Елизавета Дворецкая - Дракон восточного моря, кн. 3. Каменный Трон

– Ладно тебе дурью маяться! – Проницательно поглядев на него, Торвард дружески хлопнул его по плечу. – Ты знаешь, что моя мать до сих пор считается дочерью рабыни?

Бьярни в изумлении поднял на него глаза. Он знал, что кюна Хёрдис имеет славу могучей и опасной колдуньи, но его даже мельком не посещало сомнение в том, казалось бы, само собой разумеющемся обстоятельстве, что Торбранд конунг в свое время выбрал себе в жены знатную и сведущую женщину.

– Когда она родилась, ее отцом был квиттингский хёвдинг Фрейвид Огниво, а матерью – чужеземная рабыня из его дома. Потом он погиб, потом мой отец на матери женился, она уже была по закону свободна, но все равно считалась дочерью рабыни. И уж только прошедшей зимой я узнал, что ее мать происходила из наследниц Дома Фидаха, сына Круитне, с Козьих островов. – Торвард усмехнулся. – Она сама еще об этом не знает. Приеду расскажу – вот ей будет подарок! Куда там всяким кольцам!

И вот тут Бьярни перестал что-то понимать. Почти как и он сам, Торвард конунг у себя дома считался потомком чужеземной рабыни. Но почему-то на нем это совершенно не сказалось. Значит, с самого начала он, Бьярни, что-то понимал неправильно…

Но разве он в этом виноват? Этот взгляд ему внушили все те, кто окружал его с рождения: отец, домочадцы, соседи… Даже йомфру Ингебьёрг… В особенности йомфру Ингебьёрг!

– Я во что бы то ни стало должен раздобыть надежные доказательства моего происхождения, – сказал Бьярни, помолчав. – Иначе мне не стоит возвращаться домой. Я обещал эти доказательства… кое-кому.

– Ну-ка, ну-ка? – Торвард приподнял бровь, в его живых темных глазах загорелось любопытство.

Бьярни никогда не держал душу нараспашку, но само настырное любопытство конунга фьяллей побуждало выговориться, словно тот имел право знать то, что его интересовало. И Бьярни рассказал, как он сватался к Ингебьёрг и почему ему было отказано.

– И ты что же, до того ее ни разу не видел? – расспрашивал Торвард по ходу дела. – И стал свататься? Ну, ты храбрец, я бы так не смог! – Он усмехнулся. – А вдруг бы оказалась страшная, как кривой тролль?

– Какая разница, как она выглядит? – Теперь уже Бьярни пожал плечами. – Она считалась лучшей невестой округи. И если она достанется мне, все люди будут знать, что я женился на лучшей невесте харада, и это прибавит мне чести.

– А счастья?

– Но честь – первое условие счастья, разве нет? – Теперь уже Бьярни выразительно приподнял брови, заглядывая в глаза конунгу фьяллей. И сам поразился: сказал бы ему кто-нибудь год назад, что он будет на равных разговаривать с таким собеседником и даже немножко посмеиваться над ним. – Неужели я, сын уладской рабыни, должен тебе, конунгу, объяснять, что честь дороже всего на свете, а за бесчестьем и беда тут как тут?

– Это правда.

Лицо Торварда при этих словах изменилось: оживление исчезло, черты стали какими-то более резкими, в глазах затлел темный горький огонь. Мало было на свете людей, которые лучше него знали беду и бесчестье!

– Но и честь – не счастье само по себе, – продолжал он. – Ну, отстоял я свою честь, когда Эрхина… Ну, это очень длинная сага. Я отымел всех тех, кто пытался отыметь меня, да так, что об этом узнал весь Морской Путь. Но я тебя уверяю, счастья мне это не прибавило ни на хрен собачий. И всю мою славу победителя острова Туаль я отдал бы в обмен на то… чтобы в жизни не видеть Эрхины, не знать никаких священных тайн, а просто встретить на берегу красивую рыбачку и влюбиться по уши. Попадись мне наконец такая, которую я смогу полюбить навсегда, – я ее на руках унесу, я на ней женюсь, и плевать, чья она там будет дочь.

– Ты просто так говоришь, – упрямо возразил Бьярни. Он не так чтобы совсем не верил, он не хотел признать, что так можно. – Конунги не женятся на простых девушках.

– Женятся. Один наш конунг, мой предок, так женился. Отец моей прабабки по отцу, кюны Рагнхильд, конунг Ульверик Рыжий, как-то собирал дань и ехал с дружиной через горы. Навстречу ему шла дочь бонда с молочным ведром в руке. Когда она приблизилась, конунг остановил коня, посмотрел на нее и сказал: «Ну, вот ко мне и пришла моя королева». А если можно было ему, почему нельзя мне? Они хорошо прожили, у них было семеро детей, и все выросли достойными людьми. Так говорит сага, а уж она-то не соврет!

– Не буду спорить с сагой. Но чтобы вернуться в Камберг и жить там с поднятой головой, я должен взять в жены Ингебьёрг дочь Халльгрима. Если я привезу доказательства моего родства с ригом Миадом, она уже не сможет мне отказать.

– Она тебе так нужна? Послушал бы ты моего совета, я уж в женщинах разбираюсь! Ингебьёрг твоя – стерва редкостная, и если ты не хочешь себе отравить всю дальнейшую жизнь, то не бери ее. Найди другую, не такую гордую, которая тебя полюбит самого по себе, а не как королевского внука! Знаешь ли, тинги и пиры бывают раза два-три в год, а жить с ней бок о бок придется каждый день!

Бьярни покачал головой. Честь и достоинство в его глазах были неразрывно соединены с образом Ингебьёрг, и он не мог от нее отказаться.

– Постой, какое там – вернуться на Квартинг? – сообразил Торвард. – Я думал, ты тут на всю жизнь обосновался. Ты ведь уже почти ард-риг. И за каким троллем тебе эта Ингебьёрг, если ты на королеве женился?

– О боги… – пробормотал Бьярни. – Я забыл.

Торвард понимающе усмехнулся. А Бьярни подавил вздох. Даже сейчас, сидя у подножия Каменного Трона, он, думая о будущем, неизменно видел себя в Камбифьорде. Казалось бы, все в его жизни изменилось: он уже не раб и даже не сын рабыни, который в женитьбе на Ингебьёрг, дочери Халльгрима из усадьбы Коровья Лужайка, видел высшую честь и наивысшее счастье для себя. Здесь, на Зеленых островах, он женился на королевской дочери и сам стал королем. Ему уже не нужна Ингебьёрг, у него есть жена, королева Фиал. Правда, Бьярни все время приходилось напоминать себе об этом: женитьба стала для него только средством найти помощь, и о самой Фиал он вдали от нее почти не вспоминал. И только теперь до него понемногу стало доходить, что он круто изменил свою жизнь и что это насовсем.

И все же мысль о том, чтобы остаться на Зеленых островах навсегда, смущала его. Не будучи особенно честолюбивым, он не мог в обладании Каменным Троном найти замену всему, что утрачивал. Да, он был внуком короля Миада, но он также оставался сыном Сигмунда Пестрого и уроженцем округи Камберг. И пусть округа Камберг не могла предложить ничего похожего на чудеса Зеленых островов, Бьярни чувствовал себя неразрывно связанным с ней и свою новую славу должен был принести именно туда. Эта слава не доставляла ему истинной радости, пока о ней не знают Хугвид бонд и фру Сванлауг, и Ульв Седая Шкура, и Вандиль Толстобрюхий со всем его семейством. Да и Ингебьёрг с ее надменными родичами – пусть знает, что «сына рабыни», с презрением и насмешками отвергнутого ею, с радостью избрала в супруги настоящая королева! Сама его слава была будто подарок, который Бьярни приготовил им и не мог радоваться в полной мере, пока подарок не будет вручен по назначению.