Анна Алмазная - Власть безумия [СИ]

— Кровь?

Кровь… Ее капли на книгах, ее пятна на рассыпанных вокруг листах и лужа за спиной, откуда? Нехотя обернувшись, Мир нервно сглотнул.

Замерло на мгновение сердце, вновь забилось, бешено, пытаясь выскочить из груди, когда дошло, наконец, до Мира — на чем лежала недавно его голова.

— Рэми, Рэми! — звал он, подползая к телохранителю.

Мир дрожащими пальцами стянул с запястья Рэми серебряный браслет, провел пальцами по покрытой синей татуировкой коже и отдернул руку… Знаки рода остались неподвижными, не отозвались на властное прикосновения, не зажглись синим сиянием, значит, Рэми мертв.

— Боги, почему я ничего не помню? — шептал Миранис, выдергивая кинжал из тела и переворачивая его на спину.

Глаза Рэми были закрыты. Кожа, обычно темная, как от загара, теперь вдруг стала бледной и цвет ее не отличался от цвета приоткрытых пухлых губ. Правую щеку испачкала запекшаяся кровь, и Миранис очень осторожно отлепил от кровавого пятна длинную черную прядь, отчаянно боясь прикоснуться к рваной ране. За все свои двадцать четыре года не чувствовал он себя так плохо, как сейчас.

— Почему я ничего не помню? — повторил принц.

Мираниса охватили боль, отчаяние, раскаяние, и страстное желание, чтобы мальчишка разлепил наконец-то свои пухловатые губы, выпалил очередную глупость.

— Рэми, держись… не уходи далеко, я тебя вытащу! — прошептал он и вздрогнул, когда скрипнула за спиной дверь.

— Мой принц, прости, но это срочно, — услышал Миранис и сразу же пожалел, что распустил одного из своих друзей, разрешив ему входить без доклада.

Медленно обернувшись, Мир увидел то, что ожидал увидеть: безумное удивление в голубых, обычно холодных глазах, мертвенно посиневшее лицо. Увидел, как покачнулся всегда державший себя в руках дозорный, как оперся старшой на стол, ошеломленно глядя на лежавшее перед Миранисом тело. Увидел и вскочил на ноги, подбежал к Арману, схватил за воротник, и зашипел:

— Очнись! О боги, очнись… Приказываю тебе, слышишь!

Немедленно!

— Мир, что с моим братом? — дрожащим голосом спросил Арман, переведя ошеломленный, полный боли взгляд с тела на принца. — Что. Ты. Сделал. С. Моим. Братом?

— Арман, очнись! Слышишь меня, это очень важно! Сейчас ты возьмешь себя в руки, выйдешь из кабинета и сделаешь вид, что ничего не случилось.

— Боги… Мой брат…

— Арман, меня слушай! — настаивал Мир. — Арман, что б тебя!

Ради богов, послушай меня сейчас и не о чем не спрашивай. В последний раз, слышишь! Дай мне время.

— Мир, что ты наделал! — все так же полушептал, полуплакал Арман, даже не пытаясь вырваться из рук принца. — Ты убил моего брата…

— Бредишь, Арман, — похолодел принц, и его второй раз чуть не вырвало — а ведь дозорный может быть прав, что если это он? И тут же возразил, сам не знал кому — себе, Арману ли:

— Я бы никогда, ты знаешь.

— Тогда скажи, кто? — выпрямился Арман, внезапно приходя в себя. Зато ослабел Мир, выпустил воротник Армана, сел тяжело на стул и вытер выступивший на лбу пот. — Скажи, кому мне мстить?

— Дай мне время.

— Сколько?

— До полуночи, — почти попросил Мир, специально повторяя слова, чтобы до ошеломленного дозорного дошел смысл… — Только до полуночи. Прошу, Арман. Ты будешь молчать до полуночи…

— Больше не выдержу. И в полночь ты отдашь мне тело брата и назовешь имя убийцы. Дай слово!

— Даю, — быстро согласился Мир, радуясь возможности хотя бы на время отделаться от Армана и от его боли. — А до полуночи ты никому не расскажешь об увиденном.

— Да, мой принц, — сквозь зубы выдавил Арман и вышел. Мир, вне обыкновения, его не остановил, и даже не подумал наказать за дерзость. Сейчас для него существовал лишь Рэми.

— Прибери здесь! — приказал Мир духу замка. Пятна крови исчезли, а книги заняли свои места на полках. — Перенеси нас в спальню Лерина…

Приказ исполнился мгновенно. А принц так и не заметил, что у камина все так же осталась лежать всеми забытая статуэтка богини любви. Даже дух замка почему-то ее не тронул.

Котенок заглянул в полуоткрытую дверь. Никого. Прокрался по ковру, притаился за ножкой стула и тщательно вылизал переднюю лапку. Он уже собирался прыгнуть на кресло, устроиться на мягких подушках, как заметил: у пахнущего теплом камина, лежало и искрилось в отблесках огня маленькое. Круглое…

Интересно… Подкрасться к вещице, осторожно, каждый миг приготовившись сигануть обратно в полуоткрытую дверь… не спускать взгляда с игры искорок на круглом, интересном. А когда это круглое уже близко — подпрыгнуть от неожиданного звука.

Зашипеть… и все же не убежать… Это всего лишь огонь в камине. Кошка-мать мурлыкала, что неопасный. Надо только не подходить слишком близко, не позволять себя лизнуть, тогда не опасный, греет, ласкает, иногда потрескивает и вкусно пахнет дымом.

Вновь прокрасться к вещичке. Застыть совсем рядом, приглядываясь. Понюхать. Не пахнет. Потрогать лапкой. Шевелится.

Толкнуть. Катится. Испустить охотничий крик, прыгнуть, броситься следом, догнать и толкнуть сильнее! И еще, еще!

Весь день не могла найти себе места Аланна, пугая нервозностью харибу. Как ни старалась, не могла она избавиться от дурного предчувствия. Всю ночь снился странный сон: Рэми, что извивался в языках огня, крик Армана, зовущего брата, и весь день слышался в ушах крик жениха.

Не выдержав, она даже попробовала пойти в покои жениха, но Рэми там не было, а его «тень», Эллис, вежливо заметил:

— Мой архан на дежурстве. А вам я хотел бы напомнить о запрете принца. «Почему принц запретил встречаться с Рэми? По какому праву?»

— чуть не заплакала Аланна. До этого сна она еще могла спокойно переносить разлуку, зная: приблизится зима, вместе с первым снегом минует срок помолвки, и она официально станет женой Рэми.

А тогда даже Миранис не сможет их разлучить. Но дождаться того дня было очень сложно.

— Что-то передать? — голос хариба убивал сочувствием. Аланна ненавидела, когда ей сочувствовали. Поняв, что выдала свои чувства, девушка раздраженно прикусила губу, неосознанно выпрямилась.

Боги, привычная с детства «держать лицо», она опозорилась перед харибом жениха из-за какого-то сна? Предчувствий? Узнают при дворе, стыда не оберешься.

— Когда он вернется, скажешь об этом моей харибе. Ничего больше, — сказала Аланна, ловя удивление в глазах «тени архана».

И только потому не добавила: «…и что с ним все в порядке».

— Как прикажете, моя архана, — поклонился хариб.

Аланна чуть ли не выбежала из покоев Рэми и понеслась по запутанным коридорам замка. Лишь когда зашуршал под ногами мягкий ковер, приглушая шаги, она со страхом поняла, что забрела в личные апартаменты принца.

И как только дошла сюда, минуя стражу? Хотя да, стража в последнее время ее не трогает. Может, как невесту телохранителя принца, или как невесту любимого брата главы северного рода, Аланна не знала, да и знать, по сути, не хотела. Как не хотела замечать назойливой охраны, что наблюдала за каждый ее шагом вне замка.