Александра Лисина - Владыка

Иттираэль сухо кивнул.

— Он прав, мой лорд. Идемте, я провожу вас и прослежу, чтобы по дороге не встретились посторонние. Не стоит давать старейшинам повод для беспокойства. Особенно сейчас, когда ваше положение так непрочно. Аттарис, прикрой нас и позаботься, чтобы подготовили дальние покои. Оставь рядом только охрану и одного из лекарей. Остальных — вон.

Более молодой сородич еще ниже склонил голову, а владыка Л’аэртэ неожиданно остро взглянул на властно распоряжающегося хранителя. Он уже собрался жестким тоном спросить, по какому праву Иттираэль берет на себя смелость отдавать приказы, но в этот момент в левом ухе неприятно кольнуло. Слабость вновь навалилась с непреодолимой силой.

— Наверное, ты прав, — устало вздохнул Тирриниэль, роняя потухший взор в землю. — Аттарис, ступай. Проследи, чтобы меня не увидели в таком состоянии.

— Конечно, мой лорд, — отрывисто бросил целитель и умчался исполнять приказ.

Владыка подавил тяжелый вздох и поплелся вслед за ним, старательно отгоняя от себя мысль о том, что слишком быстро и совершенно неожиданно для себя самого постарел. Когда не держат ноги и в который раз предает собственное тело, нелегко сопротивляться. Даже жить становится тяжело. Настолько, что уже не хочется продлевать эту агонию. Но ничего, осталось недолго: обессиленный лев, как известно, — легкая добыча для гиен. А таких гиен вокруг него собралось немало.

Тирриниэль, заслышав зычный голос верного хранителя, отдающего быстрые и правильные распоряжения, понимающе усмехнулся и, кажется, впервые в жизни смирился с мыслью, что теперь он даже в собственных чертогах будет вынужден играть лишь роль наблюдателя.

Обратный путь до лагеря они проделали молча. Белка милосердно давала хранителю время осмыслить полученные сведения. Линнувиэль же, в свою очередь, сосредоточенно размышлял и, хотя вопросов на языке вертелось множество, не спешил нарушать священную тишину вечернего леса. Только искоса поглядывал на бесшумно шагающую рядом Гончую и поражался про себя ее искусству передвигаться по лесу, не потревожив ни единой травинки.

— Сколько тебе лет? — наконец решился он нарушить гнетущее молчание.

— Много, — равнодушно отозвалась Белка.

— Совершеннолетия достиг?

— Давно.

— То есть ждать, когда у тебя покраснеют глаза и посветлеет шевелюра, бесполезно? — на всякий случай уточнил хранитель.

— Я же сказал, что не полукровка.

— Однако если я все правильно понял, эльфийская кровь в тебе все-таки присутствует?

— Ага, только в иной пропорции, чем вы привыкли видеть. Если тебе интересно, моими родителями были люди. Правда, потом кое-что случилось и… Скажем так, общение с перворожденными не прошло для меня даром.

— Сколько же ты живешь?!

Белка недовольно поморщилась.

— До чего вы, ушастые, любите задавать неприятные вопросы!

— Нет, я не настаиваю… — слегка растерялся эльф. — Просто ты выглядишь слишком молодо для Стража, и тем более для вожака. А Шранк обмолвился, что давно тебя знает, вот я и не понял. Извини, можешь не отвечать, если не хочешь.

Она досадливо отмахнулась.

— А, ладно… Ты все равно узнаешь. Может, сам, а может, подскажет кто-нибудь шибко умный. К тому же с вашим владыкой мы тоже общались, и он должен был меня запомнить… Если я скажу, что вожу Гончих в рейды почти тридцать лет, ты поверишь?

— Сколько?! — ошарашенно моргнул Линнувиэль. — Да тебе же больше двадцати не дашь! А если учесть, что вожаком ты стал далеко не сразу…

— Не надо, не продолжай, — выразительно скривилась Гончая. — Когда начинаю подсчитывать, сам в ужас прихожу! Все время кажется, что я живу в долг, а потом все это как припомнится да как вылезет на физиономии. И я в один день превращусь в скрюченную, сморщенную и беззубую старуху, которой только и осталось, что лечь и помереть. Достаточно сказать, что со Шранком мы разнимся в возрасте на какие-то жалкие несколько лет.

Хранитель споткнулся на ровном месте.

— Как это?! — оторопело повернулся он и неверяще уставился на невероятно молодое лицо Белика.

Ни морщинки, ни складочки, ни единого следа прожитых лет. Сколько же ему?! Сорок? Пятьдесят?! Больше?!

— Да, — печально кивнула Белка. — Шранк меня давно знает. Еще с того времени, как нас вместе гонял прежний вожак, и было это… мм… почти сорок лет назад. Вот только напарник стареет, как все нормальные люди, он возмужал, даже семьей обзавелся, бороду отращивать решил, а я до сих пор ношусь сопливым мальцом среди умудренных опытом Стражей и все время гадаю, когда же хоть один из новичков догадается, что мне скоро стукнет… нет, не будем о грустном. Одним словом, только рядом с Таррэном и спасаюсь. Вам, ушастым, хорошо — тысячу лет прожил и все равно как новенький! А я вот своих границ так и не знаю.

— Это что, магия?!

— Она, проклятая, — вздохнула Гончая.

— Но ведь так не бывает! — неверяще охнул Линнувиэль. — Ни один эликсир долголетия не способен остановить старение! Ни одно заклятие! Они только продлевают молодость, а потом годы все равно возьмут свое!

— Эликсиры тут ни при чем. Таррэн считает, что я до самой смерти останусь в таком безобразном виде, а наступит она еще о-о-очень не скоро. Настолько, что пару лет назад я даже с заставы решился уйти и поселился в глубине Проклятого леса, чтобы не видеть, не знать. И не смотреть, как день за днем стремительно меняются мои старые друзья.

— Прости, — с сочувствием вздохнул хранитель. — Лорд То… вернее, Таррэн — один из сильнейших магов моего народа. И если он так сказал, то, боюсь, это правда. Я не рискну оспаривать его мнение. Вот только никак не могу представить, чтобы какое-то заклятие оказалось настолько сильным…

Гончая невесело улыбнулась, а потом вдруг закатала правый рукав до локтя, обнажая белоснежную кожу с дивным узором на ней.

— Вот оно, твое заклятие, Линни. Узнаешь? Или в темноте плохо видно? Тогда лучше взглянуть днем, чтобы тебе стало полностью понятно, какой ценой мне досталась такая жизнь. Гордись, эльф: я почти никому из темных этого не показывал. И никто, за исключением редких везунчиков, не знает, что я за существо.

— О боги… — Линнувиэль судорожно вздохнул, безошибочно опознав происхождение этой страшноватой красноты, которая тончайшим покрывалом легла на тело некогда обычного человеческого ребенка.

Узнал, оценил и наконец проникся всей важностью открывшегося ему чуда. Магия крови всегда считалась непреодолимым барьером для живого существа. Она дарила неуязвимость и хранила магическую силу. Делала кого-то слабым, а кого-то, наоборот, возвышала до недосягаемого уровня. Именно она алела на безупречно белой коже Белика. Дала ему многое из того, чем изначально обладали исключительно перворожденные. Но, что самое главное, подарила удивительно долгую, почти бесконечную жизнь, которая по праву позволяла назвать Белика бессмертным.