Владимир Ильин - Напряжение 4 [СИ]

– Миллиона два потеряла, – буркнул я девушке, выходя из кафе и придерживая для нее дверь. – Так или иначе ведь вылечит. Нет в тебе хозяйственности, ох нет…

Та, впрочем, словно не обратила внимание на мою галантность – будто я пустое место.

– После трех миллиардов потерь? – Зло хлопнула она дверью автомобиля.

– Карманы бы хоть проверила, – проворчал я, заводя мотор и выруливая с парковки.

Ника замерла, затем медленно потянулась к потайному кармашку пиджака в брючном костюме. Ощупала шов, под которым был запрятан артефакт. Не успокоилась, стянула с себя пиджак, распорола нитку и изумленно посмотрела на то, что уже считала коварно похищенным и отданным врагу.

– А что тогда у Бориса Игнатьевича? – С удивлением пробормотала Ника.

– Статья у него. За хищение и подлог служебного имущества, – отозвался я. – Одно дело – забрать из хранилища и потерять, а другое – подменить на дубликат собственными руками.

– Но зачем?

– Думаешь, я ему верю? Дернется – и кое-кто устроит неплановую инвентаризацию.

– Максим, – произнесла Ника после долгого молчания. – Почему ты так с Пашей?

– Как именно? – Уточнил я, выруливая на Садовое кольцо.

– Ну… Их же действительно выкинут без прав, без документов, нищими на улицу, – тревожно спросила девушка.

– Все мы появляемся в мир через боль и слезы, без гроша в кармане… Главное, чтобы в этот момент нашелся человек, который будет нас любить.

– Ты встретишь их? – Встрепенулась Ника, словно затаенная надежда оправдалась.

– Я – нет. – Покачал я головой. – Они меня ненавидят. Если узнают, кто стоит за изгнанием – станут ненавидеть еще больше.

Объяснять им, что иначе никто и никогда не выпустит их из сытого и унизительного рабства, мне не интересно. Лучше честная ненависть, чем рассуждения о том, что кнут барина бывал мягок, а корыто с баландой всегда полным объедков с барского стола. Не потому, что там они были счастливы, а из чувства противоречия при виде меня. Тем более, что я не предлагаю счастье, а только возможность его получить.

А люди сейчас такие привередливые.

– Ты хочешь предложить встретить мне? Но наш род не сможет… – Погрустнела девушка. – У нас нет таких сил.

– Нет бойцов, нет денег, нет влияния. Ты абсолютно права. – Согласился я с ней, притормаживая на очередном светофоре. – Совершить такой безумный поступок может только Великий род.

Ника дернулась на месте и недоуменно посмотрела на меня.

Я же смотрел на точку в небе над центром Москвы, где некогда высилась, а ныне снесена до фундамента, башня князей Борецких.

– Вам до него предстоит еще очень и очень долгий путь.

В кирпично-коричневое здание ИСБ на Лубянке князь Черниговский прибыл в сопровождении кортежа адвокатов, машины скорой помощи и личного охранения. Во всем своем княжеском величии, он лично поприсутствовал на вручении официального требования представителю секретариата ведомства, довольно вежливо попросил проводить его к сыну, а когда служба безопасности сослалась на отсутствие полномочий, прошел за ограждения и отправился искать принца клана лично.

У начальника караула были четкие инструкции, как действовать, когда кто-то пытается прорваться внутрь охраняемого периметра. Но не было ни малейшего понятия, что делать, если турникет с ограждением движением руки сносит в сторону природный князь в ранге «виртуоз», он же глава министерства внутренних дел его страны (пусть даже выступающий сейчас в роли взбешенного отца).

– Не надо, пожалуйста! – Нашлись грозные, но насквозь неубедительные слова в спину разъяренного мужчины, выглядевшего в своем черном костюме и массивных роговых очках чиновником средней руки.

Но от простого чиновника не веет такой запредельной жутью, а тени от светильников не начинают ползти по своей воле и цепляться за ноги и рукава формы.

А тут еще охранение князя, коих было шестеро, стало смотреть изготовившимися к прыжку хищниками. Эти изначально выглядели матерыми убийцами при исполнении.

В общем, если и было у кого уставное желание развернуть к князю ствол укороченного автомата и полоснуть по ногам очередью, то сейчас стало страшно и вздохнуть слишком сильно.

– Но это же захват здания, – произнес негромко постовой, нервно косясь на людей клана Черниговских.

– Согласно древним правам рода, – поправил очки один из адвокатов, что разумно сгруппировались у дальнего угла холла и вне зоны возможного боестолкновения. – Княжеская семья неподсудна и не смеет удерживаться в заточении. Тот, кто посмел задержать княжича даже на секунду, повинен смерти. – Добавил он вполне грозно для своей субтильной комплекции потомственного крючкотвора. – Соучастие осложнит вашу судьбу и карьеру.

– Мы нажали на тревожную кнопку, – честно предупредил начальник караула.

– Это ваши проблемы, – пожал плечами старший охранник княжеской свиты. – На вашем месте, я бы давно звонил наверх.

– А можно? – Поинтересовался караульный.

– Валяй, – равнодушно раздалось ему в ответ.

И тот сорвался к будке со служебным телефоном – вызванивать хоть кого-то, на кого можно было переложить груз проблем с собственных плеч.

«Так стреляй!» – грозно советовали капитаны, «Приказываю задержать любой ценой» – чуть более реалистично смотрели полковники, «Ничего не предпринимать» – осознал информацию единственный генерал, который был на связи из длинного списка внутренних телефонов ведомства.

Потому что стрелять – это здорово. И даже задержать – весьма полезно. Но когда ощущаешь себя мошкой, смерть которой даже не заметят, все-таки хочется послужить родной стране и умереть за нее с чуть большей пользой. Ведомство в этих стенах не являлось центральным, выполняло на большей своей площади функции связей с прессой и информационного центра, и по специфике своей не охранялось с расчетом на вооруженный прорыв одаренных. Центр города – если ситуация дойдет до такого безумия, как захват институтов власти, то все силы понадобятся не здесь, а в Кремле. На единичные случаи как раз и была тревожная кнопка – в конце концов, есть у них кому усмирять и таких гостей, не к ночи будут помянуты. Тем не менее, по выходу из зала, палец бойца продолжал лежать на спусковом крючке.

Князь же во все это время продолжал поиски. Выглядело это до обыденного просто – он открывал все двери, которые открывались, и вышибал Силой те, которые сопротивлялись его желанию взглянуть внутрь. При этом он громко звал княжича по имени, прислушиваясь к ответу. Все, что он действительно хотел – забрать сына в родовую башню, в дороге выставить ему подходящий диагноз силами привлеченных к операции медиков, дабы отделаться от вызова по официальному запросу, и замять вопрос так, как он это делал многажды в похожих случаях.