Виктория Шваб - Наш темный дуэт [litres]

Август сделал глубокий вдох и заиграл.

Первая нота вспорола воздух, как нож. Вторая была высокой и нежной, третья – низкой и печальной. Стальные струны мелодчино звенели, натягивались под пальцами. Музыка заполнила бетонное помещение. Каждая нота, достигающая стен, возвращалась назад, одновременно и ослабев, и усилившись, и затихала среди новых нот.

Август никогда еще так не поступал. Никогда не играл для того, чтобы утешить душу, а не вырвать ее.

Но солдат в камере перестал дергаться. Он склонил голову.

Казалось, что ему стало легче, что песня победила тьму внутри него.

Август продолжал играть.

В воздухе пахло кровью и страхом.

Слоан учуял запах еще на ступенях, но, куда бы он ни смотрел, он видел лишь малхаи. Сплошные малхаи. Губы их красны, а руки пусты. Пусты. Пусты.

– Я чрезвычайно разочарован, – изрек Слоан. Голос его разнесся в ночи.

Они ничего ему не принесли. Они ничего не видели. Они играли с добычей, они помахивали ею перед каждым живым, дышащим, охотящимся дюймом городской ночи – однако ничего не добились.

Даже Алиса, какой бы маленькой кровожадной тварью она ни была, вернулась с пустыми руками, выставив напоказ испачканные губы и беспечно пожав плечами.

– Возможно, – проворчала она, поднимаясь по лестнице, – мы использовали неправильную приманку.

Но люди есть люди. Корсаи поглощают мясо и кости, малхаи – кровь, сунаи – души. Все, что содержится в человеческом теле, учтено. Что еще можно использовать?

– Слоан!

К нему направлялась группа малхаи.

– В чем дело?

– Тень! – рыкнул один из них.

Слоан воспрянул.

– Вы его нашли?

Но малхаи уже качали головами.

– Тогда что? – рявкнул Слоан.

Малхаи принялись переглядываться как придурки, и Слоан вздохнул.

– Давайте показывайте.

Он стоял, покачиваясь, между телами на полу полицейского участка.

Назвать их мертвыми означало серьезно преуменьшить.

Возможно, будь у них оружие, это произошло бы быстро. Но насколько мог судить Слоан, пленники использовали все, что подворачивалось: стулья, полицейские дубинки, голые руки.

Короче говоря, они разорвали друг дружку на куски.

Однако же Слоан ни капли не сомневался, что происшедшее – результат действий тени.

Он чуял ее запах, подобный запаху холодной стали, слабый, странный, чуждый.

Слоан предложил жертву – и был отвергнут. Он заполнил город легкой добычей, а существо вместо этого пришло сюда.

Почему?

Его туфли гулко стучали по линолеуму, Алиса шла в нескольких шагах за ним. На ходу она вела когтем по стене и негромко насвистывала. Трое малхаи принюхивались, и, когда Слоан вздохнул поглубже, он понял, чего тут не хватает.

Страха.

Того привкуса, который покрывал улицы и впечатывался в ночь, самого характерного свойства людей здесь не было. Участок купался в других чувствах – Слоан ощущал гнев и жажду крови, но не страх.

Искусственный свет неприятно гудел над головой, застилая Слоану глаза. Малхаи щелкнул ближайшим выключателем, и мир снова милосердно сделался приглушенно-серым. Взгляд Слоана прояснился, сфокусировался и с острым облегчением обежал комнату.

Кровь, забрызгавшая стены.

Тела, распростертые на полу.

Валяющиеся в коридоре.

Выпавшие из открытых камер.

Полицейский участок на Крауфорд-стрит был реликтом времен до войны и до Феномена, тех дней, когда в И-Сити существовала такая обыденная вещь, как полиция.

Некоторые люди в прошлом охраняли себе подобных.

Харкер использовал четыре полицейских участка в Северном городе в качестве локальных изоляторов, а Слоан превратил камеры в тюрьму для самых ярых городских сопротивленцев. Людей, которые не желали ни сражаться за своих собратьев в Южном городе, ни служить Клыками. Одиночек, отличающихся собственной жаждой крови, влечением к смерти, стремлением к власти.

– Что за расточительство, – задумчиво пробормотала Алиса, переступая через широкую красную лужу. – Он ведь даже не съел их!

Она права. В чем смысл стольких смертей, если не в пище? Если, конечно, это существо не питается чем-то таким, чего он, Слоан, не может видеть. В конце концов, сунаи пожирают души. Если бы у их жертв не сгорали глаза, невозможно было бы сказать, что из мира вообще кто-то исчез навеки.

– Ты! – скомандовал Слоан, указав на самого высокого из малхаи. – Показывай.

Малхаи провел когтем по экрану планшета, включая видео. Четыре окна: два – с камер в коридоре между камерами, одно – из главного помещения и другое – от главного входа.

Два Клыка прохаживались туда-сюда по коридору между камерами, третий торчал в главной комнате.

Ничего особенного. Слоан стал прокручивать запись: дальше, дальше…

Внезапно светильники (разумеется, в записи) угасли.

Через секунду они зажглись снова, но теперь свет был тусклым и мигал, и в полутьме Слоан различил тень. Она стояла в паре шагов за Клыком – просто черная полоса на экране. Казалось, что свет вокруг нее слабеет. Ее окружал ореол тьмы. Изображение сделалось нерезким, как будто камера силилась уловить силуэт существа.

– Оно, да? – шепотом спросила Алиса.

Слоан не ответил. Он смотрел, ожидая, что сейчас человек в комнате вздрогнет, закричит, кинется драться, однако Клык застыл и впал в транс.

Тень двинулась вперед, и человек встал и шагнул существу навстречу. На несколько мгновений человек скрылся из виду, поглощенный тенью на экране. Когда же она отступила, человек выглядел совершенно по-прежнему.

Не считая глаз.

Они расплывались. Когда человек повернулся, лицо перечеркнули светлые черточки. Он взял связку ключей и направился в коридор. Вот он появился в следующем окне. Другой Клык двинулся ему навстречу. Слоан смотрел как загипнотизированный.

Два человека притормозили на долю секунды – ровно настолько, чтобы встретиться взглядами, – и в этот миг между ними что-то произошло – нечто перетекло от одного к другому. А затем они снова начали двигаться.

Один отправился искать третьего Клыка, а другой отпер дверь первой камеры.

И принялся избивать пленника насмерть.

Ну, то есть он попытался. Но пленник был вдвое крупнее, и вскоре Клык уже валялся на полу со свернутой шеей, а пленник очутился в коридоре, и его глаза сияли монструозным светом.

Остальные камеры уже были открыты.

Бойня началась.

А тень стояла – почти что безмятежно – посреди участка и вдруг начала уплотняться. Слоан буквально прилип к экрану.

Обрисовались длинные, тонкие пальцы, грудь поднималась и опускалась, плоский блин лица приобрел форму, щеки запали, подбородок заострился.

Чья-то кровь брызнула на тень – и тут Слоан оцепенел – густая жидкость растеклась по существу, которое, похоже, обрело нечто вроде плоти.