Игорь Бер - Весна перемен [СИ]

Жил он в бедной семье, в селение Усайетт, что располагалось неподалеку от Зибелла. Его настоящий отец погиб в расцвете сил, когда ему самому было всего три года. Отец промышлял воровством, исключительно для того, чтобы накормить семью, пока его не убил его же товарищ по ремеслу, пожалев трех золотых. Спустя пять лет его мать обзавелась любовником, который был — таким же, как и его предшественник — преступником. Звали его Перфидусом, и он, в отличие от его отца, воровал и грабил исключительно потому, что ему нравилось это дело.

Матери было сложно расти одной его и сестру, не имея больше мужской поддержки, и он, будучи еще мальчишкой, прекрасно это понимал. Но даже спустя тридцать лет он не мог простить матери тот выбор, которая она сделала. Перфидус не был ни кормильцем, ни защитником, ни настоящим мужчиной. Он был мерзким типом, хуже которого было не просто представить. Их дом был однокомнатным, и по ночам, когда этот тип взбирался на его мать и начинал сотрясать вместе с ней хилую скрипучую кровать, ему ничего не оставалось делать, кроме как зажимать уши ладонями и простить у Океана Надежд, чтобы Перфидус ушел из их жизни и не возвращался.

Если в первые два года, он испытывал к отчиму только отвращение, то потом — ярую ненависть. Свою мать он любил и ненавидел, но со временем второе чувство начало преобладать над первым. Младшая сестра была единственной отдушиной во всем опостылевшем ему мире. Только ее он продолжал любить все так же, как и в раннем детстве.

С каждым годом напряжение в доме становилось все сильнее. Отчим словно поставил перед собой цель извести его. Всегда унижал, кричал, называл слюнтяем и нахлебником. Все чаше издевки заканчивались рукоприкладством, а потому он большую часть времени предпочитал проводить вне дома, возвращаясь только на ночлег и то не в каждую ночь. Мать не была сильной личностью и всегда боялась противоречить Перфидусу, а потому он уже после второго рукоприкладства перестал ждать от нее поддержки. Лишь его сестренка всегда заступалась за него и просила Перфидуса не бить его больше. Да только в ответ за заступничество, она сама получала пару-тройку сильных шлепков по лицу.

Он уходил из дому, но всегда возвращался. Во время побегов, он предпочитал работать за небольшие подачки на других фермах и ел от силы два раза в сутки.

Когда ему исполнилось тринадцать, он стал подмастерьем кузнеца. Такая работа ему очень нравилась и часто, заработавшись, он даже забывал поесть, пока кузнец чуть ли не силой заставлял его съесть лепешек, которая пекла его жена.

Кузнец был грубым и нервным человеком, при малейших провинностях, он не считал зазорным побить мальчика, и все же он мог быть добрым и отзывчивым, хотя редко и показывал эти свои стороны, а потому он снискал у парня любовь и уважение к себе.

Он колотил по раскаленному металлу кувалдой, не обращая внимания на боль в руках. Капли пота с шипением падали на их совместные изделия, но он продолжал работать, не жалея себя, так как хотел поскорее увидеть конечный результат. Парнишка очень огорчался, когда кузнец заставлял его делать перерывы на обед или же питье воды. Его руки сильно тряслись от переутомления, особенно в первые недели тяжелого труда, и ему было трудно даже держать в руках кружку с водой. Но со временем его мышцы окрепли, и он уже перестал воспринимать себя маленьким мальчиком, который был способен только терпеть побои, не давая отпор.

Большего счастья он не испытывал, стоило кузнецу похвалить его за работу. А если суровый мужчина не скупился на добрые слова, можно было не сомневаться — изделие и вправду получилось на славу.

Ему нравилось на кузнице, и если бы кузнец его не гнал под вечер домой, он, скорее всего, там бы и ночевал. Он мог бы делать вид что уходит, а ночью возвращаться назад и спать на чердаке, где кузнец хранил зерно, и он изредка так и поступал, и все же он возвращался домой потому, как скучал по сестре.

Ему очень нравилось работа над холодным оружием, заказы на которые кузнец получал практически в каждый день. Заканчивая очередной кинжал или меч, он обязательно брал его за удобную рукоять и делал вид, что отбивает сильные удары противника, чтобы потом самому нанести точный смертельный удар. Конечно же, всегда в качестве соперника перед ним вставал образ Перфидуса, а потому его поверженный враг никогда не получал пощады.

Однажды, кузнец заметил боевые игры своего подмастерья и подозвал его к себе. Парень готовился к наказанию, когда кузнец забрал из его рук меч и принялся показывать ему основную технику владения мечом. Он показал несколько эффективных систем защиты, которые легко переходили в контратакующие поражающие удары. И тогда мальчишка понял, что больше кузничного дела он может любить только — военное.

Учения длились два года, во время которых он узнал, что до того как стать кузнецом, его наставник был предводителем губернаторской армии, уйдя на заслуженный отдых по истечению лет. За все время уроков фехтования он побывал дома только несколько раз, и в каждый раз возвращался на кузницу в плохом расположении духа. В такие дни кузнец разрешил ему ночевать у себя на чердаке. Учения закончились, когда парень, не рассчитав свои силы, довольно серьезно поранил руку кузнеца. Тогда кузнец сообщил ему, что учеба завершена, так как ученик превзошел учителя, а потому дальнейшие тренировки не имели больше смысла.

"Теперь тебе стоит сражаться с более сильными соперниками" сказал кузнец, после чего грубо посоветовал ему проваливать с его кузницы на все четыре стороны.

Парнишка, конечно, расстроился, но ничего не мог поделать. Он протянул меч кузнецу, но тот отказался его забирать, сообщив, что это будет его подарок за хорошую работу.

На улице была прекрасная теплая погода, и он возвращался в отчий дом налегке, желая поскорее увидеть сестру и похвастаться своим подарком. Перфидуса он больше не боялся, зная, что при малейшей искорке агрессии в свой адрес, он незамедлительно пустит меч в дело. Дойдя до фермы, он хотел сразу войти в дом, но все же передумал и решил вначале заглянуть в окно. У него было желание поразить мечом Перфидуса, но еще больше он хотел, чтобы отчима не было дома.

Но все получилось не так, как он хотел, а даже хуже…

Вначале он даже не поверил в увиденную картину, но пелена неверия быстро слетела с него. Его двенадцатилетняя сестренка лежала на родительской постели и с заплаканными глазами смотрела в потолок. Всем своим толстым телом, выпятив вверх голый зад, на ней лежал отчим и хрипел от удовольствия. Отсутствие криков сестры, подсказали ему, что все это происходило далеко не в первый раз.

Но было и другое, что ужаснуло его больше всего. Ужаснуло до безумия то, что его мать тоже была дома и она, как ни в чем не бывало, стояла на четвереньках посреди комнаты и мыла пол дырявой тряпкой.