Роберт Шекли - Сома-блюз

— Меня это вполне устраивает, — сказал Сантос. — И у меня есть еще кое-что, что может вас заинтересовать. Работа. Речь идет о том, чтобы помочь некой организации приобрести произведения искусства. Европейскую живопись. Так что вам придется немедленно вернуться в Лондон.

— Без проблем, — согласился Найджел. — Рассказывайте.

Хоб ушел от Лорне, доехал на метро до Бермингемских торговых рядов в Вест-Энде и разыскал там галерею Посонби. Галерея была шикарная. Полированное дерево, рассеянный мягкий свет и картины, не обязательно хорошие, но, безусловно, дорогие. Повсюду расставлены огромные хрустальные пепельницы, но они так сверкали, что Хоб нипочем бы не решился осквернять их низменными окурками. Дерек Посонби был мужчиной среднего роста, пухлым, круглолицым, в круглых очках в золотой оправе. Он был одет в костюм, сшитый по моде времен короля Эдуарда, — серый в скромную полоску, на ногах красовались начищенные до блеска черные кожаные ботинки. Редеющие волосы зачесаны так, чтобы прикрыть макушку. Возможно, в качестве компенсации за лысину Дерек отрастил себе пышные бачки. Из-за этого его круглая, рыхловатая физиономия была похожа на яйцо, лежащее в гнездышке из волос. Вид у Дерека был самый простодушный. Он смахивал на воробушка, отыскивающего крошки. Мягкий, безобидный джентльмен. Такой облик весьма полезен в торговле искусством, где невинная внешность и мягкое обращение могут принести существенную прибыль.

— А зачем вам Найджел? — переспросил Дерек в ответ на вопрос Хоба.

— У меня есть для него работа, — сказал Хоб. — Нашему агентству нужны его таланты.

— Он может за нее и не взяться, — предупредил Дерек. — Вы же знаете Найджела: заведется у него в кармане двадцать фунтов — он и слышать не хочет ни про какую работу, пока деньги не кончатся. Дитя цветов, последний из хиппи!

— В последнее время он работал на вас? — осведомился Хоб.

— Ну да, сбывал кое-что от нашего имени, — небрежно согласился Дерек.

— Похоже, в последнее время он провернул для вас несколько крупных сделок, — не отставал Хоб.

— Да, было дело. Но эта информация строго конфиденциальна. Секреты бизнеса, знаете ли.

— Послушайте, — сказал Хоб, — мне действительно нужно знать, что произошло. Боюсь, Найджел встрял в неприятную историю. Ею интересуется парижская полиция. Я провожу расследование от их имени.

Дереку это не понравилось. Он, конечно, бахвалился своим профессионализмом, однако на самом деле был таким же простофилей, как и половина его лондонских коллег. Неприятный народ, с точки зрения Хоба, не Дерек был одним из лучших. Он действительно хорошо разбирался в искусстве, особенно в голландских и французских мастерах четырнадцатого века. Хотя не сказать, чтобы он их так много видел. Дерек был не менее честен, чем любой из его собратьев. В конце концов, ценность произведения искусства во Многом субъективна, и, в конечном счете, картина оценивается во столько, сколько торговец намерен за нее выручить. Дерек не хотел рассказывать о своих делах, но, с другой стороны, поговорить о них ему безусловно хотелось. Ведь между собой эти торговцы только об этом и толкуют: собираются в кофейной «Эсквайр» на Кингс-Роуд и хвастаются друг перед другом удачными сделками. Не будет большим преувеличением сказать, что любая сделка в лондонском мире искусств очень недолго остается тайной. Толпа болтливых кумушек. Так что Хобу не пришлось особенно долго уговаривать Дерека поведать ему всю историю. А начав рассказывать, делец так разошелся, что даже вызвал к себе в кабинет юного Кристофера, который присутствовал при том, как Найджел совершил эту сделку века. И вот, под комментарии Дерека и шум вентиляторов, юный Кристофер начал свое повествование.

— Я хочу купить картины, — сказал темноволосый латиноамериканец. — Меня зовут Арранке.

Это был смуглый, черноволосый, коренастый мужчина среднего роста, в верблюжьей спортивной куртке американского покроя. Куртка стоила, должно быть, больше, чем его авиабилет первого класса из Каракаса. Служащие галереи Посонби даже не сразу разглядели самого сеньора Арранке, потому что все их взоры обратились на куртку. Куртка сия была тем более примечательна, что ее можно считать одним из первых образцов мужской одежды, исполненных в сиреневато-розовато-желтовато-коричневых тонах. На самом деле такого сочетания цветов в Лондоне не видывали со времен Томаса-Портняжки, о котором говорится в недавно обнаруженном отрывке из «Кентерберийских рассказов» Чосера.

А между тем сам сеньор Арранке заслуживал не менее пристального внимания, чем его куртка. Ну, во-первых, куртка все же принадлежала ему, а значит, он имел доступ к образцам высокой моды. К тому же у Арранке была широкая и угрюмая физиономия, украшенная тонкими усиками. Ботинки его были пошиты из кожи вымирающего вида рептилий. На руке, поверх расплющенных костяшек, сверкал изумруд. И вообще, сеньор Арранке привнес в темную и чопорную картинную галерею свежее дыхание вульгарности.

Первые слова посетителя, адресованные нервному юному клерку, который осведомился, что ему угодно, были опять же:

— Я хочу купить картины.

— Пожалуйста, сэр, — сказал Кристофер. — Какие картины, сэр?

— Это не принципиально. Мне нужно пятьдесят пять ярдов картин.

Кристофер уронил челюсть так, что ему позавидовал бы любой театральный комик.

— Я боюсь, сэр, у нас, в галерее Посонби, картины на ярды не продаются.

— В смысле? — удивился Арранке.

— Видите ли, сэр, картины — это произведения искусства, и поэтому…

Вот тут-то и появился Найджел. Он только что вернулся с Сан-Исидро и прямо с аэродрома приехал сюда. Бросил свой легкий чемоданчик у дверей и величественно вошел внутрь.

— Ступайте, Кристофер, — распорядился Найджел. — С сеньором Арранке я поговорю лично.

— Хорошо, сэр, — поспешно согласился Кристофер. — Спасибо, сэр! — добавил он, только теперь сообразив, что чуть было не погубил сделку, за что его свободно могли выгнать с работы.

— Сеньор Арранке? — осведомился Найджел. — Простите, что задержался. Мой самолет только что прибыл. Кофе не желаете?

Найджел препроводил Арранке в кабинет Дерека. Усадил гостя поудобнее. По счастью, Дереков портвейн тридцатилетней выдержки оказался на обычном месте и коробка гаванских сигар лежала там, где положено. Найджел отправил Кристофера за кофе и пододвинул гостю большую итальянскую керамическую пепельницу.

— А теперь, сэр, — сказал Найджел, — давайте разберемся, что к чему. Мистер Сантос сказал мне только, что вам срочно надо приобрести большую партию живописи. В подробности он не вдавался. Нельзя ли узнать, что именно вам требуется?