Анна Платунова - Академия Пяти Стихий. Искры огня [litres]

Зрители постепенно образовали широкий круг – своеобразную сцену, на которой и должны были проходить выступления. Я только теперь поняла, что их, видимо, по такому случаю даже отпустили с занятий.

Я стояла последняя в шеренге, с ужасом вглядываясь во все эти незнакомые лица. О, светлые боги, сколько людей станут свидетелями моего позора!

Вдруг взгляд выхватил из толпы лицо Фроста. Мой старший брат в упор смотрел на меня, и его вид не предвещал ничего хорошего. Сжатые губы, нахмуренные брови – он явно злился. Рядом с ним я заметила сестер и Димера. Димер, поймав мой взгляд, указал на меня, на толпу, на магистра Толли и выразительно задрал брови: мол, что ты здесь делаешь? Я в ответ развела руками: мол, не моя вина.

Фрост прошел вперед, растолкав студентов, направился прямиком к нашему преподавателю и принялся что-то говорить. Я не могла разобрать что – ветер уносил слова. Но и так несложно было догадаться – Фрост просил убрать меня с поля и не позорить семью Флогис. Не знаю, что ответил магистр, но закончилось все тем, что старший брат вернулся на место, отрывисто кинул что-то сестрам и Димеру, а после они просто развернулись и ушли прочь. Брида, правда, обернулась и подняла руку с раскрытыми пальцами – «удачи»…

Удачи, ага… Бросили меня на съедение. Все как обычно.

Интересно, есть ли в этой толпе Ран? Видит ли он меня сейчас? Мысль о том, что он, возможно, где-то совсем рядом, немного приободрила.

Между тем смотр как раз начался. Первым в центр импровизированной сцены вышел Вик. Самодовольный и уверенный, с ехидной улыбочкой на лице. Он явно не сомневался в том, что сумеет удивить преподавателя.

Он раскрыл обе ладони, и с его пальцев взметнулись и зависли над головой шары-огневики, почти невидимые в дневном свете. Шары висели, зрители ждали, и вот, когда над толпой пронесся разочарованный вздох – такую ерунду, как шар-огневик, мог сотворить даже трехлетний малыш, – Вик шевельнул пальцами, и каждый маленький шар раскрылся, взорвался, словно зерно кукурузы на сковороде, превращаясь во что-то особенное. Огненный цветок, огненный вихрь, огненная шестиконечная снежинка – глаза не успевали рассмотреть все. И, наконец, лицо самого Вика, смеющееся в пламени.

Толпа взорвалась одобрительными криками.

– Неплохо, – сдержанно похвалил его магистр.

Вита окружила себя порхающими огненными бабочками, которых она сначала заставила танцевать, а потом направила их полет к зрителям. Кто-то попытался подставить ладонь, но тут же вскрикнул, когда бабочка, сотканная из пламени, обожгла его своими крыльями. Все отступили назад в едином порыве – бабочки были красивые, но опасные. Выступление Виты тоже встретили на ура.

Да что говорить, каждый первокурсник старался изо всех сил, пытаясь заслужить высший балл. Лекс, правда, перемудрил. Он не стал создавать иллюзий, а решил показать свое мастерство. Пробежался пальцами по воздуху, словно играл на невидимых струнах, и вот из ничего соткалась огненная сеть, даже на вид тонкая и мерцающая от недостатка энергии. Сеть обрушилась на землю, и вверх, зашипев, взметнулись ручейки пара.

– Смотрю, вы хотели меня потрясти заклинанием «Огненная сеть» первого уровня, – с неприкрытой иронией сообщил магистр. – Боюсь, вам это не удалось. Любой второкурсник справился бы лучше. Не стоит использовать то, чего вы делать пока не умеете.

Лекс стоял, опустив голову, смущенный и пристыженный. До этого момента его всегда только хвалили.

Признаюсь, я тоже увлеклась огненными иллюзиями, но чем ближе подходила моя очередь, тем сильнее билось сердце. Я продвигалась вперед на ватных ногах, вообще не понимая, что я буду делать, когда выйду в центр круга. Наверное, надо просто уйти. Я бы могла сбежать тысячу раз… Но почему-то не сбежала…

– Кора Флогис, – наконец объявил магистр Толли, и я вышла вперед.

Лица в толпе расплывались перед глазами. Я не могла разглядеть там Рана. Я видела только какие-то бледные пятна. Они знали, кто я такая. Ветер доносил до меня смешки и перешептывания. Они ждали только разрешения преподавателя, чтобы открыто высмеять меня.

Хотелось закрыть лицо руками, спрятаться. Но я стояла, высоко подняв голову и расправив плечи. Никто не видел, что внутри у меня все дрожит.

– У юной Коры Флогис нет дара, – во всеуслышание объявил магистр. – Вы все это знаете!

Стой, Кора. Смотри. Не смей плакать! Скоро все закончится!

В толпе заулюлюкали, но преподаватель поднял руку, требуя тишины.

– Я был уверен, что у нее не хватит сил встать перед вами. Я давал ей время уйти. Но она сейчас здесь! У нее нет дара, но есть то, чего некоторым из вас недостает! То, без чего не победить наших извечных врагов. У этой девушки столько мужества, что с избытком хватит на нескольких стихийников. И я прошу уважать ее за ее внутреннюю силу.

Толпа молчала. Улыбки погасли. Стихийники опускали глаза. А у меня противно защипало в носу от подступающих слез. Но вовсе не от обиды, нет. Я поняла, что сделал для меня сейчас этот суровый, неулыбчивый человек с пронзительным взглядом. Теперь я знала, что всегда открыто и смело смогу посмотреть в лицо любому. Я больше не опущу глаз.

Спустя три недели снег укрыл землю. Зима в этом году наступила неожиданно быстро и сразу. Еще вчера с ветвей деревьев ветер срывал последние хрупкие листья, а сегодня утром я проснулась и увидела белый свет, струившийся из окна. Выглянула и улыбнулась: вокруг, насколько хватало глаз, все покрыто пушистым снегом. Чуть позже по нему разбегутся цепочки следов, протянется сеть дорожек, но пока ничто не нарушило его чистоты.

Напевая, я сложила в сумку учебники. Настроение было отличное. За последние недели жизнь ощутимо изменилась к лучшему. Во-первых, теперь я ощущала себя настоящей стихийницей. Во всяком случае, ко мне относились именно так. Не отводили взгляда при разговоре, не отходили при моем приближении, разговаривали иногда о каких-то незначительных мелочах, а не только коротко отвечали на вопросы, как раньше. Не могу сказать, что мы стали закадычными подругами с Витой и Норли, но сидели рядом в столовой, болтали на переменах, иногда вместе занимались в библиотеке.

Во-вторых, сегодня тренировки перенесут в крытый амфитеатр. В последние дни на полигоне заниматься стало просто невозможно – спустя несколько минут руки коченели от холода и едва удерживали тяжелые мечи. Ран, случайно увидев вчера мои замершие, покрасневшие пальцы, убрал оружие и несколько минут отогревал их в своих ладонях.

– Нет, так дело не пойдет, – покачал он головой. – Прекращаем тренировки. Подождем, пока откроют амфитеатр.

Я и рада была сделать передышку, и не хотела разлучаться с Раном. Конечно, мы бы и так виделись, но не два раза в день точно. А теперь все, теперь не отвертится. Я рассмеялась, представив, как удивился бы мой наставник, услышав, что собирается отвертеться.