Ольга Аматова - Возвращение домой [СИ]

— Его убил мальчик, — произнес он страшные слова. — Так?

Зубы клацнули, когда я насилу кивнула.

— Он не справился с собой? — добивал Марк. — Твой муж его спровоцировал?

— Он защищал меня, — шепнула. — От отца.

Ужасная ситуация. Лукас сделал выбор, который поверг его в пучину лихорадки. Окрепнув, он избегал говорить о случившемся, и я не знала, как много он помнит или понимает.

— Андреас мечтал о ребенке.

Был одержим. Я вышла за него в семнадцать — слишком юная, чтобы думать о детях. К тому же в доме уже подрастал малыш, требующий заботы и любви. Я воспитывала его методом проб и ошибок, не воспринимая нашу семью неполной из-за отсутствия общих детей. Андреас не торопился. Возня с младенцами, шум и моя занятость кем-то другим доставляли ему дискомфорт, граничащий с ревностью. Если бы Лукас оправдал возложенные на него надежды, не уверена, что у нас бы в принципе были общие дети. Но долгожданный оборот никак не случался, и Андреасу пришлось пересмотреть планы.

Сделать ставку на следующего отпрыска.

К тому времени я достаточно повзрослела, чтобы понимать, как крепко привяжет меня ребенок к не слишком радостному существованию у Старка. Влюбленность и страсть поутихли, позволив разглядеть истинное лицо человека, которым я была очарована с первой встречи. Единолично приняв решение, он избавился от моих таблеток и поставил в известность о грядущих переменах. Может, прояви он гибкость и толику понимания, я уговорила бы себя и добровольно отказалась бы от противозачаточных, но его категоричность напугала меня.

И разозлилась. Всколыхнула долго подавляемое упрямство.

На какие только ухищрения я не отважилась ради цели, поставленной в пику ему. Ставила на кон деньги против медикаментов, рассовывала квадратики блистера в труднодоступные места, высчитывала неблагоприятные дни цикла и совала презервативы, ссылаясь на грибковые инфекции. Выгадала целый год, прежде чем он окончательно повернулся на идее обрюхатить меня.

Перешел черту.

— Мы долго пытались, — сказала я Марку, уместив в трех словах неисчисляемое количество уловок. — Без толку. Однажды он загорелся новым способом.

Отвратительным.

Я никогда не смешивала человеческое и животное. Да, природа наделила нас способностью менять облик, но мало кто находил пребывание в теле волка вдохновляющим. Терпели, как женщины терпят менструацию, а мужчины — утреннюю эрекцию. Мы не управляем этими процессами, а имеем дело с последствиями.

В стае Старка отношение к звериной половине отличалось. Они развивались физически, много дрались, привнося волчьи повадки в повседневность. Я подстроилась под их уклад, выучила правила игры. Но даже в кошмаре мне не могло привидеться, что Андреас додумается до идеи спаривания в полнолуние.

Мерзко. Аморально. Неприемлемо.

И он впервые недвусмысленно отверг мое мнение как ничего не значащее.

— Я была против, — сократила спектр пережитых эмоций до сухих фактов. — Он настаивал.

Устроил безобразную сцену в канун полнолуния. Кричал, брызгал слюной. Обвинял меня в бесплодности. Не стеснялся применять силу. Он был не воином — бухгалтеров, заведовал финансами клана, — но поддерживал форму и, в том адреналиновом состоянии, подавлял мое сопротивление. Лукас слышал, что происходит. Думаю, он спускался вниз еще человеком. Потом увидел меня, барахтающуюся под Андреасом в слезах, соплях и крови из разбитого носа.

Первый оборот никому не дался легко. Тому, кого зовет тьма, превратиться, когда луна на пике, практически невозможно. Надо буквально вывернуться наизнанку. Проделать то же в четырнадцатилетнем возрасте, впервые…

За пределом наших способностей. Невообразимо. Я стала свидетелем чуда. Дважды, ведь пантера не тронула меня.

— Лукас вступился, — закончила звенящим голосом, заново пережив трагедию того вечера.

Маркус молчал.

— Ему повезло, — пророкотал он после долгой паузы. Рука, белая от напряжения, лежала на обтянутом серой тканью колене. — Смерть была быстрой. Я не был бы столь милосерден.

Я ему верила. Слышала в голосе обещание бесконечных пыток. Его отклик странным образом ослабил натянутую внутри пружину, оросил живительным дождем выжженную пустыню в треть сердца. Я поймала его губы, крепко сомкнутые, провела ладонью по колючей щеке. Выразила признательность, как умела: неторопливой лаской, тенью рая. Он недолго сопротивлялся, открываясь моим ищущим, настойчивым прикосновениям. Дозволяя распорядиться им по своему усмотрению.

Доверяя себя. Без ограничений и контроля.

У меня кружилась голова и перехватывало дыхание. Дрожали руки и бегали зрачки. Никогда еще я не ощущала столь остро его присутствие, каждый дюйм обнаженной кожи под чуткими пальцами. Родинки, шрамы, рельеф фигуры, завораживающий взгляд темнеющих глаз.

Эмоции, вспыхивающие, когда мы становимся единым целым.

Удовольствие, искажающее мужественные черты.

Несвойственная ему нежность, находящая путь наружу.

Больше, чем секс.

Рассвет был удивительно красив. И беспощаден. Таяло в стекле смутное отражение свисающей c постели руки — Марк мирно спал. Где-то в развалинах старого монастыря Лукас потягивался на изодранном матрасе, чихал из-за щекочущих рецепторы перьев. Дежурящий поблизости Сол боролся с дремотой, попивая из бездонного термоса кофе.

Солнце поднялось выше, окончательно рассеивая мужской силуэт. Я глубоко вдохнула и задержала дыхание. Это опасное заблуждение — чувство комфорта, которое норовило окутать меня в его присутствии. Искусить картинками безбедной жизни, иллюзией заботы. Обещанием невозможного будущего.

Шумно выдохнув, я прошлепала босыми ногами к ванной комнате. Марк отреагировал мгновенным острым взглядом из-под прикрытых век, но, опознав меня, зевнул и перевернулся на другой бок.

Умываясь, обнаружила на теле россыпь маленьких синяков. Один бесстыдно красовался на шее пониже уха. Я наложила тон, пользуясь приобретенной для воскресного вечера косметикой, но, когда свет падал определенным образом, засос отливал томной синевой. Пришлось смириться.

Хотя Сол непременно сообщил бы, если бы что-то произошло, я всё равно не находила себе места и хотела увидеть Лукаса как можно раньше. Убедиться, что он в порядке. Я планировала одинокую прогулку, но к моменту выхода из ванной застала Марка уже полуодетым.

Городок безмолвствовал. По крайней мере здесь, на юго-западной окраине, вплотную примыкающей к лесу. Сонную тишину нарушал разве что ровный гудящий звук, становящийся громче с каждой минутой. Марк прищурился, изучая горизонт: кажется, мы мыслили в одном направлении.

И да, это оказались мальчики.