Мария Сакрытина - Никаких принцесс [СИ]

— Я книги читал, — признаётся он, всё ещё не слезая с окна.

Ботаник доморощенный, думаю я. Сам ты ничего не знаешь.

Утром, отдавшись на растерзание маминым феям, снова сделавшим из меня милую куколку в фиалковом венке, я отправляюсь завтракать с королевой. Какое счастье — бабушка за столом не присутствует, и Рауля тоже нет. Вот его я бы с удовольствием повидала, он милый и добрый. А бабушке лучше в ближайшие лет сто держаться от меня подальше. Я ей столько мух в чай напущу, что она столько не выпьет!

Мы завтракаем в маминых комнатах.

— Виола, с тобой всё хорошо? Ты выглядишь… нездоровой, — с тревогой говорит мама, всматриваясь в моё лицо.

Я смотрю на неё в ответ и думаю, что не могу на неё злиться. Доверять и правда больше не буду — и потому с опаской принюхиваюсь ко всему, что мне подают. И прислушиваюсь к своим ощущениям, но, кажется, всё хорошо.

А злиться — злиться не могу. Это бабушка у меня — бессердечная стерва (может, тоже жертва Изабеллы или просто родилась с дефектом?). А мама хотела мне добра. И, положа руку на сердце, мне было хорошо с тем зельем. Я видела мир иначе, более ярким, чистым… Настоящим. Я видела, и мне понравилось. Если это мама имела в виду под «дарить добро» — то да, я бы дарила добро этому большому красивому, чистому миру без зла и тревоги. Дарила бы с удовольствием. Был, конечно, побочный эффект в виде озабоченности поцелуями и легкомыслием… Но это же зелье, и что бы бабушка ни говорила, у всех зелий есть побочный эффект. Без него я бы так себя не вела. А кроме этого — я оглядываюсь вокруг и вижу теперь мир немного иначе. Вижу красоту Садов. Гармонию в танце висп. Цветы тянутся ко мне, а моё платье светится золотой пыльцой…

Да, я фея, но я же не обязана быть такой же феей, как мама или бабушка! Я могу быть не легкомысленной феей. Но тоже доброй. Я могу помочь Дамиану, если он действительно сейчас страдает. И Ромиону — хотя он поможет себе и сам. Я могу помочь Изабелле с её сыном — и я должна.

Золотой свет Зачарованных Садов останется теперь во мне навсегда — я это знаю. И я этому рада, потому что даже в самую тёмную ночь я буду знать, что этот свет есть. Такое знание дорогого стоит.

— Мам, я хочу обратно в Сиерну.

— Виола?..

— Мама, дослушай. Помнишь Дамиана, моего… друга? Ему сейчас плохо. Я вижу его во сне — и ему плохо. Я хочу ему помочь. Отпусти меня, прошу. Я думаю, это важнее, чем выращивать собственный сад.

Мама изумлённо смотрит на меня пару мгновений, потом неожиданно улыбается.

— Ну наконец-то! Я уж думала, это никогда не случится! Виола, и ты… ты светишься…

— Я знаю, мам.

— Твоя бабушка права. — Мама подсаживается ближе и гладит мою руку, расслабленно лежащую на подлокотнике. — Ты действительно сильная. Когда-нибудь у фей будет прекрасная королева.

— Мам…

— На что это похоже? — вдруг интересуется она. — Для тебя. На что это похоже?

Я понимаю, о чём она, с полуслова.

— На свет. На тёплый золотой свет во мне.

Она улыбается и кивает. А потом сжимает мою руку крепко-крепко и закрывает глаза. Мы сидим так долго, каждая со своим светом и теплом, каждая фея по-своему.

Мне стыдно, что я так долго думала о маме и её народе плохо. И что заставила её волноваться.

Я люблю маму. Пожалуй, только такая любовь и может быть вечной.

… Портал, мама говорит, будет готов в полдень. Я заглядываю к Рапунцель, с трудом отвязываюсь от её венков и бесконечных слов. Она извиняется, что так и не вспомнила, что наказывала крёстная. «Не переживай, — говорю я Рапунцель, — я всё равно скоро её навещу». Рапунцель кивает и, состроив умильную просительную мордашку, добавляет, что не хочет пока уезжать. Не сейчас. Я пожимаю плечами: «Оставайся». Повиснув у меня на шее, Рапунцель вручает мне букетик фиалок и убегает к феям.

Иногда дарить добро очень легко и, несомненно, приятно.

С лёгким сердцем я возвращаюсь в свою беседку, ловлю Томми — он прыгает мне прямо в руки. И удивлённо смотрю на Туана: свернувшись калачиком и закрывая руками голову, он спит на краешке моей кровати.

Я зову его, но он не отзывается. Тогда я кормлю Томми морковкой, глажу и интересуюсь, всегда ли Туан такой. Ну, когда не строит из себя всезнающего злодея или влюблённого простачка.

Томми хрумкает морковкой, дёргает левым ухом и морщит носик. Но, конечно, не отвечает.

До полудня остаётся ещё часа три. Самое время позвать Габриэля, что я и делаю, но демон не отзывается. Зато мне в руки падают учебники. Мда, это знак…

Делать нечего, я сажусь за книги, но уже минут через пять не выдерживаю, подхожу к кровати и укрываю Туана одеялом. А ещё аккуратно поправляю его подушку. Иначе проснётся — будет шея болеть.

Ф-ф-фе, нашла кому помогать!

Но чёрт возьми, он такой несчастный во сне, просто как Томми… А я слишком добрая…

Туан что-то бормочет, кажется, чьё-то имя — я не вслушиваюсь — и разворачивается в нормальную позу, обнимая подушку. Ну и чудненько, думаю я, теперь моё желание делать добро удовлетворено по всем статьям.

За оставшееся время я успеваю прочитать половину первого учебника, сделать задания с пометками Габриэля «срочно» и проголодаться. Интересно, портал подождёт, пока я пообедаю?

Подождёт, уверяет меня одна из маминых фрейлин. Ну конечно, подождёт. Что желает Её Высочество — человеческую кухню или цветочную? Я выбираю пятьдесят на пятьдесят, потом закрываю за девочкой дверь и подхожу к кровати.

— Эй! Туан? Обедать будешь?

На волшебном слове «обедать» он просыпается — рывком, бешено смотрит на меня и запутывается в одеяле.

Ну точно псих.

— Дай помогу, — я тянусь к нему, пока бедняга бьётся в одеяле, как рыба в сети, но Туан свободной рукой отталкивает меня.

— Не трогай!

Вид у него при этом как у сумасшедшего со стажем. Чему я даже не удивляюсь, если честно.

— Признайся, друг мой, — я встаю с пола и потираю ушибленное плечо. — Ты сбежал из психушки?

Уже придя в себя, Туан удивлённо разглядывает и подушку, и одеяло — хотя, казалось бы, что в них необычного? — и угрюмо отвечает:

— Я не твой друг.

— Нет, конечно, это просто фигура речи.

— И никогда не смей меня касаться. Или…

— Да-да, мне будет очень больно. Я запомнила. Не буду. — Чокнутый, ну точно. Таким лучше поддакивать. — Так ты обедать будешь?

Он хмуро смотрит на меня в ответ.

— Ты договорилась с матерью? Где портал в Сиерну?

— Ждёт, пока мы пообедаем.

— У нас нет времени… — Туан неуклюже, ещё заторможено после сна встаёт с кровати.

— Что? На обед? Не смеши.

— Виола, я приказываю…

— Туан, послушай остатки своего разума, если у тебя они ещё есть. И сообрази, что ты тоже голоден. Сообразил? А теперь пошли обедать, — и, не слушая возражений, я выхожу в столовую, уже пустую, только любопытные виспы парят под потолком. Фей я попросила оставить нас с Туаном одних. Мудрая я.