Мария Сакрытина - Никаких принцесс [СИ]

— Ну?..

— Стучит.

Кажется, мама тоже хочет засмеяться — по крайней мере, лицо её на мгновение приобретает такое выражение, словно она мечтает и захохотать, и зарыдать одновременно. Но королевы так не поступают.

— Виола, — она подходит ближе. — Прислушайся. Посмотри на них, — она снова показывает на юношей. — При взгляде на кого-то из них твоё сердце должно ёкнуть…

Я честно смотрю на всех десятерых. Потом на каждого по очереди. Сердце не ёкает.

Время идёт. В зале наступает звенящая, напряжённая тишина.

— Виола? — шёпотом разбивает её мама.

— Мама, — шёпот у меня тоже получается очень громкий, особенно учитывая тишину. — Я ничего не чувствую.

Мама хмурится.

— Может, ты мне других найдёшь? — тихо предлагаю я.

Но других мама искать почему-то не соглашается. С видом «нет уж, вбирай из этих», она тихо-тихо шепчет: «Просто укажи пальцем».

Пожав плечами (и не глядя), я протягиваю руку, указываю — и даже не сильно удивляюсь, когда флер с парней спадает, и они оказываются очень даже разными, включая одежду. Действительно очень разными: комплекция, цвет волос, лица… Но все красивые — правда, на разный вкус.

— Что ж вы раньше так не сделали? — зеваю я. В конце концов, даже у героев в сказках, когда невесту надо было из её одинаковых сестриц выбрать, мушка по щеке ползла. Муха — я так всегда читала.

Правда, у меня не было никакой невесты. Ну, или жениха. Раньше не было.

Мама мой вопрос то ли не слышит, то ли специально не замечает. Это легко: феи аплодируют, к оставшимся бесхозными юношам подходят мамины фрейлины, завязывается непринуждённый разговор — девять непринуждённых разговор на весь зал. И виспы, устав сидеть на лилиях, носятся повсюду, как сумасшедшие.

Интересные у фей ритуалы. А, впрочем — какое мне дело?

Мама подводит ко мне десятого, выбранного мной юношу, и я не сильно удивляюсь, узнав в нём Туана.

Сон как рукой снимает. На лужайке у ручья можно же заняться кое-чем повеселее…

Мама тем временем говорит что-то про прекрасный выбор и «я всегда знала» и что-то ещё про «бабушка будет довольна». Я с улыбкой подаю смущённому Туану руку и громко спрашиваю, а можем мы уже остаться одни или ещё нужно какой-то ритуал соблюсти?

Поколебавшись, мама разрешает. И даже кивает на дверцу за троном — чёрный ход. Наверное, она боится, что я своим глупым видом и неуместными вопросами сорву ей церемонию. Жаль, я ведь действительно хочу сделать всё, как надо…

— Виола? С тобой всё в порядке? — первым делом интересуется Туан, когда мы всё-таки оказываемся на той лужайке у ручья, о которой я мечтала.

— Да, — я ложусь в траву и пристраиваю голову ему на колени. Ещё очень хочется помурлыкать и потереться, и поиграть в кошечку. Большую ласковую кошечку. — А ты, конечно, не удивлён, что я всё-таки принцесса, да?

«Не думай об этом!» — звенит в голове. И я послушно не думаю.

Туан ловит мой взгляд и на мгновение натягивает маску добродушного дурачка.

— Что ты! Я… — и вдруг принюхивается. По-звериному. И наивность, и простодушие тут же исчезают. — Виола, с тобой что-то не так!

— Да? — я тянусь и игриво, кончиками пальцев, трогаю его волосы — длинные, тёмные, до плеч, вьющиеся локоны. Девчонки бы померли от зависти!

В глазах Туана появляется затравленное выражение.

— Виола, что ты делаешь?

— Глажу тебя… Ой, ты такой милый!.. Мур! — я обвиваюсь вокруг него руками и ногами, чтобы не сбежал. А то он, кажется, хочет. Ха, нам ещё дочь рожать! Я теперь настоящая фея и от обязанностей не отлыниваю! — М-м-м, и пахнешь вкусно… А можно я тебя поцелую? — если что, это был риторический вопрос.

Но Туан почему-то пытается на него ответить, хотя, конечно, не успевает. Я целую его — долго, с наслаждением, пока дышать становится нечем. На вкус он — как мятный мёд.

— Виола, ты что?! — м-м-м, а он ещё забавнее, когда удивлён. Такой няшка, ну прямо зацеловала бы. — Ты же любишь Дамиана!

— О, ты знаешь о Дамиане? — хихикаю я. Туан снова чего-то пугается. — Ну что ты, мы расстались. Да какой там Дамиан, ты же рядом и ты…м-м-м… мне нравишься!

Няшка Туан смотрит на меня, точно я превратилась в чудовище и собираюсь его сожрать. Смущается, понимаю я. Ничего, с этим мы сейчас разберёмся. Ещё парочка поцелуев…

А потом Туан крепко сжимает мою руку, которой я пытаюсь расстегнуть его рубашку и коснуться груди — мне интересно, и потом, она кажется мне такой красивой, такой притягательной, такой…

— Виола! Послушай меня! Ты изменилась!

— Не кричи мне в ухо, — капризно отвечаю я. — Да, изменилась. И что? Тебе не нравится?

«Да!» — говорит весь вид Туана, но я только смеюсь. Как я могу кому-то не нравиться?

— Виола, что случилось?!

— Поцелуй меня — скажу, — мурлычу я.

— Виола, это не смешно…

— Уверен? — шепчу я ему в лицо, точнее в губы и опрокидываю на траву. Кажется совершенно правильным сидеть на его бёдрах, упираясь руками в землю, нависая над ним, таким милым и беззащитным сейчас, что меня попеременно кидает то в жар, то в холод. А ещё та, вторая часть меня кричит во сне. Кажется, что-то нецензурное.

— В-виола…

Я усмехаюсь, приникаю к его лицу и снова целую — так, как мне хочется. С наслаждением. Страстно. И всё-таки кладу руки ему на грудь. Она горячая, его грудь, ненормально горячая, и в ней громко и часто-часто бьётся сердце. Сердца. По ощущениям, два штуки — по одному с каждой стороны.

Ух ты, я выбрала мутанта!

Туан испугался бы ещё сильнее, если бы залез сейчас мне в голову и прочитал мои мысли: я думаю, что хочу изучить, чем он ещё отличается от людей или фей. И если для этого нужно сделать вскрытие — лично я не против!

— Ну хорошо, — шепчет он и, подавшись навстречу, быстро клюёт меня в щёку. — Теперь говори.

— Что, сладкий? — я пью его дыхание. Да, сладкое.

Туан моргает и дышит часто-часто.

— Что с тобой случилось! Виола!..

— М-м-м, но я не хочу, — я кладу голову ему на грудь и слушаю стук его сердец. Как музыка. — Я передумала. Я хочу целоваться.

Стук стихает — не сразу, но успокаивается, уже не бьётся так бешено. А Туан изворачивается и опрокидывает на траву уже меня.

— Виола, говори, — я извиваюсь, пытаюсь дотянуться, поцеловать, но он держит крепко.

Кажется, мне не нравится эта поза.

— Ну хорошо, хорошо… Бабушка дала мне что-то выпить за завтраком. Что-то сладкое, цветочное. Я выпила, и мне теперь так хорошо-о-о-о!

Туан моргает и его лицо вдруг становится злым-злым.

А потом он тянется ко мне.

В другое время я бы, наверное, испугалась. Но что плохого случится со мной в Садах? Да и вообще, что плохого со мной может случиться?

Туан целует меня на этот раз сам — с таким видом, будто ставит эксперимент. Пробует на вкус. Оценивает. А потом отстраняется.