Елизавета Дворецкая - Ночь богов, кн. 2: Тропы незримых

– Что ты меня спрашиваешь? – Благота с беспокойством глянул на Лютаву. – Это с князем Вершиной разговаривать надо. А мне чужие земли делить не к лицу.

– Это они сейчас чужие. А потом наши будут.

– Был бы хоть Лютомер здесь – с ним бы тебе и договариваться.

Оба посмотрели на Лютаву. Она открыла было рот, чтобы ответить… и тут ее внутреннего слуха достиг отчаянный призыв. Брат позвал ее – и она застыла с приоткрытым ртом и остановившимися глазами. Благота и Ярко переглянулись, боярин понимающе двинул бровями. Ярко даже немного растерялся – угренская княжна вдруг словно потеряла сознание, исчезла из собственного тела, забыв его на этой лавке, как ненужный плащ.

Примерно так оно и было, – ощутив, с какой силой отчаяния Лютомер зовет ее на помощь и какая сильная опасность ему грозит, Лютава буквально выпрыгнула в свое «навье окно», в прыжке принимая облик серой волчицы, чуть хромающей на левую заднюю лапу. Но ни хромота, ни какие-либо силы в мире не могли сейчас задержать ее – серой молнией она мчалась по тропам незримых туда, где ее брат нуждался в ней. Призыв вел ее, как по ниточке.

И она увидела их – белого волка и бурого медведя. Она сразу поняла, что этот медведь – дух князя Бранемера. Весь род Витимеровичей был тесно связан со служением богине Ладе, и дух их, выходя на тропы Навного мира, принимал облик посвященного ей животного. Но сам Бранемер, не будучи волхвом, не мог выходить из тела на самом деле – так отражалась в Навном мире та схватка, которую они сейчас вели наяву.

Но здесь был и кое-кто третий. Возле бьющихся волка и медведя крутилась собака – среднего размера, рыжевато-бурая, с гладкой шерстью и вислыми ушами. Лютава отлично помнила, где видела эту собаку, – в пещере зверозмея! Именно такой облик на тропах Навного мира принимал дух Галицы. И теперь она была здесь! Выискивая подходящий случай, она кусала волка за лапы, совалась, заставляя споткнуться. Он отмахивался, огрызался, но не мог отогнать ее как следует, поскольку все его основные силы и внимание приковывал к себе медведь.

Беззвучно, как сама воплощенная ярость, Лютава бросилась на собаку, собираясь растерзать ее на месте. Уже в последний миг собака мельком заметила ее приближение и рванулась в сторону. Зубы волчицы лязгнули у нее над ухом, а собака юркнула куда-то вниз и пропала. Вышла из Навного мира вовсе. Вернулась в человеческое тело. А где это тело – Лютава очень хотела бы знать.

Она оглянулась – белый волк лежал поверх медведя, вцепившись зубами в загривок. Медведь был неподвижен, хотя жив, – видимо, в Явном мире Бранемер уже не думал о сопротивлении.

И Лютава медленно, острожно закрывая за собой двери, вернулась в Явный мир и в свое тело. Перед глазами снова появились Благотина братчина, огонь в очаге, озадаченные и обеспокоенные лица боярских сродников.

– Что с тобой? – обратился к ней Ярко. – Говорила и вдруг будто заснула сидя.

– Все хорошо. – Лютава с облегчением улыбнулась. – Мой брат Лютомер одолел. Теперь можно и вперед идти хоть до самой Десны – никто нас больше не остановит!

Лютомер, избавившись от досадной помехи, снова сосредоточил все внимание на поединке в Явном мире. Бранемер уже начал выдыхаться – его мощь против слишком ловкого оборотня ничего не давала, а Лютомер все так же вился вокруг, выискивая возможность для единственного верного удара. И нашел. Собравшись с силами, он нанес неожиданно мощный удар щитом по щиту, сбил его в сторону и рубанул мечом по плечу Бранемера.

Плечи дешнянского князя защищали стегач, кольчуга да еще и край стеганого подшлемника. Рана была не слишком глубока, но от силы удара и мгновенной боли Бранемер покачнулся и на миг замер. А Лютомер, не делая ни малейшей остановки, нанес второй удар, по шлему.

Пробить шлем мечом нельзя, но самим ударом дешнянский князь оказался оглушен и упал без сознания. Лютомер выпустил меч, схватил щит обеими руками и замахнулся, чтобы ударить кромкой щита по спине противника и тем покончить с ним, но краем глаза уловил в воздухе быстрое движение и пригнулся, метнулся в сторону, закрывшись щитом, который так кстати оказался в руках. Кто-то из дешнян, видя почти неизбежную гибель своего князя, не выдержал и метнул боевой топор, хотя вмешиваться в поединок вождей было нельзя. Сердце не выдержало – Бранемера в дружине любили.

Топор полетел мимо, не причинив вреда, но Лютомер за эти мгновения опомнился. Дешнянский князь лежал перед ним без чувств и находился в полной его власти – хотя бы еще несколько мгновений. Убить он еще успеет, зато живой дешнянский князь может оказаться ему полезнее, чем мертвый. Ведь этим ударом он не уничтожит все войско, а вот повод к мести наследникам убитого князя даст неоспоримый.

Поэтому Лютомер только приставил нож к шее Бранемера и быстро огляделся, выискивая, нет ли еще какой опасности.

Остатки дешнянских кметей – человек пять или шесть, кто еще оставался на ногах, – собрались на одной стороне тропы, и впереди всех стоял Яровед с поднятым посохом, словно сам собрался драться. Бойники, числом чуть побольше, человек восемь, стояли напротив. Пространство битвы усеивали тела, разбитые щиты, брошенное оружие, но некоторые из тел шевелились – Бережан пытался ползти к своим, стиснув зубы и зажимая окровавленной рукой рану в бедре. Как всегда – под край щита пропустил…

– Стой, стой! – кричал Яровед. – Не убивай! Посмотри, волк ты угренский, вокруг посмотри!

Лютомер послушался и огляделся. Со стороны нижней Неручи на тропе появились вооруженные люди, причем по юным лицам большинства и по волчьим шкурам на плечах тех, кто постарше, Лютомер узнал бойников. Но не своих и не Хортославовых бойников чурославльской волости. Скорее всего, это бойники с Десны – еще бы, как же они могли остаться дома, когда сам князь идет воевать! И их насчитывалось около пяти десятков. Против восьми или девяти человек, оставшихся у него. Задние напирали, но передние не решались приближаться, хорошо видя блестящее железо клинка, прижатое к беззащитному горлу их бесчувственного князя.

– Эй, ты! Оставь его! Отойди, кому говорю! – крикнул какой-то молодой, повелительный, дрожащий от гнева и волнения голос.

От толпы бойников к нему шел молодой «отреченный волк», чем-то неуловимо похожий на Бранемера.

– А ну стой! – в свою очередь приказал Лютомер и вздернул голову Бранемера повыше, держа за ремень шлема. – Разбежался!

Дешнянский варга остановился. Видно было, что даже в таком угрожающем положении он привык скорее распоряжаться, чем принимать чьи-то распоряжения.

– Ты кто такой?

– Я-то кто? – Молодой упер руки в бока. – Я – варга Витимер, брат дешнянского князя Бранемера. А ты – я знаю кто! Отойди от моего брата! Если тронешь, от городишки твоего и следа не останется, а с тебя самого я шкуру живьем спущу, так и знай!