Алекс Келин - Семейные обязательства [СИ]

Вряд ли на такой лошади прибыл кто-то из ее сторожей.

Элиза спустилась вниз.

Если арест - пусть. Уже все равно. Она не станет оттягивать неизбежное.

В гостиной стоял элегантный невысокий господин в черной форме с серебряным аксельбантом и смотрел на портреты фрейлин императрицы Изольды. Они, кажется, виделись...

"Стоять!" - эхом прозвучало в ее памяти.

Шаг Элизы внезапно стал тверже. Стук каблуков по паркету звучал громче, чем прилично для девушки из общества - но при чем тут приличия?

В ней поднималась клокочущая ненависть.

Я не звала тебя. Ты здесь не гость.

Прекрати смотреть на МОИХ дам!

Господин обернулся к ней. На доли секунды Элизе показалось, что вокруг него растекается рваное облако темноты, окутывает залитую солнцем комнату, течет к ней...

Элиза моргнула и наваждение пропало.

Никакой тьмы, просто в глазах потемнело от злости. А перед ней - совершенно обычный человек.

Почти обычный.

Темные волосы уложены в идеально ровную прическу, лицо чисто выбрито, на мундире ни пылинки, сапоги блестят, как будто секунду назад по ним прошлась щетка чистильщика.

Такой безупречности не мог добиться ни один из известных Элизе светских львов. Ее визитер был скорее парадным портретом, чем живым существом.

Говорят, врачи считают чрезмерную аккуратность тревожным симптомом...

Господин вежливо поклонился Элизе.

- Здравствуйте, сударыня, - мягко поздоровался он хорошо поставленным глубоким баритоном, - я Георг фон Раух, кавалергард Его Величества. Примите мои соболезнования.

"Предотвратил попытку покушения... Зарубил на месте... Цепной пес императоров..." - эхом отдались в ее памяти перешептывания слуг.

И черное на алом. Запах крови, бой часов, закат...

Вместо ответа на приветствие, вместо заученного учтивого поклона, даже вместо крика: "Вы?! Соболезновать? С ума сошли?!" Элиза, удивив даже сама себя, почему-то сказала:

- Вам должно быть лет пятьдесят, если я не ошибаюсь. Очень молодо выглядите.

Они были почти одного роста. Элиза смотрела на него в упор, не моргая. Ее взгляд - ненависть, вызов, отчаяние, разбивался об утонченную вежливость.

- Повезло с наследственностью, - едва заметно улыбнулся фон Раух. - Я пришел сообщить, что с вас сняты все подозрения. Павел Николаевич действовал один, вы действительно ничего не знали об его планах. По законам Империи все его имущество подлежит конфискации, подробный перечень в уведомлении. Еще раз - мои соболезнования. Все конфискованные бумаги вашего отца вам вернут.

Он протянул Элизе длинный плотный конверт, коротко поклонился и вышел.

Проходя мимо, фон Раух снова бросил взгляд на портреты, Элиза остро пожалела, что в ее руке нет пистолета. Очень хотелось выстрелить в затылок, точно в основание короткой косички его щегольской прически.

Элиза с трудом разжала сведенные судорогой пальцы, заломившие край конверта, и развернула уведомление.

"В связи с совершением государственного преступления... Подлежит конфискации в течение месяца... Надлежит освободить..."

Ни слова о том, когда она может похоронить отца. Неужели он в безымянной могиле? Или... Или все-таки жив? Не зарублен?

Господи, на все воля Твоя...

Элиза медленно подошла к креслу и еще раз, очень медленно, перечитала все уведомление.

Казна конфисковала заложенные и перезаложенные имения, счета в банках, на которых практически ничего не осталось, и дом в Гетенхельме.

По двору простучали копыта сразу нескольких лошадей.

- Барышня, - поклонился ей вошедший дворецкий, - неужели все закончилось? Уехала охрана, и гвардия, и охранители. Оставили вам коробку с бумагами, в седла вскочили - и нет их.

- Да, - медленно проговорила Элиза. - Это - закончилось.

Все счета и закладные были на месте, в черной кожаной папке. Элиза просмотрела их, сверилась с уведомлением, потом еще раз пересчитала цифры...

Конфискация избавляла ее, как наследницу, от выплаты всех долгов покойного отца.

Фактически ей подарили около двадцати тысяч золотых марок.

Слез не было.

Только клубящаяся тьма шепталась в углах гостиной.

Горькая слеза обожгла, сорвалась с ресниц и упала на гладкую, плотную бумагу уведомления из императорской канцелярии. Растеклась прозрачной каплей на строчках со словами "состоялась гражданская казнь" и "все имущество приговоренного подлежит конфискации".

Кто ты теперь, девочка? Без положения в обществе, без приемов в знатнейших домах Гетенхельма? Кто ты, Елизавета Павловна Лунина?

Ты даже траур не можешь объявить - после гражданской казни не бывает траура. Человека просто больше нет.

Когда-то давно Элиза видела, как волчонка посадили на цепь. Охотники убили волчицу и других волчат, а его ради забавы привезли в поместье. Собаки рвались растерзать зверя, исходили истошным лаем, а он просто стоял и смотрел. Не огрызался, не пытался убежать. Принимал свою судьбу со всем возможным достоинством.

Она сейчас была таким волчонком.

Сиди на цепи и будь благодарна - свору на тебя пока не спустили.

Не спастись. Но и загонщики не позабавятся. Ты не доставишь им удовольствия смотреть на твой страх.

Помнишь? Он так и просидел весь день. А ночью сумел вывернуться, оставил на привязи клок окровавленной шерсти и ушел в лес.

Может быть, и ты сможешь?

Вот только, при очень похожей судьбе, было у Элизы с волчонком одно отличие.

Мать-волчица сражалась за волчат до последнего вздоха.

Отец Элизы покушался на жизнь канцлера империи, не думая о том, как будет жить его дочь.

То, что она останется одна, окруженная презрением и брезгливым любопытством, не стоило внимания Павла Лунина.

Всего неделю назад Элиза была одной из самых блестящих невест столицы. Дата свадьбы назначена, подружки заказали наряды, половина цветочниц столицы готовит букеты для церемонии. Элиза давно разослала приглашения - на точно такой же бумаге, как та, что лежит перед ней на столе. Гладкой, плотной...

Теперь все это - мусор.

Кто придет на свадьбу прокаженной? Дочери преступника короны?

Отец, зачем - так? За что?

Элиза медленно подняла глаза на вновь вошедшего дворецкого. Ему было очень стыдно за приступ паники в день покушения - и сейчас пожилой солидный слуга всеми силами восстанавливал привычный уклад.

- К вам господин Румянцев, барышня. Прикажете пригласить?

Элиза осторожно свернула уведомление. Бросила взгляд в зеркало - прическа в полном порядке, а что глаза чуть покраснели... Не важно. Он и не заметит.

- Пригласите, пожалуйста, - негромко ответила она. Постаралась изобразить самую светскую из своих улыбок, но безжалостное отражение показывало только натужную гримасу.

От прежней жизни у Элизы остался только жених. Нелюбимый и ненужный. Сговор о свадьбе - последнее, что ей хотелось бы сохранить. Но остался только он.