Константин Матухно - Фундаментальная наука

— Убрал. Но ты видишь, что стало с твоими товарищами, — Саша вновь кивнул на тела на полу.

В этот момент противник атаковал. Результат короткого, трёхсекундного спарринга, произошедшего вслед за этим, легко предсказать из вышенаписанного.

Саша убрал из-под лица лежащего свою правую ладонь, которой подстраховал его при падении. Он посмотрел на возившегося с мечом парня и пошел в тот угол, где лежал Виктор. Здесь он подобрал одну из половинок грифа и повращал ладонью, держащей новое оружие.

«Ты смотри как удачно разрубил! Неплохой баланс. Вот только тяжеловато…» Он вернулся туда, где боролись с его мечом.

У парня на лицо были явные успехи. Правда, пистолет он выронил, но зато крепко держал обеими руками выдернутый из стены меч.

— О, ты вынул его из стены! Отдай.

Парень, затравленно глядя на Сашу, отрицательно покрутил головой.

— Прекрасно! Оле гуард! — скомандовал Саша, выставив вперёд обрубок грифа.

Он начал фехтовать, стараясь выкрутить меч из рук противника. Тот хрипло дышал, но лишь сильнее сжимал рукоять. После очередного финта Саша резко перебросил своё оружие в другую руку и огрел меч по плоской стороне лезвия. Парень взвыл и выбросил оружие из рук, удивлёнными глазами уставился на свои ладони.

— Правильно нужно держать было. Иначе руки ожжешь. Что, никогда палкой, крепко зажатой в руке, по дереву не лупил?

Парень перевел взгляд на Сашу, продемонстрировав лишь страх, пляшущий в глазах.

— Беги отсюда. И больше никогда не шестачь на плохих дядей. Иначе придёт злой дядя Саша и по попе нашлёпает.

До парня дошел смысл фразы и он стрелой вылетел из зала и из здания спортклуба, даже не заскочив в раздевалку. «Дают — бери, а бьют — беги.» Саша пошел в раздевалку и, выпотрошив карманы, собрал все удостоверения членов клуба. Потом он вернулся в зал.

— Дима! — громко позвал он. — Я не пойду тебя искать, но из здания ты не выйдешь. Отдай мне удостоверение и можешь уходить. Сегодня у меня к тебе дела нет.

Через пару минут открылась небольшая дверь и Дима прошёл мимо, бросив на пол удостоверение.

— И на том спасибо, — сказал Саша, нанизывая удостоверение на меч. — Первое.

Подойдя к выходу из зала Саша обернулся.

«А ведь завтра откроются вновь. А оборудование жалко, тренироваться здесь хорошо. Ну да ладно, куплю кому-нибудь новое, а это пусть сами восстанавливают.» Он вернулся к тренажерам. Следующие двадцать минут из зала доносились звуки бьющегося стекла, гнущегося и ломающегося металла, падающих на пол кирпичей и, иногда, резкие крики-выдохи, когда Саша позволял мечу вмешаться в праздник разрушения.

Через двадцать минут он шел к машине, на ходу продолжая нанизывать удостоверения на лезвие меча.

— Пётр Васильевич, я пришел поговорить, — Саша встал из кресла, в котором с таким удовольствием нежился уже пятнадцать минут.

Вошедший в кабинет человек встрепенулся.

— Александр Николаевич? — он оглядел Сашу и убедился, что это действительно он. — Вы бы не могли хоть как-то извещать меня о своих случайных визитах. Я понимаю, что об этом никто не должен знать, но я могу и инфаркт подхватить.

— Не волнуйтесь, сердце у Вас крепкое. Я заскочил на несколько минут.

— И дело, как я понимаю, очень важное.

— Да не то, чтобы очень… Но громкое. И может иметь большое эхо.

— Это как-то отразится на мне?

— Не должно, если правильно себя повести. Дело вот в чем — я позволил себе временно закрыть спортклуб «Аполлон».

— И надолго?

— Пока они не напечатают новые удостоверения, — Саша упер меч в стол и снял с клинка нанизанные, как кусочки шашлыка, удостоверения, — и пока не проведут полный ремонт. Я вначале не хотел трогать оборудование, но потом решил, что так оно вернее будет.

Пётр Васильевич разглядывал кучу «корочек» на журнальном столике. Затем выудил одно из удостоверений и повертел в руках, осматривая со всех сторон.

— И чем же они Вам помешали?

— Они помешали мне бегать.

— М-да, весомая причина, — усмехнулся Пётр Васильевич. — Что с президентом?

— С вашим сыном всё в порядке. Он оставил меня наедине с тем, кто на меня напал в лесу и с остальными членами клуба, которые присутствовали на тот момент.

— Я представляю себе последствия…

— Ну что Вы… Я старался действовать как можно более культурно. Нет ни единого перелома.

— Это уже радует.

Головачёв-старший отбивал пальцами дробь по обложке удостоверения, задумчиво глядя в темноту за окном.

— Знаете, Вы правы, Александр Николаевич. Ребята работали грубо и во многом — нагло. Просто никому еще не удавалось да и не приходило в голову их проучить. А вот Вы отважились. Я думаю — это к лучшему. Пускай подумают. Надеюсь, Дмитрий обратиться ко мне за советом. Может так удастся с ним толком поговорить.

— Одно мне непонятно, Пётр Васильевич. Почему Дмитрий учится у нас? Ведь у него есть возможности и способности для учебы заграницей.

— Есть, Вы правы, всё это у него есть. Но его амбиции… Вы понимаете, знаете, как сейчас модно говорить о трудных детях, особенно из богатых семей. А он всегда имел всё. Я, как мог, предостерегал и упреждал его будущее, но я не смог воспитать своего ребенка так, чтобы он не ощутил власти денег. Вы правы, потенциал у него есть и голова варит, но он решил, что своего ума ему хватит и он вполне может отсидеть пять лет в местном вузе. А когда набесится, прогуляет молодость, тогда можно будет подумать и о Гарварде.

— Ясно. Но Вы ничего не имеете против того, что сейчас я занимаюсь его обучением? Хотя бы по одному предмету.

— Ради Бога! — Пётр Васильевич вскинул руки. — Тут Вы можете полностью полагаться на мою поддержку!

— Да я уж как-нибудь сам. Так оно вернее будет.

— Вам виднее. Но если что…

— Я понял, спасибо.

Пётр Васильевич собрал удостоверения со столика, прошел к своему рабочему столу и сложил из них «домик» на бронзовом блюде, стоявшем на специальной подставке.

— Сейчас множество аппаратов для уничтожения ненужных бумаг, но я предпочитаю старый добрый способ, — сказал он, поджигая «домик» снизу.

Огонь медленно поднимался по теснённому картону, нехотя поедая краску. Дым начал въедаться в нос и Пётр Васильевич включил вытяжку, специально для таких случаев предусмотренную под потолком.

— Об этом никто пока не должен знать, — сказал он, вороша пепел в блюде. — Потом я вас познакомлю.

— Вот смеху будет.

— Будет и смех, и грех.

— Это как мы подойдем к знакомству. Я сильно задел Дмитрия. Так что он просто так от меня не отстанет. Его я не трону… Пока… — после этого слова брови Петра Васильевича слегка подпрыгнули вверх. — Но вот за остальных не ручаюсь.

— Это Ваши проблемы. Но я его отец и мне не нравится это «пока», — в голосе Петра Васильевича слышалось предостережение.