Дмитрий Колосовцев - Белый Карлик

- Что было дальше?

Я тяжело вздохнул. Мысль рассказать Спесивцеву чистую правду издевательски мелькнула в голове. Интересно ФСБешник отправит меня на освидетельствование в психушку после упоминания про инфернала, вселившегося в тело человека или на момент, когда мне пришлось с помощью Яра закрывать портал в лимб. Не удивляйтесь, что я так скептически общаюсь с представителями власти. Мне слишком часто приходится иметь дело с более могущественными существами.

- Если честно я и сам не понял, что произошло. Когда рядовой ушёл, сержант закрыл дверь, стал кричать на меня, угрожать.

- Это он нанёс вам раны? - Спесивцев ожил, пригляделся к ссадинам на лице. Хитрый ход, скажу: да, и он тут же поймает меня на лжи. Хоть раны и были получены тем же вечером, но наряд ППС составлял акт сдачи меня в участок и все дефекты моей внешности на тот момент были бережно зафиксированы в протоколе.

- Нет. - Уверенно ответил я, закатив глаза, морщил лоб, создавая видимость тяжелой мозговой работы. - В Филёвском парке что-то произошло...

Я совершенно растерялся, не знал, о чём врать.

- Что произошло? - Спесивцев хитро прищурился, оживился. Ну да, так я и сказал правду! Придумывать и расписывать нудную легенду не хотелось, а мой внешний вид говорил не двусмысленно.

- В парке на меня напали, я помню, что сидел на скамейке, кто-то ударил меня сзади, повалил на землю. Я не успел заметить, кто это был, но, по-моему, их было двое.

Первое, что пришло на ум. Ничего не знаю, ничего не видел, а даже если я там и был, то я спал. Старая сицилийская присказка пришлась как нельзя кстати. Я, конечно, мог бы то же самое рассказать и об инциденте в комнате дознания, но как ни крути там были свидетели.

- Значит, не сможете описать нападавших? - Грустно осунулся ФСБешник, я помотал головой. - Ну, хорошо, что было в участке потом?

- Если честно, я так и не понял, что от меня хотел тот сержант, кричал всё про какого-то душегуба из парка, может, хотел выбить чистосердечное, но я же обычный, законопослушный гражданин, просто оказался не в то время, не в том месте.

Я не давил на жалость, но от слишком неприятной аналогии с прошедшим сном, невольно передёрнуло. Если бы сейчас из какой-нибудь стены вылез очередной инфернал, я бы точно наложил в штаны, конечно же, от удивления. Спесивцев понимающе закивал, нахмурился:

- Что было потом?

- А потом он что-то сунул себе в рот и стал задыхаться. - Я глупо пожал плечами. Ну, действительно, не рассказывать же ему всю правду.

- И? - Федерал ожидал услышать продолжение, важные детали, но мне нечего было добавить. Осколок наверняка уже в какой-нибудь лаборатории, под надёжной охраной. Его обязательно приобщат к делу, и про блестяшку можно будет забыть навсегда. С трудом, но я смог отнять его у инферналов, тягаться с людьми, особенно когда у них столько огнестрельного оружия, мне уже не по зубам.

- И всё. Я не успел разглядеть, что он проглотил, позвал на помощь, прибежал рядовой и выломил дверь. - Решил добавить после паузы, выдавил невнятную улыбку. - Сознание потерял наверное от истощения. Слишком много произошло за один вечер...

- Да уж, это точно. - Раздраженно хмыкнул Спесивцев, он услышал далеко не то, что хотел. - Еремеев дал показания, что как только он ворвался в комнату дознания, вы потребовали, чтобы он освободил вас от наручников, когда он сделал это, вы зачем то приложили к сержанту Николаеву руки. Зачем?

- Я попытался ему помочь. - Ответил не думая, здесь врать не было нужды, да и алиби железное, именно я отправил рядового вызывать скорую. - Я надеялся, что сумею выдавить эту вещь из его трахеи и спасти сержанту жизнь.

- Эту вещь? - ФСБешник не преминул уцепиться за слова. - Какую вещь?

- Я не знаю, ту, которую он проглотил. - Я издевательски улыбнулся. Отвлёкся на приближающиеся шаги, донесшиеся из коридора голос Борисыча. Он назвал номер моей палаты.

- Ну ладно, мой помощник уже здесь, повторите ему всё, что рассказали мне. Завтра утром вам придётся снова посетить полицейский участок, будем проводить следственные действия.

ФСБешник сверился с часами и вежливо улыбнувшись, вышел в коридор. Вот уже действительно чего не хватало так это пресловутых следственных действий, а я ведь ещё не придумал, как мастерски соврать куче прожженных следаков. Надеюсь, хоть Еремеева приведут, перстень Яра всё ещё должен быть у этого засранца. Яр. Сейчас мне действительно не хватало его совета. В палату вошёл уставший мужчина в потёртых джинсах, с черной кожаной папкой в руках. Замерев у порога, смерил меня скептическим не предвещающем ничего хорошего взглядом.

- Доброе утро. - Буркнул он, достал удостоверение, заговорил скучающе смотря в пространство перед собой. - Я капитан Хмельницкий, мне поручено расследовать инцидент, произошедший сегодня ночью в полицейском участке на Сафроновской улице. Вы в курсе, что один из полицейских, что допрашивал вас, умер?

- Да. - Мой голос неожиданно сел. - Он чем-то поперхнулся...

- Поперхнулся? - Капитан изогнул бровь, открыл папку с делом. - Смерть наступила в результате асфиксии, верно. Вы знаете, что это было?

- В каком смысле? - В голову пришла только одна мысль, от неё похолодела в жилах кровь. Я напрягся, вспоминая Яра, как же не хотелось выкапывать труп сержанта.

- Вскрытие не нашло никаких посторонних предметов в трахее погибшего. - Хмельницкий с шумом закрыл папку, облокотился ею о поручень кровати, его взгляд навис надо мной тенью неприятной беседы. - Вы должны рассказать мне, что произошло в ту ночь в участке, всё до мельчайших подробностей.

- Я уже рассказал всё вашему напарнику. - Я пожал плечами, кивнул в сторону коридора. Ну, нет, я тут что, птица-говорун что ли!? Хотя умом и сообразительностью отличался. Хмельницкий проследил мой взгляд, за приоткрытой дверью действительно было какое-то движение, люди в штатском незаметно обступали мою палату. Вот тебе и просто свидетель...

- К сожалению, придется повторить и мне. - Капитан достал диктофон, поставил на тумбочку рядом с кроватью. Я тяжело вздохнул: как же меня угораздило вляпаться в эту историю? Яр, твою мать, куролесим оба, а отвечаю на неудобные вопросы потом только я!

Наверное, каждый целитель может в подробностях рассказать о своём первом удачном опыте излечения, чудесного избавления от приставучего недуга. О том незабываемом чувстве эйфории, которая способна надолго захватить разум. Ведь любая битва с болезнью - это дуэль, и когда ты, наконец, выходишь из неё победителем, навсегда меняется жизнь. Моим первым пациентом была обычная крыса с жесткой коричневой шкуркой и любопытным влажным носом. Я любил крыс, у меня их было много. Только настоящий крысовод может рассказать о том, насколько умны и преданны эти создания, но у них есть один минус - срок их жизни. На моих глазах умерло порядком трёх или четырёх этих зверьков, начиная с десяти лет моей жизни, и каждый раз это было мучительное осознание неизбежной смерти всего живого. Последняя крыса изменила мою жизнь, она поставила под сомнение всю необратимость жизненных процессов. Хотя, когда однажды утром, кормя любимое животное с рук, я почувствовал до ужаса знакомые шишки на его брюхе, мысленно приготовился к тому, что происходило до этого со всеми его предшественниками. Стал уделять крысе больше внимания, кормить всегда до отвала и только самым вкусным, что мог найти в холодильнике. Прошло совсем немного времени и эти шишки, напоминающую зашитую под кожу скорлупу от фисташек раздулись до величины грецких орехов (лишь много позже я узнал, что так проявляется рак у животных). Я не мог остановить этот процесс, не мог повлиять на приближающийся конец, в один ужасный момент самая большая шишка прорвалась, образовав сквозной свищ в маленьком тельце бедной крысы. И, когда счёт пошёл на часы, внутри меня что-то сломалось, я не могу объяснить, чем именно руководствовался мой разум, но он внезапно напрочь отказался смириться с тем, что моего друга скоро не станет. Я провёл первый целительский сеанс на полу, сидя у клетки моего друга, осознанно стараясь остановить распространение болезни . Впервые в жизни я доверился странному знанию, что сидело глубоко внутри. Ни разу не медитируя в своей жизни и не имея ни малейшего понятия, что это такое, во время сеансов мне удавалось на доли секунд погружать свой разум в необычное состояние, оно очень похоже на то чувство, когда дно уходит из-под ног, и ты оказываешься наплаву. Ощущая совершенно другую плотность окружающей среды, тело балансирует на тонкой грани, где с одной стороны вода стремится поглотить тебя, а с другой выплюнуть на поверхность. Так человеческий разум работает с Лимбом, но тогда я и понятия не имел обо всём этом, единственное, что я твёрдо знал и чувствовал - это странные покалывания, которые фокусировались на кончиках пальцев. Прикасаясь к любимой крысе, я чувствовал, как хрупкому тельцу умирающего животного передавался импульс. Мне не были знакомы сложные биологические принципы работы организма, не знал я и нюансов лечения различных сбоев в этой работе. Самое первое чему я научился - это передавать жизненную энергию. Крысе не требовалось многого, при наступлении странных приступов, при которых зверёк начинал задыхаться, он бежал ко мне из любой точки квартиры, прижимался к рукам, словно хотел слиться с моим телом. И каждый раз, передавая энергию, мне удавалось погасить агонию, раздуть угли угасающей жизни.