Марк Ноче - Меж двух огней

— Бога? — ответила я. — Я думала, вы поклоняетесь Богине Старых племен.

Она понимающе улыбнулась.

— Все едино. Священники не признают этого. Ты знаешь, что первые христиане на островах поклонялись и богине, и своему богу? Они сделали из наших духов своих святых, даже использовали троицу тайн нашей богини в своей религии. Все веры мира поклоняются одной божественной любви.

Мое сердце согрелось, она озвучила то, что я часто ощущала в жизни, но не могла выразить. Это была правда, иначе как столько валлийцев, особенно здесь, ходили в церковь, но делали подношения духам предков? И разве Дева, Божья мать, не была похожа на древнюю кельтскую Богиню? Я нежно коснулась руки Аннвин.

— У вас дар все красиво выражать, Аннвин. Надеюсь, мы будем чаще общаться.

— Я бы этого хотела, — ответила она, тепло сжимая мою руку.

Она развернулась, оставляя меня тренироваться. Я натянула тетиву, а она окликнула меня в темноте.

— Бранвен. Может, брат и предал тебя, но послушай мой совет. С любимыми не всегда просто. Что бы он ни сделал, он был для тебя важен. Не дай ему уйти из мира, не извинившись.

Аннвин ушла. Коридор под замком вдруг стал холодным. Я сжала губы, пытаясь вспомнить Ахерна так, чтобы не видеть день, когда он продал меня врагам. Я выпустила стрелу в мишень с такой силой, что она вонзилась по перья на конце. Сегодня я его точно слушать не стану.

* * *

Мой живот стал размером с большую дыню. Днем я шила у огня в комнате. Ровена и Уна плели шерсть в углу, болтая. Я шила у окна много месяцев, поля снаружи стали золотыми с осенней пшеницей, а потом побелели от снега. Днем я тренировалась с луком, на закате работала с иглой. Несмотря на мои худшие страхи, я дожила до восемнадцатого дня рождения, а теперь скоро стану матерью.

Мой гобелен занимал стену с одной стороны комнаты. С помощью Ровены и Уны мы пряли историю возрождения Аранрода шерстью и нитью. Три части изображали осаду, прибытие северных воинов и нашу с Артаганом коронацию. Было непросто получить нужные цвета в холодное время года, но нам помогали торговцы и монахи, проходящие мимо. Каждый цвет старательно подбирался. Огненный и золотой шелк для короны Артагана. Светлые нити для башен замка. Черная мешковина для моих волос.

В дверь постучали. Уна и Ровена перестали плести, Артаган тихо прошел в комнату. Он был хмурым, почти не отрывал взгляд от пола. На его щеках нынче часто была щетина, он забывал порой побриться. Мои фрейлины встали, присели в реверансах и ушли. Король дождался, пока их шаги на лестнице затихнут. Я отложила иглу и нить, он прошел по комнате.

— Почему ты так мрачен, любимый?

— Как ребенок?

— Мы оба в порядке. Еще несколько недель. Но ты пришел поговорить не об этом.

— Он все еще не говорит. Твой брат — упрямец.

— Полубрат, да. Упрямый и сильный.

Было больно говорить о нем. Мы избегали его имени, словно он был призраком. Он был закован в цепях почти девять месяцев, был близок к смерти. Хотя прошло много недель, совет Аннвин не покидал меня. Я схватила Артагана за руку.

— Позволь попробовать снова.

— В твоем состоянии? Я не пущу тебя сейчас в подземелье.

— Только он знает, кто стоит за покушениями на мою жизнь, когда я жила в Кэрвенте и когда саксы пытались поймать меня. Я должна знать, Артаган. Ради меня и ребенка.

— Он молчал всю зиму. Почему ты думаешь, что он заговорит сейчас?

— Позволь попытаться, Артаган. Прошу.

Он смотрел на ветер, гоняющий со свистом снег за окном. Не глядя на меня, он сжал мою ладонь и кивнул. Я отложила вышивку, поцеловала его в щеку и поспешила вниз, пока он не передумал.

Энид сопроводила меня к подземелью. Нас впустили, и мы остановились вдвоем у камеры Ахерна. Лучи света проникали в глубины древнего подземелья. Зеленые пятна были на стенах. Лицо Ахерна заросло бородой, толстые цепи приковывали его к камню. Энид пронзила пленника взглядом.

— Нужно было зажать ему пальцы тисками.

— Оковы в подземелье — уже пытка, — ответила я.

— Простите, королева. Я должна следить за замком.

Энид поспешила уйти. Артаган назначил ее сенешалем замка. Но она все равно чаще всего исполняла долг моего личного стража. Хотя я думала, что это из-за ребенка. Энид все равно холодно относилась ко мне, но я носила наследника Артагана, и Энид часто вела себя так, словно это ее ребенок. Верность ее была странной.

Я осталась наедине с полубратом, ветер холодил кожу. Я укуталась в шаль и какое-то время стояла в тишине. Ахерн не говорил. Он будто не дышал, но его глаза моргнули. Я выдохнула. Он просто решил сгнить в тишине. Я вставила факел в крюк на стене, его свет озарял темницу. Я коснулась ладонью живота.

— Повитуха говорит, мне скоро рожать. Я столько раз помогала с родами, но не рожала сама. Немного страшно.

Ахерн смотрел на пол, но я продолжала:

— Я уговорю короля, и ты сможешь привести себя в порядок и есть мясо, чтобы набраться сил.

— Нет.

Я вздрогнула от его хриплого голоса и склонилась ближе. Его голос хрипел, как у лягушки. Я склонилась к его лицу, боролась с желанием поморщиться. Его немытое тело воняло.

— Что ты сказал?

— Нет!

Он бросился вперед в оковах. Я отпрянула, сердце забилось быстрее, его цепи гремели о стене. Он не мог пройти дальше и обмяк на полу. Я вытерла пот со лба.

— Почему ты не позволишь помочь тебе?

— Потому что я заслуживаю этого! Я предал тебя. Где твоя ненависть? Ты ничего не чувствуешь?

— Ты предаешь себя, ведь молчишь и скрываешь того, что толкнул тебя на такое.

Он зарычал, глядя на угол. Его голос вдруг смягчился.

— Ребенок в порядке?

— Шевелится все время, — улыбнулась я. — Беспокойный, как отец.

— Мальчик или девочка?

— Скоро узнаем.

Ахерн опустил голову.

— Я должен был пойти с ними, людьми Оуэна, и сопроводить тебя в Дифед. Но ты сказала мне тем утром, что беременна, и я вернулся в Аранрод.

— Чтобы признаться Артагану, чтобы он успел спасти меня. В тебе еще есть добро.

— Нет во мне добра, Бранвен. Оставь меня гнить.

Я выдохнула носом. Я ходила по полу, тяжелые шаги эхом разносились по подземелью. Я ходила с Ахерном по кругу, но результата не было. Разве не было ключа, который откроет секреты его сердца? Его действия смогли навлечь беду и спасение на моего ребенка. Я хотела поцеловать его и свернуть шею одновременно. Я понизила голос, взяв себя в руки.

— Мой ребенок в опасности. Смерть уже идет по пятам.

— Тебе плохо?

— Нет, но, как только ребенок родится, те же враги, что хотели оборвать мою свободу, решат убить ребенка. Ребенок будет наследником престола Дифеда и Свободного Кантрефа. Все захотят убить его или схватить, пока в Уэльсе идут войны. Вряд ли мой ребенок проживет хотя бы год.