Татьяна Серганова - Хищник цвета ночи

Столичный мажор, перегрызший горло Морозову. Хищник, пытающийся спасти свою невесту, попавшую в руки маньяку. Одна половина публики его осуждала, другая возносила и славила как героя.

Удивительно, но мое имя нигде не упоминалось. Сомневаюсь, что журналисты не смогли его найти, скорее всего, им просто запретили его называть.

Что ж, это шанс.

Зазвонивший мобильный заставил меня подскочить на месте. Я и забыла о нем, полностью сосредоточившись на информации.

Схватив телефон, некоторое время изучала незнакомый номер и только потом нажала «прием».

— Виктория?

— Здравствуйте, господин Н’Ери, — произнесла, услышав голос Дрэго.

— Как вы себя чувствуете? — поинтересовался он.

— Уже лучше.

— Мне передали, что вы хотите со мной поговорить.

— Да, хочу. Господин Н’Ери, мне нужна ваша помощь.

— Какого рода?

Я бросила взгляд на часы. Половина третьего.

— Это не телефонный разговор. Вы не могли бы приехать в больницу? Как можно быстрее. Меня, к сожалению, отсюда не выпускают.

Хищник некоторое время молчал, а потом ответил:

— Хорошо. Я сейчас в столице, так что приеду примерно через час-полтора.

— Я буду ждать.

Дрэго Н’Ери приехал спустя два часа. Вошел в мою палату и застыл в дверях, внимательно изучая меня. Слишком внимательно и пристально. Я даже передернула плечом, пытаясь унять возникшую непонятно откуда дрожь.

— Что-то не так? — немного резко спросила у него.

— Да нет, — медленно произнес хищник и вошел внутрь, прикрывая за собой дверь. — Я рад, что вам уже лучше.

Мы расположились друг напротив друга. Я на кровати, сложив ноги по-турецки, Н’Ери — на стуле, закинув ногу на ногу.

— Вы видели Ника? — первым делом спросила у него.

— Я только что от него. С ним все в порядке. Относительно.

— На самом деле все плохо?

— Наши адвокаты работают над этим, — ушел от ответа мужчина, продолжая осматривать меня странным, непонятным взглядом.

— Я хочу помочь.

Светлая бровь поползла вверх.

— Помочь? Каким образом?

— Я изучала статьи, смотрела ролики. Ника ведь сейчас обвиняют в обороте и превышении норм самообороны? По остальным статьям вы смогли его вытащить.

Тот осторожно кивнул.

— В особняк Морозова-младшего он попал не один, — продолжила я. — Там были хищники К’Аури, именно они сказали ему, где меня надо искать. Несмотря на все ужасы, которыми кормит нас СМИ, среди охранников-головорезов жертв нет. Переломы, раны и вывихи не в счет. Единственный, кто погиб в том доме, это Морозов-младший?

— Совершенно верно.

— Вы ведь понимаете, почему Ник не смог остановиться?

И снова этот внимательный взгляд, пронизывающий насквозь.

— Теперь особенно четко.

— Здесь нет моего имени. — Я указала на ноут, на экране которого была очередная статья о произошедшем.

— Это просьба Ника. Не трогать и не привлекать вас.

— И из-за этого его надолго посадят в тюрьму. Я прошу вас устроить мне встречу с корреспондентом. Любым, на ваш вкус. Вы ведь в них разбираетесь лучше.

— И что вы хотите им рассказать?

— Правду.

— А как же подписка о неразглашении? — напомнил Дрэго.

— Я не собираюсь раскрывать им тайны следствия.

— И что же вы хотите сообщить миру?

— Нашу историю, — ответила ему. — Вы живете очень закрыто, молчите о правилах и традициях.

— А вы хотите их раскрыть?

— Я хочу спасти Ника. Да, я собираюсь рассказать о шаери, о тех чувствах, которые вызывает зверь.

— Вы уже сообщили об этом следствию.

Я скривила губы в ухмылке и покачала головой:

— Следствию. Вы серьезно? Это дело имеет такой резонанс, что ваши же главы похоронят эту информацию, не дав ей просочиться. Нам нужна шумиха. Чтобы здесь, — я снова указала на ноут, — девяносто процентов людей, именно людей, встали на нашу сторону. Толпа может сделать много. И вы это знаете.

Он слушал меня очень внимательно и потом молчал секунд тридцать, за это время я едва не задохнулась от отчаяния. Неужели не выйдет? Неужели откажет?

— Вы любите его, Виктория?

— Почему вы спрашиваете? — настороженно поинтересовалась у мужчины.

— Я думал о таком варианте, но сын запретил. Ник очень переживает за вас и всеми способами пытается защитить. То, что вы сейчас предлагаете, может помочь, но все имеет свои последствия. Готовы ли вы принять их, Виктория?

— О каких последствия идет речь? — уточнила у него, заправляя за ухо выбившуюся прядь.

— Вы создадите образ идеальной пары, несчастных влюбленных, которые готовы на все ради друг друга. Такие союзы нельзя разрушать. Никогда.

Я вздрогнула. В его устах это звучало жутковато.

— Этим вы повяжете себя с моим сыном, — продолжил двуликий. — И пути назад не будет.

— Вы, кажется, не поняли, господин Н’Ери, — спокойно ответила ему. — Мы уже повязаны.

Пристальный взгляд и непонятная искра в глубине светло-карих глаз.

— Мне нужно было ваше решение. Об интервью я договорюсь. Поверьте, желающих найдется много, но мы остановимся на парочке самых авторитетных каналов. Завтра утром вас устроит?

— Да. Чем быстрее, тем лучше.

— Отлично, — произнес мужчина, поднимаясь. — Сбросьте мне сообщением вашу электронку, ближе к вечеру я перекину вам список вопросов.

— Хорошо, — кивнула я, поднимаясь. — Спасибо вам.

— Меня благодарить не за что. Скорее, наоборот. Я рад, что вы оказались такой.

Я прошла за ним до двери, провожая, и задала напоследок последний вопрос:

— А как ваш брат?

Н’Ери старший замер на мгновение, глянул на меня и ответил:

— Кирк вчера умер.

— Мне… жаль.

— Спасибо. — Он снова посмотрел на меня. — Знаете, что интересно, Берт никак не может найти его завещание.

— Удивительно, — пробормотала в ответ.

— Вот я и говорю, удивительно. Все знают о том, что оно есть, но найти не могут.

— Удачи с поиском, — произнесла я, пытаясь вспомнить, куда дела ту бумажку с телефоном, которую дал мне З’Ерн. Кажется, оставила ее у родителей.

Вопросов у журналистов было много. Парочку я удалила, кое-какие поменяла, два-три добавила. Мама пару раз заходила, спрашивала о самочувствии и почти сразу убегала. Появлялась и психолог. Мне даже показалось, что она радовалась моей бурной деятельности.

Какие-то странные у нее представления о нормальности.

За вопросами я просидела полночи, пытаясь найти нужные слова, чтобы выразить мысль и не расплакаться. Нужны были искренность, честность и правда. Мне предстояло открыться самой и раскрыть чужие души.

Никакой фальши, лишь искренние чувства.

Интервью назначили на десять утра. В восемь к больнице подъехал фургончик с лейблом федерального канала. Журналиста я знала, столько раз видела по телевизору — список шишек, у которых он был интервьюером, исчислялся десятками. И теперь среди них появилась я.