Елизавета Дворецкая - Лес на той стороне, кн. 2: Зеркало и чаша

Да, это была Лютава. Такую, как она, не забудешь, если увидишь хоть один раз. Только теперь на ней не было десятка серебряных височных колец, не было венчика и ожерелий. Коса растрепалась, темно-русые пряди падали на лицо, а одета она была в простую серую рубаху и серый волчий полушубок мехом наружу. Увидев этот мех, Зимобор даже подумал, что волчица ему померещилась и он принял женщину, одетую в волчий полушубок, за зверя.

Лютава смотрела на него с таким неподдельным ужасом, как будто оборотнем был он сам и собирался съесть ее живьем. И сквозь этот ужас на ее выразительном лице проступало нечто настолько дикое, настолько лесное, что Зимобор ясно вспомнил волчью пасть с белыми зубами и понял: волчица ему не померещилась.

– Вставай! – Он попытался поднять ее, но девушка застонала и снова упала.

Зимобор глянул вниз и увидел на подоле ее рубахи большое пятно крови. Кровь капала на земляной пол и блестела там черной маслянистой лужицей. Зимобор приподнял край ее подола – толстый вязаный чулок был разрублен, кровь текла из резаной раны. Значит, он действительно задел мечом лапу волчицы и это ее кровь сохнет у него на лбу.

Девушка постанывала и цеплялась за него, потому что не могла стоять. Понимая, что здесь все слишком сложно и опасно, Зимобор все же не мог не видеть, как женщина страдает от боли. Прежде всего он видел в ней человеческое существо и совсем ее не боялся.

– Перевязку готовьте! – бросил он кметям. – Ведогу зовите!

Опустив на пол меч, он взял Лютаву на руки и вынес из овина. Перевязать ее можно было и здесь, но почему-то он этого не сообразил и понес в ту избу, где ночевал сам.

Во дворе уже никто ни с кем не дрался, дозорные торопливо разводили угасшие костры. Зимобор принес девушку в свою избу, громко крича, чтобы дали дорогу. Кмети, обернувшись и увидев их, расступались с изумленными лицами. Здесь тоже были раненые, но для девушки сразу освободили место, и Зимобор посадил ее на скамью. Судя по лицам кметей, каждый думал, что ему это снится. Девушка, да еще вроде та самая, что была в Селиборе? Откуда она здесь? Как сюда попала? Что это значит?

– Осторожно! Близко не подходи! Оборотень она! – торопливо пояснял бдительный Жилята, который всю дорогу провожал их с мечом наготове. – Посторонись, Хвощ!

В другой руке он нес меч Зимобора, а позади отрок тащил добычу – меч и шлем сбежавшего оборотня. Обе вещи, кстати, были очень дорогие, хорошей работы, шлем – восточной, а меч – франкской [16].

Посадив Лютаву, Зимобор сам стянул с ее ноги меховой короткий сапожок и шерстяной чулок. Рана была довольно длинной, но клинок задел только мягкие части, а сухожилия и кости, похоже, не были повреждены.

– Да что ты с ней возишься! – восклицал Жилята, пока Зимобор под общий удивленный гул обмывал ее рану и накладывал повязку. – Заживет, как на собаке! Она же оборотень! Завтра будет бегать, будто и не было ничего. Если не прирежут…

Закусив губу, Лютава бросила на Жиляту злобный взгляд, но молчала, не опровергая того, что она оборотень.

Наконец Зимобор закончил перевязывать, и она торопливо одернула подол. Потом провела руками по волосам и огляделась выжидающе, словно хотела спросить: и что теперь со мной будет?

– Да, подруга! – протянул Зимобор. Разогнувшись, он встал перед ней, положив руки на пояс. – Что? Ты нам приснилась?

– Вроде того, – буркнула Лютава. – Сны страшные видишь? Вот, это я.

– Ты – оборотень?

– Не совсем. Это мой брат.

– Какой брат?

– Лютомир.

Зимобор вспомнил чародея, с которым дрался в овине. Действительно, похож на Лютаву, как родной брат.

– А! – На память ему пришли слова княгини Замилы. – Ваша мать, говорят, была чародейка и зналась с Велесом? И Велес, значит, твой отец?

– Мой отец – князь Вершина. А Лютомира – Велес.

По тому, как она это сказала, Зимобор вдруг подумал: а ведь ей очень обидно, что она родилась всего-навсего от какого-то князя Вершины, а не от бога.

И это, наверное, правда. Тот, кто остановил время, чтобы беспрепятственно пройти между чужим вдохом-выдохом, действительно должен быть сыном бога. И если бы не венок Младины, все это могло бы кончиться для Зимобора очень плохо.

Всего этого было слишком много для одного раза. Зимобор чувствовал возбуждение и при этом был так утомлен и обессилен, что его не держали ноги. Ему даже не хотелось задавать вопросов – хотелось только спать.

– Тебя связывать? – спросил он у Лютавы.

– Что?

– Ну, связывать, чтобы до утра не сбежала? Ноги, чтобы не ушла, руки, чтобы не колдовала? Глаза завязать, чтобы не сглазила, рот заткнуть, чтобы не заклинала?

– Вот-вот, правильно, княже! – торопливо одобрил Жилята. – Это все вместе!

– Да куда я убегу! – с досадой ответила девушка и кивнула на перевязанную ногу. Ясно было, что она непременно убежала бы, если бы не рана.

– Ну, смотри. Значит, так! – Зимобор поднял глаза и нашел лица Судимира и Моргавки. – Чья теперь стража?

– Достояна. Только что пошел.

– Значит, перевязывать кого осталось, костры жечь, дозорным смотреть, остальным спать. Да, Сечеслав там как? Не сбежал?

– Любиша там с ним.

– Ну и ладно. Теперь у меня не один, а два заложника получается. Эх! – Зимобор хмыкнул и покрутил головой. – Что же вы все лезете ко мне, вяз червленый в ухо! – Он опять посмотрел на девушку. – Сколько, говоришь, всего детей у князя Вершины?

– Одиннадцать, – ответила Лютава, которая раньше ничего такого не говорила.

– Одиннадцать? – Зимобор поднял брови. – Двое уже у меня, а еще одного видел – еще восемь. Стало быть, гости ожидаются? И все с мечами да с топорами! Ладно, по двадцать гривен за каждого, – Судимир, подсчитай, это сколько же будет?

– Двести двадцать, – невозмутимо ответил десятник, никогда в жизни не видевший сразу столько серебра.

– Да ну! – Зимобор совсем развеселился. – А у арабов дирхемы не кончатся? Дурной вы народ! – вразумлял он Лютаву, которая в недоумении смотрела на него. – Я же непобедимый, меня одолеть невозможно, даже если все одиннадцать не по очереди, а сразу навалятся! И еще батюшку прыткого до кучи прихватят! Непобедимый я, потому что сила неземная за мной стоит!

– Я видела! – вырвалось у Лютавы. – Она…

– Молчи! – Зимобор сообразил, что кмети, напряженно слушающие их разговор, о Младине ничего не знают и знать им не надо. – Язык прикуси! Понимаешь теперь, что нечего на меня бросаться?

Лютава закивала.

– Мы не знали, – сказала она. – Лютомир не знал. Мы бы тогда не стали…

– Поумнеете теперь. Ну, ладно. Я сказал, всем спать. Иди сюда, что ли?

Зимобор снова взял Лютаву на руки и уложил на мешок, где раньше спал сам. Кмети подвинулись, Зимобор лег рядом с ней, укрылся своим полушубком, повернулся к вятичанке спиной и тут же заснул. Не одолеваемый ни тревогой, ни какими-либо иными чувствами.