Анна Алмазная - Власть безумия [СИ]

— Не спеши! — одернул его зеленый телохранитель.

Зашелестела тяжелая ткань — кто-то плотно задернул на окнах шторы. Рэми по приказу Тисмена пытался ослабить веки.

— Еще раз…

Рэми медленно открыл глаза и быстро-быстро замигал, смахивая ресницами набежавшие на глаза слезы.

— Все хорошо… — прошептал Тисмен. — Еще раз… старайся не моргать…

Все вокруг расплывалось. Мягкий полумрак, укутавший стоявшую в двух шагах от Рэми кровать, бледное, неясное лицо Тисмена, и новый взмах ресницами, после которого все резко прояснилось.

Рэми вздохнул глубже… чувствуя, как расползается по душе тепло облегчения. Он действительно видел…

— Ты похудел, принц, — улыбнулся Рэми, переведя взгляд на Мираниса, — хотя, казалось, дальше некуда.

— Ты можешь идти, — напряженно ответил наследник Кассии. — Отдыхай, Рэми, через три дня мы возвращаемся в мою страну.

Рэми вздрогнул:

— Мы?

— Ты же хотел быть со мной? — усмехнулся Миранис, помогая Рэми встать с кресла. — Так в чем теперь дело? Если ты надумал остаться здесь… прости… но теперь это невозможно.

Аланна оторвала счастливый взгляд от жениха и резким движением повернулась к брату. Она вопросительно смотрела на Мира, потом на Рэми, и как будто что-то порывалась сказать, да не решалась. И смущалась и робела она явно не перед царственным братом или перед мрачных женихом, а перед стоявшим в стороне и не вмешивающимся в их разговор Элизаром. А вот Рэми уже не боялся — он кивнул приветственно дяде и получил в ответ такой же кивок, сопровождающийся мягкой улыбкой. Рэми отвернулся — ему было странно видеть на устах вождя эту улыбку.

— Нет, не передумал, — твердо ответил телохранитель. — Знаю, во что ты опять играешь. Хочешь меня разозлить, заставить сделать назло. Но я давно не мальчик, Миранис, чтобы ты там себе не думал. Можешь делать что угодно, говорить что угодно, но никогда, даже в сердцах, я не захочу тебя оставить.

— Я сказал что сказал, Рэми, — холодно ответил Миранис. — Не более, но и не менее. Ты сделал свой выбор, а теперь выбор сделали за тебя. Не так ли, вождь?

Рэми внимательно посмотрел на принца, потом повернулся к дяде. Столь же черные, как и у наследника, с ноткой усталости, глаза вождя были спокойны:

— Мы поговорим, — резко сказал Рэми. — И ты мне все объяснишь, не так ли, дядя?

— Мы поговорим, — ответил вождь. — Когда ты пожелаешь, мой мальчик. Но пока тебе действительно стоит отдохнуть… ты же на ногах едва стоишь после битвы и лечения Тисмена.

Рэми почувствовал, что и в самом деле устал. Потому, одарив принца еще одним дерзким взглядом, он позволил Аланне увлечь себя к выходу. Хорошо… он выспится… но потом пойдет к Элизару и заставит его рассказать все… и в подробностях. Рэми чувствовал, что ему это надо, нет, даже необходимо знать. И сейчас!

Проснулся он поздней ночью. Некоторое время лежал неподвижно, любуясь на спящую рядом с ним Аланну. А ведь одно время он думал, что никогда ее больше не увидит. Ее тонкую, белоснежную кожу, мягкие изгибы ее тела, чуть приоткрытые во сне, красные от поцелуев губы… Рэми задумчиво намотал на палец ее локон и, поцеловав в лоб, осторожно соскользнул с кровати.

Глаза покалывало. Голова была набита туманом, как с похмелья, но Рэми был рад, что он видит, что наконец-то не должен оставаться в темноте, полагаясь на милость своего дара или того, кто окажется рядом.

Поднявшись, он быстро, не чувствуя вкуса, осушил чашу с эльзиром. Некоторое время с сомнением смотрел на сложенную аккуратной стопкой одежду. Белоснежная. Цвета вождя Виссавии. И пока еще малоизвестные Рэми руны, вышитые серебром на мягкой ткани. Виссавийцы упрямы. Рэми отказывается стать вождем клана, а они все равно облачают его в одежды наследника. Впрочем, так ли это важно? Рэми наскоро оделся и решительно вошел в пространственный переход.

По другую сторону перехода его встретила тьма. В последний раз он был здесь вместе с Риной после долгого и неприятного разговора с вождем. В последний раз он был для них незнакомцем, которого невесть почему приняла богиня. А теперь входил в этот замок, как хозяин, даже не испросив позволения.

Рэми криво усмехнулся и быстро миновал пустой, мрачный зал.

Скользнув в один из коридоров, он безошибочно нашел нужную дверь, толкнув не сразу поддавшуюся створку.

Изнутри хлынул яркий свет. Рэми зажмурился и неосознанно прикрыл глаза, согнувшись от режущей боли.

— Прости, — сказал рядом кто-то, придерживая его за плечи.

Яркий свет приутих, Рэми проморгался, пока не перестало расплываться перед глазами и, опустившись на скамью, выдохнул:

— Все хорошо.

— Не так уж и хорошо… — ответил вождь. — Еще пару дней тебе придется себя поберечь…

Рэми огляделся. Боль это ерунда, он уже привык. Как и к этому кабинету, к портретам, на которых были изображены, наверняка, его предки. Наткнувшись на внимательный взгляд мужчины на портрете, Рэми вздрогнул: к голосу Элизара, полному незнакомых ранее теплых ноток и к заботе он тоже привык… Этот приглушенный свет, полумрак, в котором глаза не так болят и уже не слезятся, холодная чаша в ладонях, приторный вкус эльзира и прикосновение к векам смоченной в прохладной воде ткани. И когда он уже успел со всем этим свыкнуться? И это паршивое облако над головой Элизара, которое стало только гуще. Рэми в глубине души знал, что это такое, но не хотел себе признаваться.

— Что произошло в Кассии? — тихо спросил он.

— Я не могу тебе рассказать.

— Не можешь или же хочешь? — Рэми поймал руку дяди, остановив движение охлаждающей виски ткани.

— Это так важно? Я не расскажу тебе. Это мое последнее слово.

Рэми вздрогнул и, поняв, что от дяди ничего не добьется, отвернулся:

— Ты обещал поговорить, — сказал он. — Если не хочешь мне рассказывать, зачем вы ездили в Виссавию, то мне нечего тебе сказать… так говори ты… и быстрее… мне неприятная эта встреча.

— Ты все еще меня ненавидишь? — прошептал вдруг вождь.

— Ненавижу? — не понял Рэми. — Я тебя никогда не ненавидел.

Я просто не понимал…

— А ведь и сейчас не понимаешь.

— Но сейчас мне это не мешает.

— Рэми!

Телохранитель вздрогнул, когда вождь вдруг заставил Рэми подняться на ноги и прижал его к себе. Рэми не знал, что ему делать. Ответить на объятие или вырваться? С одной стороны это не было неприятно, скорее в душе что-то кольнуло, с другой Рэми не понимал, откуда вдруг взялись эти нежности, и почему вождь прижимает его все сильнее и шепчет на ухо:

— Я так сильно вас оплакивал… Я так сильно жалел о тех словах…

— Дядя, — где-то внутри шевельнулся целитель судеб, и по груди Рэми разлилась теплая волна. Он никогда не знал отца… и вдруг так хотел увидеть его в Элизаре.