Анна Алмазная - Лоза Шерена. Братья [СИ]

— Я так не думаю, — упрямо ответил Рэми.

— Ты и сам не знаешь, что думаешь, — усмехнулся Мир. — И я хотел поговорить, но вижу, что поговорить не удастся. Два раза ты от меня ушел, третьего не будет.

— Почему? — выдохнул Рэми, почувствовав, что ловушка захлопнулась. Вот тут и сейчас…

— А ты не знаешь? Ты слеп или настолько дурак, что действительно не догадываешься? Не чувствуешь?

Рэми задумался. Может, и знает… Или только догадывается. А Мир заглянул неожиданно в глаза, вывернул душу наизнанку, и засмеялся:

— Знаешь! И все равно сопротивляешься… Да только поздно, Рэми. Ты прав, я не могу надавить на тебя, но я могу надавить на твоего главу рода. И верь мне, ты особый. Другие не сопротивляются. И ты исполнишь свой долг… маг-рожанин! Хочешь ты того или нет… Потому что ты сам не знаешь, чего хочешь! Не так ли?

И накинул сеть зова… Рэми вновь захлебнулся тоской. Той самой, что мучила ночами, той самой, что не давала спать, что не покидала ни на мгновение. Той самой, что сдерживалась амулетом… но где тот амулет. Согнувшись, Рэми пошарил ладонью по груди и, не найдя пропажи, выдохнул сквозь зубы. Не подчинится, ни за что! Но тоска сжирала, на глаза просились слезы, и Рэми уже сам не понимая, что делает, сполз с кровати, обнял ноги Мираниса и тихо выдохнул…

— Прости!

— Так, Рэми, — усмехнулся Мир, скользнув ему рукой под подбородок, заставив поднять голову. — Так… Теперь ни амулет, ни щиты Тисмена не сдержат нашей связи, и я ее сдерживать более не буду. Ты станешь моим. И в полной мере вкусишь узы богов… и взмолишься, чтобы стать моим телохранителем… На коленях будешь умолять, чтобы я смилостивился и не отвергал, потому что жить без меня не сможешь. И это не я, уж верь мне, это договор между богами, не нам с тобой его нарушать.

— Про-о-о-ости, — еще раз выдохнул Рэми.

— За что, друг мой? — уже теплее спросил Мир.

— За то, что не пришел раньше…

И Мир щелкнул пальцами, а зов сразу же схлынул с плеч, как неприятная тяжесть. Стало стыдно и горько. Рэми так и остался стоять на коленях, не поднимая взгляда, и зеленый ковер перед глазами расплывался в уродливую лужу. Рэми содрогнулся и его вырвало. Кто-то опустился рядом на корточки, придержал за плечи, заставил встать и усадил на то самое кресло, где только что сидел Мир. А где-то рядом раздавались четкие приказы.

— Прикажешь жрецам подготовиться к ритуалу. Приручай пока Рэми к узам, чтобы он был хоть немного адекватен во время ритуала. Ты приведешь ко мне Гаарса. А ты удавишь собственноручно свою зверюшку. Не то, чтобы мне жалко Армана… но это уже становится не смешно. Если ты не в силах следить за своими опасными питомцами, не думаю, что тебе стоит держать их в замке. Надеюсь, что больше подобного не повторится.

Сложная ночка выдалась. Уже начало сереть перед рассветом небо, гасли одна за другой звезды, а луна уплыла себе за деревья парка, но никто из них ложиться и не думал. Жрецы в спешке готовились к ритуалу, Мир в своем кабинете опять уперся взглядом в какую-то книгу, читал, убивал время за чтением, ждал. В приемной уже томился Гаарс, за которым зорко присматривали дозорные. Рэми же, спокойный и безразличный, сидел у ног принца, под присмотром недовольного Лерина.

Тисмен… Тисмен пнул тельце уже мертвого сирила и, смирившись, наконец, с потерей, приказал замку убрать труп былого любимца. Застыли по углам, почуяв запах смерти и опасности, другие питомцы и даже ручей в углу журчал как-то непривычно тревожно. Ради богов! Тисмен ударил кулаком в стену и на миг нарисованная магией картина пошла волнами. Замок убрал. Все убрал. И капли крови с ковра, и трещины с полотна, и разбитую чашу с цветами. А Тисмен стоял неподвижно, сжимал кулаки и пытался отдышаться.

— Звал? — спросил за спиной невозмутимый Кадм. — Давай быстрее, ты же знаешь, что принц ждет.

— Сирил не мог выбраться из моих покоев, — без предисловий начал Тисмен. — И добраться сам до Армана тоже не мог. Уверен, это твоя работа. Сюда могут войти лишь ты, принц и Лерин, а кроме тебя красть сирила никто бы не стал.

— Ты не понимаешь…

— Мне все равно, почему ты это сделал! — не оборачиваясь ответил Тисмен, чувствуя, как срываются с ладони горячие капли. Но боль в пальцах делала его сильнее. Злее. И помогала довершить задуманное. — Мир на меня зол, из-за тебя. Арман, который должен вместе с нами обеспечивать безопасность Мира — болен. И если ты думаешь, что это забавно…

— Позволь объяснить…

— Позволь тебе объяснить! — прервал его Тисмен, оборачиваясь. — У нас слишком мало преданных людей, чтобы ими разбрасываться! Ты хоть соображаешь, как мучается Арман из-за этого проклятого яда? Соображаешь, что он может нас не простить после такого, и мы потеряем верного союзника из-за твоих шуток?

Кадм лишь усмехнулся и ответил:

— Боюсь, мы и так его потеряем. Арман тоже временами хорош. Как он поступил с Наром? А ведь Нар оказал нам огромную услугу. Только благодаря ему целитель судеб сейчас жив.

— Пусть Арман сам разбирается со своим харибом, я хочу разобраться с тобой. Сначала ты убил, мимоходом, мою гарпию, теперь подставил меня перед принцем, что будет завтра? Ты заигрался Кадм. И если думаешь, что только Арману будет плохо этой ночью… то спешу тебя разочаровать. То, что чувствует Арман, глупость по сравнению с тем, что почувствуешь ты!

Кадм побледнел как-то и прошипел:

— Не шути так!

— А кто сказал, что я шучу? — совсем недобро усмехнулся Тисмен и провел ладонью над воротником Кадма. Мохнатая сороконожка послушно вползла на пальцы, а увидевший ее Кадм побледнел еще больше. — Ты ведь даже не почувствовал, как она тебя ужалила? А ужалила уже, и яд ее гораздо более болезнен, чем яд сирила. При том, что Арман спит… а ты… ты будешь бодрствовать каждое мгновение… не беспокойся, я ликвидирую яд до посвящения. А принцу скажу, что теперь мы с Лерином подежурим, а ты слегка отдохнешь. Устал же ты, бедняжка, после ночи дежурства и драки с Алкадием.

Кадм упал на колени, схватился за горло, теряя воздух, пытался что-то сказать, но слова застывали на губах кровавой пленкой. А Тисмен опустился перед другом на корточки и сказал:

— Запомни. Никогда. Не трогай. Моих вещей. Без моего разрешения. И не пытайся позвать хариба. Магию этот яд тоже блокирует отменно. Отдыхай, друг мой, ты заслужил.

Отвернулся, не обратив внимание, как упало на ковер что-то тяжелое. Вылечил свою руку и вышел, впервые с момента смерти сирила почувствовав облегчение.

Как же холодно в этих пещерах…

Варнас облегченно выдохнул, оторвавшись от магического ока. Он не столько жалел гордого Рэми, сколько не хотел терять. Устроившись на троне, младший бог восстанавливал потерянные на око силы. Присутствия сестры, которая в последнее время здесь была чаще, чем у себя в храме, он уже не замечал.