Анна Алмазная - Власть безумия [СИ]

Он не хотел умирать. Он боялся. И он стыдился своего страха.

Уже скоро.

Как только отпоют свадебные песни, как только станет Калинка женой Элизара, они должны будут вернуться в Кассию. Не может Мир до самой старости прятаться в клане, как бы он этого не хотел.

Да и хотел ли?

Умирать — страшно. Жить как трус, по милости вождя — еще страшнее.

— Иди спать, Мир, — настаивал Тисмен.

Мир не хотел спать. Он смотрел на догорающие свечи и не хотел, чтобы наступало утро.

Утром Рэми, поговорив с вождем, решит остаться в Виссавии.

Иначе быть не может.

Утром Миранис начнет проигрывать.

Сначала Рэми.

Потом свадьба.

Потом возвращение домой.

И смерть…

Несколько ночей назад, когда Рэми вернулся наконец-то из замка вождя, Мир ласково провел кончиками пальцев по обнаженному плечу утомленной от любовных Лии и мягко спросил:

— Будешь плакать по мне?

— Плакать? — не поняла Лия, переворачиваясь на спину. — Ты хочешь меня бросить?

Она мягко прикоснулась к щеке Мираниса. Принц поймал руку девушки, поцеловал ее пальцы и подарил Лие ласковый взгляд:

— Ну что ты, родная, как я могу тебя бросить, — горько усмехнулся он, надевая на тонкий пальчик арханы подаренное виссавийцами колечко.

Надо же, ему маленькое, а ей даже большевато. Милый, невинный ребенок, что он с ней сделал?

— Мир, — выдохнула Лия.

Открыв широко черные, как смоль глаза, она восхищенно любовалась тонкой работы колечком, что казалось свитой в сложный узор золотой паутиной.

— Красивое…

— Колечко для любимой. Чтобы ты меня не забывала…

Он обнял Лию и поцеловал ее в макушку. Душу раздирали противоречивые чувства. С одной стороны он хотел, чтобы Лия забыла, нашла себе нового, любящего мужа. С другой — она должна воспитать их сына, наследника… значит, лучше, если она останется Миру верной.

— Никогда его не сниму, — прошептала Лия ему в плечо.

Мир вздохнул. Значит, никогда не забудет. Это глупое колечко не даст. Потому-то и дарят его возлюбленной. Оно свяжет души Мира и Лии на всю жизнь… на его недолгую и на ее — возможно, долгую и одинокую.

И паршиво на душе, тревожно, будто он ее предает.

Единственную, кого по-настоящему любит. И ради чего? Опять ради Кассии? Ради их сына?

— Девочка, моя… Моя! — шептал Мир, покрывая ее лицо поцелуями…

Страх куда-то ушел… чтобы вернуться с бессонницей. Тревога не отпускала ни днем, ни ночью. А тень посланника смерти стала еще более ощутимой.

Сегодня еще одна бессонная ночь. Проклятая усталость, что тянет к земле. Полумрак спальни, шум дождя за окном. И потяжелевший, давивший на плечи воздух.

— Миранис, — позвал Лерин. — Рэми вернулся.

Миранис вздрогнул и сжал руку в кулак.

— Еще скажи, что ты не рад? — встревожено спросил Кадм. — Мир, не понимаю тебя! Ты сам себя понимаешь? Не тревожь больше мальчишку, он и так многое пережил. Смирись, наконец, с тем, что он твой телохранитель. Миранис!

— Молчи, — усмехнулся принц. — Ты много не знаешь.

— Ну так расскажи!

А зачем? Миранис заглянул в карие глаза телохранителя. Ты уйдешь? Как же! Если Рэми узнает — он уйдет? Да ни за что! И никто из них даже не подумает, что умирать Миру не тяжело.

Нет… гораздо тяжелее тащить за грань эту четверку.

Не вмешиваться? Мир засмеялся… не пытаться спасти Рэми?

Радон еще его не знает… Принц подчинится. Он не будет вмешиваться в отношения Рэми и его дяди. Зачем? Он сделает кое-что другое…

— Мне кажется, или ты вновь задумал что-то глупое, — выдавил Кадм.

Нет, Миранис всего лишь хочет попытаться спасти… хотя бы одного.

— Кадм, — прошептал он. — Ты сегодня слишком навязчив, не находишь?

Телохранитель вздрогнул.

— А я не маленький ребенок и знаю, что делаю.

Кадм сжал губы, но промолчал.

Рэми вернулся в замок, когда уже начинало светать. Бесшумно вошел в свою спальню, кинул на скамью мокрый от росы плащ и, стараясь не разбудить спящего в кресле Эллиса, не раздеваясь лег на кровать.

Уснуть удалось далеко не сразу. Некоторое время он висел между сном и явью, и в хаотических видениях мешались голоса хранительницы, вождя, шум бури и шелест дождя за окном.

Проснулся он уставшим и разбитым. Но сонная одурь сразу же прошла, когда открыв глаза он увидел сидящего у его кровати принца.

Ярко светило в окно солнце, заливая небольшую спальню желтоватым сиянием. Принц, закрыв глаза, развалился в кресле, закинув одну ногу над другую и подкидывал на ладони сочный персик. Верх, вниз. Опять вверх, чуть выше. И снова вниз, в утопающую в кружевах ладонь наследника. Вверх, и сверкнул луч солнца, отразившись от кольца на среднем пальце. Вниз.

Мир поднес персик к губам и надкусил его, разорвав зубами тонкую, желтоватую кожицу. По подбородку его потекла струйка сока. Принц промокнул губы и подбородок белоснежным платком и, все так же не открывая глаз, сказал:

— Рад, что ты цел и невредим. Рад, что ты все же ко мне вернулся.

— Я обещал, — ответил Рэми, садясь на кровати.

Мир откусил от персика еще кусок, слизнув сок с губы.

— Мне не нужны твои обещания. Хочешь остаться с вождем — я уже говорил, воля твоя, — Миранис вдруг открыл глаза и бросил недоеденный персик в вазу. — Позавтракаем? Впрочем, нет, уже — пообедаем, вдвоем.

Позднее Рэми наскоро одетый и слегка умытый, сидел за небольшим столиком у открытого настежь окна напротив принца. На улице вновь зашуршал теплый, весенний ливень. Рэми разломил свежий, ароматный хлеб, намазав его маслом, и только теперь понял, что принц вовсе не спешит приступать к трапезе, а лишь задумчиво играет с салфеткой, искоса поглядывая на Рэми.

— Расскажешь мне о встрече с вождем?

— Рассказать что? — рука с хлебом на мгновение замерла у губ и тотчас вновь продолжила движение. — Вождь теперь знает о моем решении. Я не останусь в Виссавии.

— А о том, кто ты — знает? — тем же ровным тоном спросил Мир.

— Нет, — ответил Рэми, чувствуя неладное.

— И все так же думает, что все это всего лишь случайность?

— Да.

— И тебя не удивляет? — неожиданно спросил принц, отпивая немного вина из чаши. — Почему твой дядя столь слеп? Или ты вообразил, что вождь всегда был слеп? Он да, может, но его советники-то нет. Хоть кто-то, а догадался?

— Кто-то и догадался. Элан, например.

— Ну да, — криво усмехнулся принц, — этот никогда дураком не был. А что думаешь ты?

— Я ничего не думаю, — ответил Рэми, откусывая кусок намазанного маслом хлеба и запивая его молоком. — Я знаю.

Хранительница знала, что вождь медленно сходит с ума… и ничего не могла с этим поделать. До тех пор пока вождь не хотел выздоравливать, никто ему помочь не мог. Поэтому Элизару позволили медленно опускаться в пропасть и когда моя мать решила исчезнуть…