Анна Гаврилова - Приманка [litres]

— Достали? — всё так же сочувственно спросила Иста.

— Накопилось.

Блондинка шумно вздохнула, повторила уже слышанное:

— Это пройдёт.

Я поморщилась, чтобы тут же изобразить новую фальшивую улыбку, а Иста спросила:

— Чай будешь?

Кивнула я не сразу… В конце концов, Иста сама предлагает, и значит, для неё это не слишком напряжно. По крайней мере, моё общество не противно, а если так, то почему нет?

Вслед за хозяйкой я вернулась в комнату и покорно опустилась в стоящее у окна кресло. А Иста отправилась к небольшому столику, на котором располагался чайник и тьма всевозможных коробочек — чаи разных сортов.

Я наблюдала за охотницей по инерции, а потом заставила себя отвернуться и принялась разглядывать комнату. Взгляд споткнулся о полку, где виднелись несколько рамок с фотографиями, и я встала. Словно сомнамбула дошла до полки, протянула руку, чтобы подхватить крайнее фото и услышать:

— Это вечеринка по поводу начала учебного года. Я была на первом курсе.

— А этот парень, который обнимает тебя за талию… — Я замолчала, захлебнувшись вздохом. Ответ уже знала, и он был подобен резкому удару в сердце.

— Нейсон. Мы тогда не виделись всё лето, и я ужасно соскучилась.

Перед глазами всё поплыло, но продлилась эта слабость секунду. Понятия не имею, откуда взялись силы, но я даже улыбнуться смогла.

Парочка, запечатлённая на фото, тоже улыбалась. А ещё обнималась… И Иста выглядела очень хрупкой и женственной на фоне одетого в байкерскую куртку Нейса.

— Нейсон не слишком фотогеничен, — добавила блондинка, звякнув крышкой керамического заварника. — В жизни он симпатичнее.

— Да, точно, — выдохнула я.

Охотница развернулась и уставилась удивлённо. Лишь поймав этот взгляд, я сообразила, что именно ляпнула, и попыталась сделать вид, будто ничего не было. Будто я молчала, а это проклятое «да» просто глюк.

Несколько мгновений тишины, и Иста неловко улыбнулась.

— Прости, мне послышалось.

Я глянула вопросительно, а охотница мотнула головой, добавила:

— Нет, ничего.

Где-то в глубинах моей души происходило крушение хрустальной сказки — мечты длиною в три года. Я будто наяву слышала хруст и звон стекла, чувствовала, как осколки впиваются в плоть и режут её на куски. Было очень больно — рядом с этой болью та, предыдущая, казалась полной ерундой, но теперь я держалась. Вернув фото на место, принялась рассматривать другие. Их было не так много, зато каких…

Иста и Нейсон — всегда вместе, всегда рядом. Счастливые, улыбчивые, довольные жизнью и собой.

— Когда вы начали встречаться? — спросила я.

Рука Исты, как раз разливавшей чай, дрогнула.

— Мне было тринадцать.

— А сейчас сколько?

Девушка помедлила прежде чем озвучить:

— Двадцать один.

Взгляд скользнул по фото, где Иста и Нейсон почти целовались — в этот миг рухнула последняя стена моего волшебного замка. Боль усилилась в тысячу раз и тут же схлынула волной. В моих фантазиях никаких других девушек не существовало, а сейчас я поняла: если бы попыталась вообразить идеальную пару для красноволосого, она была бы именно такой, как Иста. Красивая, стройная и добрая. Очень.

На глаза вновь навернулись слёзы и сразу высохли, а я спросила:

— Ещё фотки есть?

Наверное, это было некорректно — ведь Нейсон пропал, а Иста страдала, но…

Блондинка медленно кивнула, после чего отставила чайник и направилась к платяному шкафу. Она вытащила с верхней полки целую стопку альбомов и лишь теперь уточнила:

— Хочешь посмотреть?

Я хотела. Чувствовала себя настоящей мазохисткой, но понимала — это нужно. Чтобы окончательно развеять иллюзии и излечиться от болезни по имени «Нейсон» навсегда.

— Если ты не против, — сказала я.

Блондинка печально улыбнулась и словно просветлела…

— Я люблю эти воспоминания.

Я судорожно вздохнула и ответила:

— Тогда давай. — И, указав на своё опухшее от слёз лицо: — Лично я, как понимаешь, никуда не тороплюсь.

В собственную комнату вернулась уже за полночь, с чётким намерением упасть на кровать и отрубиться. Этот план был невероятно близок к исполнению, но стоило включить свет, сон отступил, его место занял шок. Просто на полу возле письменного стола обнаружилась большая ваза, а в ней даже не букет — букетище! Целая охапка крупных алых роз.

Первые секунды я стояла и даже не могла пошевелиться. За все восемнадцать лет жизни цветы получала лишь дважды — на последний день рождения и на выпускной. Букеты преподносил Драйст, и они, разумеется, не шли ни в какое сравнение с этим.

— С ума сойти, — совладав с голосом, прошептала я.

А потом прямо как в фильмах о красивой жизни: шагнула к букету, чтобы извлечь зажатый между бутонами конверт, вытащить золочёную карточку и прочитать лаконичное: «Не грусти». И подпись: «Твой Крам».

От этого «твой» бросило в жар, а внутри что-то перевернулось. Я торопливо спрятала карточку обратно и зажмурилась. Крам. Подарил цветы. Мне.

Поступок был за гранью всех представлений о байкере, и что думать, я не знала. Целую вечность тупо таращилась на розы, после чего всё же заставила себя развернуться и отправиться в душ.

Засыпала гораздо дольше обычного — мысли путались, сердце стучало набатом. Странный день сегодня: я потеряла большую любовь и получила самый невероятный знак внимания из всех…

В ВИП-части столовой было непривычно тихо и как будто пасмурно. Минимум разговоров за столиками, а в одежде студентов преобладал чёрный цвет. Увидав всё это, я невольно опустила голову — на похороны Мака собирались практически все, наверное, я была единственной нежелательной персоной. А родственники Ривса ничего подобного не устраивали. Не знаю почему.

Прежде чем взять поднос, огляделась в поисках Крама, однако брюнета не обнаружилось. Это стало поводом вздохнуть с облегчением — просто я по-прежнему не знала, как реагировать на букет и, главное, что говорить.

Вот теперь подхватила поднос, шагнула к застеклённому прилавку, а потом отправилась к привычному столику. А поздоровавшись с девчонками и усевшись на стул, услышала:

— В Сити погибли ещё трое охотников. — Реплика принадлежала Руф.

Внутри словно что-то оборвалось, а сердце в груди споткнулось. Несколько секунд я смотрела на девушку, затем приступила к еде. Не торопилась, жевала медленно, но вкуса блюд не чувствовала, кофе тоже показался пресным.

Говорить не пыталась, остальные тоже молчали. Лишь в конце завтрака всё та же Руф сообщила:

— Мы сейчас уезжаем, и большинство планирует заночевать в Дамарсе.

Я задумалась и кивнула — спасибо за предупреждение. Очутиться на этаже в одиночестве и не знать, почему так пусто, это отличный повод для паники.