Ирина Плют - Артур Грэй

Федор Станиславович внезапно заболел. Врачи ничего не могли поделать, лишь озвучили срок — не более полугода…

Весь театр погрузился в траур. Задернуты шторы на окнах, отменены все выступления. Не было ни одного работника, кто бы не скорбел по этому великому человеку.

— Он всегда был так внимателен и великодушен к нам, — всхлипывала Геннадия Семеновна, вытирая небольшим платочком морщинистые щеки, по которым, словно маленькие ручейки, бежали слезы.

Ей, как никому, было известно, что на все праздники он, не жалея скопленных денег и сил, устраивал грандиозные выступления с подарками для семей работников театра, не забыв пригласить малышню и из соседнего приюта. Он всегда помогал тем, кто в этом действительно нуждался.

Люди приносили цветы, деньги, специальные письма с пожеланиями лучшей жизни в новом мире… Весь город стоял у стен театра, чтобы проводить Федора Станиславовича в последний путь.

— Это так несправедливо… — хрипел билетер, прикрывая ладонями раскрасневшиеся от слез глаза.

Спустя год после смерти отца театр перешел к Анне. Ей тяжело далась разлука с батюшкой, но она держалась изо всех сил, не прекращая работать над предстоящими представлениями. Лишь данное отцу обещание помогало ей и дарило силы выступать.

— Аннушка, доченька… — из последних сил Федор Станиславович успокаивал девушку. — Послушай, все мы смертны, рано или поздно это должно было произойти. Мне жаль, что я не могу остаться чуть дольше… Но ты у меня сильная и сможешь продолжить работу над нашим семейным делом, — он погладил Аню по голове и поцеловал в лоб. — Я скоро встречусь с твоей матушкой, поэтому, прежде чем мы воссоединимся все вместе, пожалуйста, проживи, долгую и счастливую жизнь.

Девушка, вытирая слезы, кивнула головой.

Она помнила… Вскоре жизнь вернулась в прежнее русло, боль утраты утихала и совершенно новая программа оживила театр.

— Встречайте, великий и неповторимый Артур Грэй и обворожительная Анна!

Бурные аплодисменты зрителей…

— Дамы и господа! Мы начинаем! — прокричал мужской голос из-за кулис.

Раздалась барабанная дробь, погас свет, и заиграла музыка, оживив пространство. Зрители ахнули: паря в воздухе, на сцене появились двое — молодой человек и девушка.

Фокусы изменились, оставив детство позади. Опасные и необычные номера — вот что стало хитом. Особой популярностью пользовался деревянный шкаф. Зрители охали и ахали, наблюдая, как множество шпаг вонзались в тонкие стенки и выходили с другой стороны, не причиняя вреда девушке. Интерес к этому фокусу подогревал тот факт, что любой желающий мог лично вонзить острие, предварительно проверив лезвие на яблоке. Всю работу делал Данди: он сидел внутри вместе с Анной и магией изменял металл, делая его очень мягким и послушным, поэтому, как только острие попадало внутрь, он аккуратно огибал его вокруг девушки, не давая тем самым причинить ей вред. Исчезновение, появление в толпе зрителей, опасность — вот что привлекало зрителя.

— Браво! Браво, мой друг! Как всегда, выше всяких похвал. Может, по стаканчику, отпразднуем очередной триумф? — высокий парень в черно-фиолетовой форме каэльского солдата, состоящего на военной службе при городе, подошел к сцене. Его папенька, будучи уважаемым человеком в городе, протолкнул сынишку повыше и в самое безопасное место, куда только смогла дотянуться его рука. Лучше уж резерв и под крылом у родителей.

— Кирилл! Братец, а я думал, ты не придешь, — Артур, спрыгнув со сцены, раскинул руки, а затем крепко обнял приятеля.

— Ну я же обещал, да и потом — что не сделаешь ради лучшего друга, — парень, улыбнувшись, положил руку на плечо Грэю. — Хорошее выступление, как и всегда, — он опять улыбнулся. — Слушай, у меня тут одна идея возникла. Близнецы сегодня возвращаются в город, так что, — он слегка наклонился к уху товарища, — дамы и «Золотой лев» ждут… — он покосился на сцену. — Ну так как? Или твоя девушка будет против?

— Кирилл, ты же знаешь, она мне не более чем подруга, а если она этого не понимает… — Артур громко выдохнул. — Ну, впрочем, не будем о прошлом…

— Узнаю старину Грэя — молод и свободен! — Кирилл хлопнул друга по плечу. — Ну, раз вы только друзья, ты же не будешь против…

— Даже не думай. Твои наглые ручонки и так уже полгорода облапали, и, вообще, ты же жениться не хочешь.

— Ты бы еще чего вспомнил… Жениться… Конечно, нет, — буркнул Киря. — Кстати, чуть не забыл, не одолжишь денег? А то мы вчера гуляли так, что, кажись, я перебрал лишнего и просадил все деньги. А до зарплаты еще… далеко… Поможешь?

Артур прищурил глаз:

— Ага, даже вижу, как вы гуляли: дамы, карты, выпивка… Угощаю всех за свой счет… Эх, Киря! Жениться тебе надо! — Артур рассмеялся.

— Интересующие меня дамы, — Кирилл украдкой посмотрел на сцену, — еще не родились или не нашлись. А тех, что предлагают, так они даже с мешком на голове вряд ли завоюют мое сердце, — он задумчиво улыбнулся, наблюдая, как Аня принимает цветы от зрителей.

— Ладно, шутник, подожди меня на улице, я только переоденусь и выйду к тебе.

Артур, поднявшись на сцену, взял девушку за руку и утянул за собой за кулисы.

— Ты разве сегодня не останешься? Ты обещал…

— Нет, у меня встреча, — перебил ее Грэй. — Много важных вопросов накопилось, близнецы приезжают, так что сама подумай над новым номером и подбери костюмы, хорошо? Я уверен: Данди с радостью тебе в этом поможет, — холодно добавил парень.

Аня вырвала свою руку из захвата Артура. Потерев запястье, на котором остался красный след, она взяла на руки Данди, после чего чмокнула малыша в нос.

— Холодный такой… — приподняв уголки губ и улыбнувшись, прошептала она.

Мышонок заурчал.

— Нежности, — фыркнул Грэй, пинком открывая рассохшуюся дверь в раздевалку. — Ладно, приятного вечера, я ушел… — процедил он сквозь зубы и, схватив пальто с вешалки, закрыл дверь перед самым носом Ани. — Пока! — послышалось вдалеке.

Девушка промолчала. Досчитав до тридцати, уперлась одной ногой в пол, а второй в дверь и, навалившись плечом, толкнула ее вперед. Раздался скрип сухих досок, скребущих пол. Аня вошла в комнату. Протянув руку в темноту, она ухватилась за небольшой канатик, свисающий с потолка.

По комнате разошлась волна света, разгоняя тьму по углам.

— Данди, ну зачем он так… Я же ничего ему не сделала… — она поникла и села на стул у зеркала с баночками для грима. — Разве любить — это плохо? Он ведь сам мне в этом признался, а теперь ведет себя так, словно мы и не знакомы даже…

— Ур-р-р, — пропищал малыш и прислонился мордочкой к щеке девушки.

— Прости, я знаю… Нельзя плакать, может, если я стану больше работать над собой, все изменится. Как раньше… — она вспомнила детство и вытерла рукой небольшую слезу. — Ой, ты только посмотри, грим размазала.