, натянутым на железные ребра. Четверо пассажиров с удобством могли бы разместить внутри передвижного домика пожитки и расстелить постели, но мы оплатили ее на двоих. Грузовые возы были более приземисты и широки. Тюки с товаром прикрывала плотная ткань, жестко топорщившаяся на сгибах: такой не страшен ни дождь, ни ветер.

Опять, как в Саксаюмане, протрубил горн. Засвистели бичи, гортанные вопли возниц нарушили утреннее безмолвие. Огромные деревянные колеса, окованные железом, с чирканьем высекали искры из булыжников площадки. Караван тронулся. Первой ехала кибитка наследника Туркисов, и что это была за кибитка! На широком грузовом возу, который тянули шесть сильных животных, высился крытый белоснежным войлоком великолепный шатер, внутри которого, судя по размерам, можно было танцевать. Он посверкивал золоченой вышивкой, в боковых стенках были прорезаны затянутые кисеей окна, а над высокой центральной стойкой гордо реял флаг Туркисов с камоном, изображающим сложенные в пирамиду монеты. Даже я, видевший немало богатых выездов в столице, смотрел на него с удивлением.