Владимир Ильин - Напряжение 4 [СИ]

Ника резко обогнула меня и распахнула дверь. Отшатнулась было от вида еще одного охранника, почти близнеца тому, что был у входа и в оторопи замерла.

Я просочился между ней и косяком двери, отодвинул охранника рукой в сторону и встал рядом со смущенно почесывающим затылок Федором, выглядевшим сегодня обычным молодым парнем в толстовке с затейливым принтом и неведомо откуда взявшейся челкой, достающей до глаз. Но улыбка – она была прежней.

– Вот, – указал он жестом в центр комнаты и заглянул мне в глаза, ожидая похвалы.

А в центре комнаты, ни жива ни мертва, стояла испуганная китаянка лет двадцати, в милом костюме горничной с фартучком, с меховыми кошачьими лапками на ладонях и ободом с ушками в зеленых волосах.

– Это Го Дейю, младшая принцесса рода Го. Одаренная в ранге «учитель». – С гордостью произнес брат.

– О-бал-деть. – Протянула Ника, во все глаза рассматривая девушку.

– Федор, – строго произнес я. – Я сколько раз говорил: нельзя похищать людей, и не испытывать при этом чувство вины!

– Но я не похищал! – С возмущением произнес брат. – Я попросил князя, а он простил клану Го один из долгов. Вот и все!

– М-да? – Задумчиво произнес я, пытаясь представить, за какой долг можно попросить принцессу главной семьи.

– Да! Правда, она милая? – С нежностью посмотрел он на китаянку, а та с опаской покосилась в ответ, сделав микрошажок назад.

– А все это, – указал я на одежду. – Это стандартный комплект поставки?

– Не, они ее вырядили в что-то некрасивое и громоздкое. – Отмахнулся Федор. – Лицо зачем-то белым намазали, вещи еще эти мрачные… Да и атмосфера там давящая, – передернул он плечами. – Все плачут, все угрюмые, будто умер кто. Как они там только живут? Ладно хоть сегодня ненадолго заехали…

– О-бал-деть.

– Так а лапки откуда?

– Ну, они ей идут, – мудро заметил брат. – Правда «Ня»?

– Да какое «Ня», это ж не Япония, а китайская подделка. – Обошел я девушку и констатировал еще и пуховый хвостик сзади.

– И ничего не подделка! – С горячностью заступился Федор. – Ты посмотри какое качество, какой дизайн! Да это как минимум Xiaomi!

– Максим, я передумала жаловаться твоему брату. – Обескураженно произнесла Ника.

– А это она, да? – Словно только что обнаружив, Федор с интересом присмотрелся к девушке. – Нет, ну здорово. А если еще лапки и ушки добавить…

– Максим, я пойду. – Забеспокоилась Еремеева и отшагнула к двери.

– Подожди на кухне. – Попросил я. – И чай завари. Мне тоже. Всем чай. – Вздохнул я, оглядывая тревожно смотрящую на нас принцессу. – Она хоть английский знает?

– С этим загвоздка, – признал Федор. – Дали то, что было. Без языкового пакета. Только китайский.

– Федор…

– Но можно ведь и со словарем, – был настойчив брат, а затем заглянул мне в глаза и с полной серьезностью произнес, чуть подрагивая голосом от эмоций и искренности. – Я не хочу, чтобы ты выкрадывал кого-либо и попал в неприятности. Все уже есть. Не надо никуда лететь. Пожалуйста.

– Максим, я все же хочу пожаловаться твоему брату, – донеслось из проема двери.

– Пойдем пить чай, – признательно улыбнувшись, пожал я Федору плечо, мягко развернул его от себя и пошел за ним следом.

Чтобы он не увидел эмоции на моем лице. Как и любому нормальному человеку, который уже похитил другого человека, мне было стыдно.

Люди клана Аймара не рождаются на равнинах и в долинах рек; не появиться им и среди леса, в пещерах и на глади океана.

Первый крик нового человека клана должен отразиться от горных кряжей, прокатиться осыпью по каньонам и отозваться громовым эхом. Следующим звуком в мире будет голос матери ребенка, что, срывая связки, станет предлагать горам имя за именем, пока духи неба не примут истинное, отметив его оглушительным раскатом сошедшей с вершин лавины.

Пакэри Инка Тинтайа – услышали вершины Анд двадцать два года назад, и третье имя было выгравировано в камне на родовых скрижалях, а два других были сообщены тем, кто не входил в семью.

Говорят, духи неба редко признают даже пятое имя – слишком многого просят родители для своего ребенка, и молчание гор в ответ побуждает снизить запросы к судьбе-заложенной-в-имя, дабы не остаться безымянными совсем. Но в этот раз духи прислушивались особенно тщательно, выбирая достойное имя той, что станет говорить с ними по праву крови, будучи первой дочерью главы клана. Они выбрали – и горы содрогнулись, лишаясь снежных корон.

Начиная свою жизнь в горах, истинный Аймара предпочитает завершить круг жизни на берегу озера Умайо. Там его эхо, зарожденное первым криком, стихнет навсегда.

А вот в период между рождением и смертью, представитель Великого клана вправе быть где угодно.

Аймара Инка жила в Нью-Йорке уже третий год. Родственники неохотно отпустили любимую дочь в большой город, но и не препятствовали, зная, что более всего манит неведомое и запретное. Рано или поздно каждый ребенок клана желал оказаться в декорациях любимого кинофильма, сериала или книги – так что пусть поедет и разочаруется сам, чем не станет верить правде из уст старших.

А он разочаруется. Не важно, какой будет та причина, что упомянут после прибытия домой – равнодушие людей за красивыми улыбками; бедные кварталы, полные нищих и сумасшедших; приторная сладость покупной воды или продукты, которые невозможно есть. Там просто нет гор – и это будет главным, что станет звать домой.

Три года назад истинная Аймара закричала в полный голос на Таймс сквер. Не от испуга, ужаса или радости – просто, чтобы услышать эхо собственного голоса среди восхищающих в тот миг монструозных высоток. Но не услышала ничего. Воздух, зажатый бетонными колоннами, стянутый линиями авеню и улиц, не вернул обратно восторг юной девушки. Он был мертв, и ни один дух неба не согласился бы тут жить.

Даже люди – и те постарались отвернуться от ее крика, словно не замечая. Потому что крик – это чужие проблемы, а в большом городе они никому не нужны.

Потом были три года Корнельского университета по направлению компьютерной техники и вычислительных сетей. Клан нуждался в тех, кто мог помочь ему с космической программой, к которой Аймара потихоньку подбирались. Горы все еще не были покрыты объективами спутников, и партизаны из года в год продолжали делать мелкие пакости, которые давно следовало прекращать. Покупать же у кого-то готовые решения – означало позволить продавцу смотреть на дома и горы клана одновременно с собой.

В университете мнение девушки о людях изменилось в лучшую сторону. Может, потому что молодость – она всегда ярче и живее, отзывчивей и более открыта новому. А может оттого, что стоимость обучения отсекала от университетских кампусов неустроенную часть общества, о которой тут старались не вспоминать. Для тех, кто выходил за стены, были даже списки улиц, по которым официально не рекомендовалось ходить – там слишком сильно ненавидели чужое благополучие и полагали его отнятым лично у себя.