Андрей Земляной - Двойной горизонт [litres]

– Ну, не всё так плохо, сударыни. – Лиза Дашкова улыбнулась и обвела присутствующих взглядом. – На Горыне печать нашей Пресветлой Госпожи Макоши и, кстати, метка самой Мары. Так что убить его совсем непросто, хотя, конечно, возможно. Но про печать совсем немногие знают, так что клинок, что был у того бретёра-гишпанца, не только стрелял отравленным облаком ослепляющего зелья, но и сам был смазан ядом Борджиа [9] Яд Борджиа – смесь ядовитых солей и токсичных веществ, не имеющая ни запаха, ни вкуса. . Весьма действенная смесь, но к счастью, не для нашего героя. Обычный человек скончался бы, несмотря на все усилия лекарей, а этот вон, лежит себе, подслушивает… – И, обращаясь уже к Горыне, добавила: – Вставайте, Горыня Григорьевич. Я знаю, что вы уже проснулись и чувствуете себя хорошо.

– Ну, если мне дадут одеться…

– Уж чего мы там не видели-то? – Анфиса притворно всплеснула руками, но Анна, тронув колокольчик на столе, не оборачиваясь на вошедшую прислугу, бросила: «Одежду княжичу». Затем словно сговорившись, девушки одновременно встали и вышли из комнаты, дав Горыне возможность нормально встать и одеться в чёрный повседневный мундир Государевой Канцелярии.

Чего было не отнять у местной медицины, так это скорости восстановления. По сути, никакого послекризисного состояния и долгого лежания в постели. Лекарь держал раненого или больного в состоянии сна всё время лечения и поднимал его лишь тогда, когда пациент был полностью здоров. Так что Горыню не шатало, и двигался он вполне бодро, и, когда вошёл в комнату, где сидели девушки, был вполне готов к разговору.

Но к тому, что его встретят натуральной головомойкой, обвинив за пару минут во всех грехах, готов, конечно, не был. Говорила только Анна, а остальные девушки лишь изображали согласие с её позицией, и когда княжна выдохлась, озвучив последний пункт требований – перевод в Академию наук, Горыня улыбнулся всем пятерым и только сейчас присел в полукресло, стоявшее рядом.

– Пункт первый. Да, мы в общем не чужие друг другу люди, но это не повод устраивать подобный разнос. Пункт второй. Если вы хотите спокойного и покладистого мужа, то искать нужно где-то в другом месте. Ну и третье. Человек, который посоветовал вам устроить подобный спектакль, вам не друг, а как раз наоборот – злейший враг. Потому что сама перспектива вести под венец сразу пятерых меня вообще не прельщает, а даже слегка пугает. И чтобы у вас в голове не закралось никакой шальной мысли, могу прямо сейчас пойти к государю и положить на стол прошение об отставке. Поеду в Южное войско десятником, чего мне никто запретить не сможет. Вы реально думаете, что положение в обществе, звания и награды что-то для меня стоят? Да я в могиле видал ваши светские игрища. И на этом жизнеутверждающем аккорде позвольте откланяться.

Он встал и, найдя глазами Лизу, поклонился.

– Лизавета Михайловна. От всего сердца благодарю за лечение и заботу.

После чего поклонился уже всем и вышел в коридор.

Когда стихли звуки его шагов, Анфиса тяжело вздохнула и, потеребив кончик косы, задумчиво произнесла:

– Ну, теперь у нас только два выхода. Или мы его ведём под венец, или он нас.

– И вот какого змия мы тут ему устроили? – Катя вздохнула. – Не зря мамка моя говорит, что от мужика только лаской и улыбкой что-нибудь добиться можно.

Идущего по коридору Горыню перехватил князь Васильчиков, к которому Стародубский испытывал глубочайшее уважение, и, лишь взглянув в лицо княжича, потащил его куда-то в переплетение дворцовых комнат и переходов.

Пройдя через два поста охраны, они поднялись по узкой металлической лесенке и оказались в небольшой прихожей, устланной толстым ковром, откуда вели сразу шесть дверей.

– Покои государынь, – спокойно пояснил князь Васильчиков и уверенно толкнул крайнюю левую дверь, за которой оказалась большая и очень светлая гостиная, с высоким резным потолком, ростовыми окнами, зеркалами и мягкой мебелью. – А это семейная гостиная. – Он точно так же спокойно провёл Горыню через комнату и аккуратно стукнулся в дверь, покрытую белым лаком.

– Входите! – Голос Михайло не узнать было невозможно, и Горыня машинально одёрнул мундир.

– Государь. – Княжич, остановившись в дверях, замер, сделал шаг вперёд и коротко поклонился.

В этом кабинете он ещё ни разу не был, несмотря на то что входил в ближнюю свиту царя. Комната была небольшой, примерно шесть на шесть метров, с массивным столом из тёмного дерева по центру, высокими книжными шкафами вдоль стен и огромным метровым глобусом в углу. Михайло Алексеевич сидел за столом в одной рубашке и, подслеповато щурясь, затачивал карандаш коротким засапожным ножом.

– Проходи, Горыня Григорьевич, не чинись, и не тянись. – Михайло аккуратно поставил карандаш в стаканчик острием вверх и негромко рассмеялся. – Можно сказать, мы с тобой родственники. Были вот дальними, а теперь и ближними будем.

– Это после всего, что они там мне наговорили? – Горыня с сомнением посмотрел на государя.

– Наговорили! – Михайло фыркнул. – Мои, вон, бывает, и кричат на меня. Да вот только ни у тебя, ни у них особо выбирать-то не из чего. – Самодержец огромной империи сдвинул руками документы, с которыми работал, в сторону и, достав откуда-то снизу бутылку и три бокала на высокой ножке, ловко наполнил их густым красным вином. – У них выбора нет, так как мало того, что ты Рюрикова кровь, да ещё отмечен Макошью, да и сила в тебе большая. Источник ваш, в имении, где ты посвящение проходил, уже по первому разряду числится, да так, что ко мне уже из Китежа подкатывали, просили отписать для волхвических нужд. Да и рода хорошего. А это тоже, как сам понимаешь, важно. Ну и последнее по списку, но не по значению то, что тебя приняли все Анюткины сёстры во Макоши. А прийтись по сердцу сразу пяти разным девицам… это, сам понимаешь, непросто.

Горыня взял поданный ему бокал и, отпив небольшой глоток, поразился глубине вкуса благородного напитка.

– Ну а мне-то эта канитель зачем? – Он посмотрел на государя. – Живу себе спокойно, никого не трогаю… ну почти. А если они решат, что клевать мне мозги это вообще замечательная идея? Вы меня простите, государь, но у меня и других забот хватает. И война в доме мне совсем не нужна. Сначала подумал, что они вроде нормальные девицы и можно будет с ними как-то договориться, а сейчас понимаю – дурацкая была затея. Лучше я до седых волос буду бегать к лекаркам, чем воевать и дома и на службе.

Михайло Третий нахмурился, побелел, поставил бокал на стол и, подняв пронзительный взгляд на Горыню, звенящим от напряжения голосом произнёс:

– Не девку себе на ночь выбираешь. Анна – царских кровей!

– Царская кровь – это, конечно, очень важно и нужно. – Горыня поставил бокал на край стола и кивнул. – Да вот только жизнь эта – моя. И почему это я должен все оставшиеся годы мириться с их склоками и руганью? Я мало делаю для державы? Сплю по шесть часов в день. Бумаги извожу, как канцелярия, подковы коню своему меняю чуть не раз в три месяца, мундир, вон, порохом пропах так, что не отстирывается. Что ещё я должен положить на этот жертвенник?