Дмитрий Ахметшин - Похождения Дениса в нарисованном мире

Максим шёл чуть поодаль, справа. Долго Денис вслушивался в окружающий фон, прежде чем понял, что невнятный и смутно знакомый напев, разлитый в воздухе, исходит из уст малыша. Только слов он не узнавал. Наверное, Максим услышал его в каком-нибудь из бесчисленных человеческих поселений… или, вероятнее, принёс прямиком из детства, настоящего детства на перекрёстке Тенистой и Московской улиц. Ведь Денис тоже помнил эту мелодию! Но откуда тогда слова?

— Доминико, — шёпотом позвал Денис.

Голос призрака зазвучал прямо над головой.

— Чего тебе, малыш?

В нём трепетали совершенно человеческие эмоции — как будто прозрачными руками ему удалось поймать настоящую живую бабочку. Денис догадывался, что это за эмоции, и какова им причина. Он спросил так, чтобы не слышал Максим:

— Как ты думаешь, что нас там ждёт?

— Я всего лишь слуга, а не предсказатель. Предсказателя ты держишь за руку. Вот и спрашивай у неё.

— Ну, а что же ты думаешь?

— Я не могу думать. У меня, как видишь, голова пустая — пустее тыквы в канун Дня всех святых. Ты можешь сунуть туда руку и проверить.

Денису больше всего на свете хотелось узнать, что в голове у Макса. Ясно было, что братик не настроен на разговоры. Он всё больше напоминал сказочного персонажа из дерева или сшитых между собой тряпок, глупого болванчика, который идёт за тридевять земель, чтобы стать человеком. Поэтому всё, что оставалось Денису, дальше доставать Доминико, в надежде, что из него, как муравьи из трухлявого пня, посыпятся ответы.

— Ты самый умный призрак из всех, что мне встречался, — неуклюже попробовал подлизаться Денис.

Доминико был похож на грозовую тучу, закрывающую небо. Или на пришельцев, которые, чтобы не будить спящих людишек и не распугивать зверьё, прилетели на космическом корабле с выключенным светом.

— Ничего и никогда не менялось здесь без нашей с твоим братом воли, — после некоторой заминки сказал он. — Я говорю «нашей», но подразумеваю, конечно же, только его. Я всего лишь безмолвный свидетель. Хронограф, летописец, путешественник, проведший последние шестьдесят лет в добровольном затворничестве, и только теперь, когда смерть не оставила выбора, отправившийся смотреть мир. И радующийся ему, как дитя. Менять — не моя работа. Менять — работа Максима. Я лишь наблюдаю. Но то, что я сейчас наблюдаю, удивительно. Будто сам Яков первый соскочил со своего британского трона и прискакал к нам верхом на летающем козле — прямиком по морю. Всё, что сейчас происходит, никогда раньше не происходило. Не знаю, кто занял мой маяк, кто стал новым его хранителем, но одно могу сказать со всей уверенностью — этот свет горит не для английских или испанских кораблей, не для пиратов, которые, быть может, нашли где-то неподалёку бухту и ночью перевозят туда свою добычу… Он горит для нас, и только для нас. Кто-то хочет нас там видеть. Кто-то знает, что мы непременно придём.

Денис ничего не сказал, только сильнее сжал руку девочки… и вдруг заметил, что явно проигрывает ей в силе. В ответ она стиснула его ладонь как будто тисками. Горячие пальцы непременно должны оставить на коже дымящиеся ожоги.

— Всю мою жизнь вокруг ничего не происходило, — послышался голос Варры. — Иногда мы играли с детьми в сиу: они казались нам чужими, немножко страшными и такими необычными, что просто дух захватывало. Эти их лица… их язык… всё нам было в новинку. Но мы никогда с ними не дрались. Мы уважали друг друга, как и наши отцы. А теперь вдруг получается что мы, оказывается, просто как написанная маслом картина, которую любой может взять и искромсать на куски… или нарисовать чего-нибудь поверх. Нет уж, я не дам этому случиться. Я люблю свой дом, своих родителей, подруг и соседей. Я хочу здесь вырасти.

Девочка вдруг затихла, сообразив, что если принять как должное всё, что говорили Максим и Доминико, получается, она никогда не станет взрослой. Если, конечно, не случится что-то там, на маяке, это хрупкое равновесие будет существовать вечно. Люди из-за моря, из Лондона и Мадрида, с горящей в глазах жаждой новых земель, приключений, богатств, и люди с перевёрнутыми лицами, которые дают имя каждому зайчишке и умеют разговаривать с солнцем и луной — они всегда будут порознь, будут обмениваться осторожными посланиями и завуалированными угрозами. Не будет большого мира, о котором втайне мечтает каждый ребёнок, но не будет и большой войны. Стоило Варре так подумать, как некие узлы внутри начали ослабевать, оставив её в полном замешательстве.

Как можно жить, зная такую тайну? Может, кто-то и смог бы, но Варра нет. Варра не сможет. А если случится так, что она забудет всё, что видела и слышала? Найдёт себе дом (может даже это будет пещера рядом с каким-нибудь поселением сиу), заведёт новых друзей, и будет жить, не подозревая, что время валяется в придорожной канаве, как бедняк с перебитыми ногами.

«Тогда я не желаю быть его частью! — сказала себе девочка. — Вот так. Пусть только мне позволят ещё раз увидеть маму и папу, сказать им последнее „прости“, и я готова идти. Куда угодно, лишь бы не сидеть на месте, чтобы не пустить корни. Вести дневники, накапливать воспоминания, рассказывать встречным истории, весёлые и грустные до слёз».

— Максиму тоже здесь нравится, — неловко попытавшись выдернуть руку, сказал Денис. Сказал нарочито громко. — Он даже не хочет возвращаться домой.

— Не говори того, чего не знаешь, мальчик, — строго сказал Доминико. — Больше всего на свете он хотел бы вернуться обратно. Проклятье на весь этот свет! Я тоже хотел бы на него посмотреть хотя бы одним глазком. На мир, где Максим жил до ДРУГОЙ СТОРОНЫ. Когда я увидел твоего брата в первый раз, а я, напомню, был при смерти, я понял, что этот мальчишка просто не мог родиться в обычном месте.

ЗОВУЩИЙ СВЕТ скрылся за каким-то пригорком, повеяло холодком. Денис, наконец-то вернувший себе власть над правой рукой, обхватил себя за плечи. В попытках согреться он принялся вслух вспоминать солнечный день в Выборге: такой, когда клубится от проезжающих машин пыль и в окнах сияют утренние лица жителей, которые не успели ещё надеть свои каждодневные маски и которые робко смотрят, какая там, снаружи, погода?

— Там очень хорошо. Там большие дома, можно кататься по улицам на велосипеде и звонить в звонок. Там… — Денис вдруг уловил краешком глаза открытый в изумлении рот Варры и вскинул руки: — Там по улицам ездят разные машины, по рекам и заливам ходят корабли, огромные, как слоны… или даже больше. Да, гораздо больше! И в каждом доме есть телевизор. Это такое специальное окно, в котором показывают, что происходит в мире, а ещё фильмы и мультики.

Он так раскричался, что два мотылька прилетели и стали танцевать возле лица.