Николай Басов - Магия Неведомого

– Тут места, сахиб, уж больно неказистые, – буркнул Тальда.

– Не спорь, ты делай, что велено.

Тальда высунулся, и его сразу же стукнула по роже одна из веток, из рассеченной губы потекла кровь. Он зажал ее, и – вот ведь франкенштейновское отродье – возница почувствовал запах крови, обернулся, придерживая свой капюшон, который он, оказывается, натянул плотнее на голову, и тогда-то Тальда объяснил ему, что нужно делать. Зато, когда слуга снова уселся напротив рыцаря, оказалось, что франкенштейн не возражает против остановки.

– Он остановится, – сказал оруженосец. – Он сказал, что проголодался и хочет… размяться. Надо же, – удивился темнокожий орк, – а я думал, он вовсе бесчувственный.

– Он же жрал ту лань на поляне, – напомнил ему Оле-Лех.

– Это не значит, что он голодал, – махнул рукой Тальда. – Может, он просто за компанию со своими лошадьми?

Спустя какое-то время они выехали на довольно широкий участок дороги, и самое главное – в сторонке, через полянку, стоял самый настоящий постоялый двор, с таверной и большой конюшней. Это был, конечно, лесной двор, с глухим забором, закрывающим его со всех сторон, и забор этот был не хуже, чем у иного форта, – срубленный из бревен, заостренных вверху. Но перед ним горел факел на шесте, в нескольких шагах от ворот, через которые можно было к основным строениям подъехать. А еще на том же шесте, прямо под факелом, на специально вынесенной к дороге, словно рука, горизонтальной палке болталась деревянная вывеска с изображением какого-то зверя. Карета остановилась, Тальда прислушался.

– Он просит тебя выйти, сахиб, говорит, если тебе тут понравится, то можно и свернуть.

Рыцарь с удовольствием выкатился из кареты и посмотрел на таверну. Она была живой, за частоколом угадывалась жизнь, кто-то кричал не вполне трезвым голосом, требуя к себе какую-то животину, коня или корову, а возможно, что и собаку. Ветви недалеких от частокола деревьев казались голубовато-светлыми, а через полянку от дороги к трактиру вела дорожка, достаточно широкая, чтобы по ней проезжали телеги. Значит, и карета тут могла проехать.

– Сворачиваем, – решил рыцарь, – похоже, что спать сегодня будем в кровати.

Так и сделали. В ворота, впрочем, стучать пришлось долго, но их все же впустили. Хозяин оказался похож на древесного тролля или лесного дикаря, лесовика, как их иногда называли, был он такой же волосатый, и, хотя на нем болтались порты и даже рубаха, под тканью угадывалась густая шерсть, как на медведе.

Он хмуро осмотрел карету, потом покосился на франкенштейна на козлах, на коней, взглянул на Оле-Леха в упор и произнес с таким диким и непривычным выговором, что его едва можно было понять:

– Не-а, господчик, таких бла-ародных тута не быват. Тебе надоть иначе, господчик.

– Что значит – не бывает? – не понял его рыцарь.

– Счас кликну, у меня, на твою везуху, сегодня один из егерей нашего бла-адетеля пропивается. Счас скажу, он тебя с твоими коньми и кареткой в замок отведет, тут близехонько, чрез две мили уж будешь. Там тебе и стол, и кров по твоему бла-ародству подадут.

Оле-Лех нахмурился, обернулся к Тальде, который, казалось, лучше понимал, что происходит. Оруженосец кивнул, выступил вперед и коротко приказал тавернщику:

– Зови егеря, быстро. – И повернулся к рыцарю. – Кажется, нам свезло, сахиб, и впрямь сегодня будем в замке ночевать. А две мили – это не крюк, чтобы хорошенько выспаться.

Пошел дождь, он неожиданно застучал по крыше кареты, Оле-Лех непроизвольно поднял взгляд, разумеется, ничего не увидел, кроме мягкой тафты, прибитой гвоздиками с широкими золочеными шляпками к потолку. А он раньше и не замечал их, наверное, не очень-то был внимателен.

Зато он прицелился слухом к тому, как где-то в вышине, над ними, над тем сводом из сучьев и листьев, под которым они проезжали, загулял ветер. Он так трепал деревья, что они едва ли не стонали под его порывами. И складывалось впечатление, что они едут не по землям смертных, а по дну глубокого, темного моря, над которым разыгрался шторм и по поверхности которого ходят огромные, холодные и пенные волны.

Рыцарь высунулся в окошко, посмотрел на егеря, как его представил тавернщик, который бежал впереди кареты с факелом в руке. Огонь вытягивался назад, ронял иногда горящие капли масла и обливал неровным светом деревья и кусты по бокам. Кони от запаха горящего масла, вероятно, чуть приотстали, и возница их не торопил.

Зачем егерю нужно было их провожать, Оле-Лех не знал, ошибиться, судя по дороге, обрамленной такими плотными кустами, что ни одна тропинка не отходила в темные чащобы, было невозможно. Но может, решил рыцарь, он ждет одобрения от своих господ, которые в этой глухомани, конечно, скучают и потому будут рады пусть и незнакомому гостю, рыцарю из благородных эльфов, к тому же еще в карете. А видели ли они когда-нибудь такой великолепный, такой замечательный экипаж? – подумал Оле-Лех и посмотрел на Тальду.

Оруженосец сидел, зажавшись в плотный комок мускулов и нервов, будто бы ему предстояла не удобная ночевка в замке, а опасный бой с заведомо более сильным и умелым противником.

– Ты чего? – спросил его Оле-Лех.

– Не нравится мне это, сахиб, – отозвался чернокожий орк. – Не знаю почему, но… Ох не нравится.

К этому мнению стоило прислушаться, Оле-Лех в том не раз убеждался прежде, и потому он потрогал меч, висевший на крюках на стенке кареты, а потом еще и подвесил его к поясу. Тальда едва ли не с облегчением тут же проделал то же самое со своими клинками. И даже на доспехи рыцаря посмотрел, правда, Оле-Лех все же решил, что натягивать даже кольчугу будет невежливо по отношению к их будущим хозяевам, и отрицательно мотнул головой.

– Это лишнее, Тальда. Оставь.

– Как угодно, сахиб, но я бы на твоем месте не преминул…

– Ты не на моем месте, орк, знай свое место, – проговорил рыцарь.

Но еще разок высунулся из окошка кареты и посмотрел на франкенштейна. Возница был доволен, даже как-то по-особому уселся, едва ли не развалясь, словно бы перед камином в ожидании сытного ужина. О том, что так можно было сидеть на узеньких и трясущихся козлах, рыцарь прежде и не догадывался.

Замок показался неожиданно и выглядел куда как мрачно. Темные, на редкость высокие стены из тесаного камня, с двумя темными башнями по краям фронтальной стены, к тому же отрезанной от дороги и леса на удивление широким рвом. Такой ров было бы трудно переходить даже по каким-нибудь лестницам, а в том, что в темной воде вверх торчат еще и колья, скрытые сейчас наплывами ряски, рыцарь не сомневался ни на мгновение. И хорошо, если только колья, подумал он, а то еще крючья и ножи, затачиваемые так остро, что способны рассадить мускулы до костей у любого незадачливого пловца. Даже странно становилось – зачем замку, стоящему в стороне от дороги, нужны были такие защитные приспособления?