Оксана Глазнева - Черная царевна

Надя поежилась.

Она клятвенно обещала себе, что доберется до острова Вит! Что больше не будет пленницей! Значит, нужно промолчать. Завтра утром они с Роджером продолжат путь. Через пару дней будут в Касте, а дальше она сама выберет, как жить…

Перед глазами стояли две худенькие девочки с острыми локотками. Надя могла не пожалеть взрослых, но что будет с детьми? Люди в Варте обидели ее, их бессердечность могла оправдать ее собственную, но в этой деревне никто не причинил ей вреда. Каким человеком она будет, если снова предпочтет свободу чьей-то жизни?

«Нет. Нет. Нет. Нет. Я слишком юная, чтобы сдаваться! У меня вся жизнь впереди!»

«А у девочек с кукурузными куклами?»

Выдохнула. Заткнула уши. Решила спать. Легла на земляной пол, поджала ноги и закрыла глаза. Сон не шел.

«Я уже оставила за спиной Варту, и если поступлю так снова, сплетни о Проклятой станут правдой».

Надя перевернулась на спину и долго смотрела в темный потолок. На звезды, видные сквозь разобранную крышу. Ей было очень страшно и очень одиноко. Роджер не возвращался.

Чего будет стоить ее свобода, если она переступит через собственную совесть? Куда она бежит и зачем?

«Анку! — мысленно позвала она, обращаясь к темноте вокруг. — Прости мою неловкость! Прости, что не говорила с тобой раньше! Я не знаю твоих имен, не знаю, как молиться тебе… Я не достойна быть твоей невестой, но хочу попросить о помощи…»

Вернулся Роджер. Тихо сел в дверном проеме, преграждая вход посторонним. Надя замерла, зажмурилась, сделала вид, что спит.

«Неправильно начинать знакомство с просьб, — подумала она. — Прости за это, но только ты сможешь помочь. Люди в этой деревне…»

Роджер пошевелился.

— Ты бросила на смерть город, девочка. В Варте тоже были дети, так что тебя сейчас тревожит?

Надя промолчала.

— Я знаю, что ты не спишь.

Она открыла глаза.

— Ты уговаривал меня остаться там, так почему хочешь, чтобы я ушла отсюда?

— Потому, что там ты могла что-то изменить, а здесь — нет.

Она поднялась, села, поджав под себя ноги.

— Хватит осуждать меня за сделанный выбор. Я сама отвечу за него перед собственной совестью и перед богами. Просто помоги, если можешь, или дай мне сделать то малое, на что я способна!

Надя не видела его лица, но чувствовала раздражение в голосе.

— Я тебя слышу, — сказал он, решаясь на что-то. — Подожди до утра.

Роджер разбудил ее, когда воздух в доме стал сереть, а предметы обретать очертания. Поднялся одним прыжком. Надя запоздало подумала, что за время их путешествия видела его спящим лишь единожды.

— Иди за мной, девочка.

Когда они вышли на улицу, звезды на небе уже побледнели. Ночная синь стала светлеть, словно кто-то разлил воду на акварельную картину, размывая краски, делая их бледными и прозрачными.

Эол ждал их на площади. Надя издали узнала его голубую куртку, бледнеющую в рассветной темноте.

— Решил сотворить чудо? — насмешливо обратился он к Роджеру.

— Вы снова подслушиваете, бог-сто-ушей? — раздраженно спросила Надя.

— Ни к чему мне это, девочка, — ответил Эол. — Я знал, что ты не отстанешь от него.

— Где русалка? — спросил Роджер.

Эол показал рукой в сторону реки, там, где днем сидели на берегу рыбаки.

— Нужно запереть людей.

— Я видела пустой амбар за садом…

— Эол, отнеси их. И запри снаружи.

— Всех перенести? И детей?

— Всех, — подтвердил Роджер.

Надя не ожидала, что Эол послушается, но бог сразу пропал. Ни шуток, ни требований.

— Чем я могу помочь, Роджер?

— Нужно выманить русалку из воды.

— Что мне делать?

— Пойдем.

Мертвецы и живые столпились у кромки воды, не сводя с реки мутных взглядов. Они нехотя расступились, пропуская Надю и Роджера. В нескольких шагах от берега стоял по пояс в воде староста. Надя узнала его по выцветшей голубой рубахе с васильками. Старик ласково качал кого-то на руках.

— Заставь его выйти из воды, девочка.

— А ты?

— Она не должна меня увидеть.

На траве у воды повисла изморозь. Осень заканчивалась, и вода у берега была покрыта тонкой коркой льда.

Надя задержала дыхание и вошла в воду. Ноги пронзила судорога, но она выдержала, подошла к старику и тронула его за плечо. Староста повернул голову в ее сторону, сердитый и злой. На руках у него, свернувшись клубочком, лежала русалка. Маленькая, чуть больше кошки. Рыбий хвост блестел зеленой чешуей. Маленькие детские ручки, вцепились в рубаху старика. Он качал ее на руках, и она сонно приоткрыла зеленые глаза, чтобы посмотреть на Надю.

Сердце царевны наполнилось жалостью и нежностью.

— Чего приперлась, девка? — с трудом ворочая языком, спросил староста. Губы у него посинели от холода.

Надя оглянулась на берег. Роджера не было. Лишь мертвецы покачивались в такт движениям старосты, словно тоже качали кого-то на руках. Надя всмотрелась в спящую деревню, но охотника нигде не было видно. Ушел? Вернулся за мечом? Она вдруг ясно вспомнила, что его он оставил в избе, а значит, есть немного времени!..

— Ее нужно спасать! У него меч!

— Какой меч? — сердито спросил старик, снова начиная покачивать русалку.

— Есть хочу! — капризно пожаловалась русалка.

— Чего тебе, дитятко? — ласково спросил старик.

— Сахару хочу. Есть у тебя сахар?

— В избе…

— Я принесу!

Надя, расплескивая воду, бросилась к берегу.

— И гребень неси, — плаксиво потребовала русалка.

Царевна вышла на берег, обернулась и увидела, что староста, шатаясь, идет следом, неся русалку.

Надя остановилась, сердце от ужаса ушло в пятки.

— Не сюда!

Эол обхватил ее сзади, зажал рот ладонью, крепко обнял за плечи, и в тот же миг ночные тени сгустились под вербами, превращаясь в Роджера.

Надя забилась, ударила Эола локтем в живот, но он ее не выпустил, даже не дрогнул, а Роджер уже в два шага оказался рядом со старостой и русалкой, схватил старика за локоть, выдергивая из воды. Русалка в ужасе зажмурила глаза, вцепилась пальцами в грудь старосты, голубая рубаха пропиталась кровью.

Роджер отодрал ее от старика и бросил на землю. Русалка расплакалась, скривив детское личико. В амбаре, где были заперты жители деревни, зарыдали дети, заголосили бабы, а мужики ударили что есть сил в двери. Сжалось от горя и тоски Надино сердце. Эол покачал головой.

— Сильная тварь. Даже мне ее жаль.

Русалка забила зеленым хвостом. Упираясь руками в землю, попробовала уползти, но Роджер прижал ее сапогом к земле. Потом посмотрел на Надю через плечо, презрительно усмехнулся и, одним быстрым движением выхватив из ножен меч, отсек русалке голову.

Покатилась голова по склону, остановилась, глядя рыбьими глазами на Надю, — детское личико все еще сморщено от плача, щеки мокрые… И в ту же минуту словно тиски с сердца сняли. Царевна смотрела на русалочью голову и ничего не чувствовала. В амбаре разом все смолкли.