Ольга Гусейнова - У любви пушистый хвост, или В погоне за счастьем

— Я бы поостерегся такую жену в дом приводить. Чуть что не по ней — цепями к кровати прикует, кляп в рот заткнет и… надругается.

Дальше всех прорвало: гоготали в голос так, что, наверное, всех ворон в округе распугали. А мы с Эльсой мучительно горели со стыда.

— Я думала, никто не узнает, князь же, — оправдывалась подруга. — Надеялась, сбегу, а следующая девица его развяжет и охмурит. И забудет Валиан обо мне, как о дурном сне, не захочет стыд и слабость свои в народ выносить…

— Я тоже понадеялась, что его кто-нибудь другой освободит, потом, как-нибудь, — призналась я, поддержав находчивую кошку. — Следом Глаша должна была ох… очаровывать, поэтому я там тоже зря задерживаться не стала. Как увидела таким… беспомощным, рот заткнула и сбежала. Но я извинилась, вы не думайте.

— Вежливая лу, значит? — хрюкал от смеха Мишек, согнувшись пополам.

Хвеся, положив голову на плечо Мирону, посадившему ее к себе на колени, широко улыбалась. Кажется, она единственная одобрила нашу затею:

— Его светлость нашла охрана. Пока суд да дело, вся дворцовая прислуга узнала. А слухи, как шило в мешке, — не утаить. И ничем не остановить. В Аверте так настрадались от Валиана с его наемниками, что чем дальше от ворот, тем краше новости.

— В общем, к вечеру трех девиц, обесчестивших и обокравших Валиана Северного, великого… еще поутру князя, прислужники дворцовые да наемники искали, как пуд дармового золота, — ухмыляясь, поддержал жену Мирон.

Мало того, он смотрел на нас с Эльсой, как на героинь, если не Фарна, то всея Зеленой стороны.

— Ты не радуйся особо, — Дин осек было воспрянувшую духом племянницу и укорил: — Клан Серых охотников перетряхнули, как старый чулан, до последней дощечки. Не там ли схоронились девицы от карающей княжеской длани? Томаш сказал, чтобы ты к ним больше носа не показывала!

— А почему трех? — едва выслушав тигра, одновременно озадачились мы с подругой и возмутились: — И не крали мы ничего. Клевета!

Ответил нам Дин:

— Помимо вас, милочки, еще одна невеста отличилась. Гиена какая-то, Глафирия.

— Глашка? — ахнула я, всплеснув руками. — Что она украла?

— Вы — только честь и достоинство, а она — самое главное у князя увела!

— Что может быть главнее чести? — удивились мы.

Хвеся, Мирон и Далей рассмеялись, а Дин был серьезен:

— Мозги и смекалку заморские, благодаря которым Валиан себе трон в Аверте поставил по примеру Желтой стороны. — Догадавшись, что мы ничего не поняли, наверняка смотрели на него как баран на новые ворота, он добавил: — Эта Глафирия советника у Валиана украла — вынесла из дворца змея премудрого, Шана Гадючного. Поговаривают, что и казна княжеская после сего страшного злодеяния оскудела прилично.

Новость эта была как гром среди ясного неба. Рты не только мы с Эльсой открыли, но и другие оборотни, ошарашенно вытаращившиеся на враз подобревшего, даже довольного тигра.

— Да уж, без мозгов да смекалки трудно князю теперь придется, — «посочувствовали» Мишек с Дашеком, чем вызвали общее веселье.

— Смех смехом, — вытер выступившие от хохота слезы Далей, — а из Аверта мы выбрались за золото. Служивые пропустили тайком. Валиан лютует: не до вас ему, не до женитьбы, сдается мне, — советника беглого ищет. Всюду разъезды, отряды наемников черных разослали, так что лучше не рисковать, побудьте до границы парнишками.

— Ой, да ничего, побудем, конечно. Так гораздо удобнее, — пожала плечиками Эльса, радовавшаяся, что все горести, кажется, отступили.

И стрельнула глазами в очередной раз на Шая, проверяя, смотрит на нее или нет.

Хороший день был: со смехом да посиделками у костра. Одну телегу отправили в Малинник и, помимо фуража, купили пару пустых бочек для воды в дорогу.

Еще я частенько ловила на себе взгляды Глена и Дина. А вот внимание остальных оборотней, узнавших во мне девицу, необъяснимым образом пресеклось на корню. Но если Глен вовсю проявлял мужской интерес, то взгляды Дина были разными и противоречивыми.

Ночь наступила почти по-летнему теплая, уютная, сверчки поют, стараются вовсю. В небе висит толстенький серп луны, вместе со звездами и костром, поддерживаемым караульными, освещая лагерь. Слышно, как в низине журчит ручей-речушка, трещат горящие сучья, лошади переступают с ноги на ногу, всхрапывают наперебой с мужиками. Те похрапывают, а кое-кто такие рулады выводит, что жалко его супружницу.

Но проснулась я от знакомого запаха, прокравшегося в мой сон. Запаха, волнующего с самого первого раза. Приоткрыла глаз и увидела Дина, большой, бесшумной тенью склонившегося над Эльсой, укрывая ее шкурой повыше. Затем заботливый дядюшка осторожно убрал с ее лица прядь волос, выпрямился и хотел было уйти, но замер, заметив, что я не сплю. А с моих губ невольно сорвалась похвала:

— Мне кажется, вы будете хорошим отцом, ата.

Дин усмехнулся, кончиками пальцев обвел мое лицо, заставив удивленно приподнять голову, и тоже шепотом ответил:

— Хорошо, уговорила.

— На что? — я нахмурилась, не понимая спросонья.

— Стать отцом, — улыбнулся Дин, облокотившись о борт телеги, — поможешь мне с этим важным делом?

Вот кто, спрашивается, меня за язык дернул. Теперь слушай опять насмешки, вместо того чтобы спокойно спать. Я фыркнула:

— Вот еще. Шутник нашелся.

— Кто ж так шутить будет? — продолжал улыбаться Дин.

Вообще-то его белоснежный оскал в темноте выглядел устрашающе, жутковато, но почему-то не пугал нисколечко. Наоборот: тигриные клычищи давали ощущение спокойствия. Надежный защитник! И все-таки насмешник.

— Может, вы за день не устали, раз ночью тешитесь, а я очень даже. Если вы не заметили, я сплю! — Отвернулась и улеглась на бок, мол, все, не мешай.

— А мне вот не спится после встречи с тобой. Вторую ночь маюсь бессонницей. Тот сладкий поцелуй повторить хочется…

И ведь таким хрипловатым вкрадчивым голосом мурлыкнул, что у меня мурашки по коже побежали от удовольствия. Неужто правда — его поцелуй тоже задел? Я неосознанно коснулась губ и услышала, как Дин довольно хмыкнул. Все приметил хитрый котище!

Нарочно широко зевая и повыше накрываясь шкурой, отгораживаясь от ночного собеседника, я язвительно прошипела:

— А мне после лишь маленький кошмар приснился. Ата, прошу прощения за доставленные хлопоты, но мне спать хочется.

Дин не ушел, явно о чем-то задумался, судя по едва уловимому звуку дыхания, затем послышался шорох, огромная ручища закрыла мне рот — не пискнуть. Я вцепилась в его пальцы, пытаясь освободиться, а он — мягко поцеловал меня в висок. Легко касаясь губами, прошелся по мгновенно загоревшейся щеке до шеи. Яркий мужской аромат будоражил, пьянил, кровь бежала быстрее, горяча тело. Я перестала вырываться, замерла, млея от прикосновений губ, вкус которых, кажется, запомнила навсегда, — и вдруг Дин коротко, легонько цапнул зубами мягкое местечко у основания уха.