Виктор Гвор - Волчье Семя. Дилогия

Три цепи одна за другой пересекли очередной кусочек леса и, тяжело сопя и хрустя сминаемыми ветками, скрылись в лесу. Какое-то время было тихо: ни звука, ни движения. А потом ожил малиновый куст:

– На чем мы остановились? Мирко?

– Потом незваные гости наведались, – прошелестела крона. – Пятеро, один непростой. Ты был прав, Борна, это он. Вмешательство не понадобилось.

– Добре. Обрад?

– Умник один хотел птичку выпустить, – отозвался бугорок. – Каким правильные люди шеи сворачивают.

– И?

– И выпустил. Хорошая птичка, быстрая. Но мои стрелы быстрее. А умник совсем медленный. И молчаливый. Потому как без языка.

– Добре, – выдохнул куст. – Йован?

– Ватага собирается потихоньку, – булькнул заполненный водой бочажок. – Так, чтобы соседи не заподозрили. К вечеру подорвутся.

Куст немного помолчал, потом пошелестел листвой:

– Следим за всеми. Похоже, уходить ночью будем. Впрочем, по обстановке.

И снова тишина. Ни звука, ни движения. Если бы прочесывающие лес кнехты вернулись обратно, увидели бы малинник, бугорок, бочажок и крону дерева. И никого больше. Потому что больше никого и не было.

– Ну и предложил бы деду с нами идти, – уставился на брата Медвежонок. – Раз он велетов с одного удара кладет. А сил не хватит – так телега же есть!

– Думаешь, я дурнее циркового фургона? – окрысился Коготь. – Не хочет он. Говорит, старый уже по белу свету мыкаться. А валахи, мол, пусть приходят, пока клевец не заржавел. К тому же ты их зачистил.

– Это да, – кивнул младший. – Вот не ожидал, что прикрывать буду не тебя, а хозяина.

– Вряд ли этот урод оставил бы нас живыми, – пожал плечами старший. – А я против велета и с ножом не потяну…

– Ладно, проехали, – Медвежонок махнул рукой. – Что делать будем. Панят, допустим, пристроим. А дальше?

– Я только один вариант вижу – делиться, – Коготь вздохнул. – Ты берешь Вилли и младенца, им ни на одном посту появляться нельзя. И гонишь полным ходом. Кукушонок на спине, мелкая в руках. А я остальных потащу.

– Мама Урсулу не отдаст, – вставил Вилли.

– А кто ее спросит? – отмахнулся старший. – Всё одно как больную повезу. Сонное зелье плюс порошочек из Занозиных подарков. Тот, что я пил, только в малой дозе. И личико крапивой обработать. Получится: без сознания, опухшая и синеватая слегка. Подорожную нарисуем, и вперед – детишки маму к лекарю везут. У малой с зубками всё в порядке…

– А кормить? – поинтересовался Медвежонок.

– Голодная и не просыпаясь покушает!

– Да не Аннет, – сплюнул младший. – Ребенка я чем кормить буду? Она же орет, когда голодная!

– Молока настреляешь!

– Пять раз в день?!

Коготь задумался:

– А реже никак?

– Орет! – вздохнул Медвежонок. – Громко так! Всю живность в лесу распугает. И патрули приманит…

– А ты сразу на пару дней покупай.

– Скиснет по такой жаре…

Братья задумались.

– Аннет Урсуле уже простоквашу давала, – вставила Сабина. – И яблоки. Только без кожуры.

– Вот! – обрадовался Коготь. – Первый раз свежее; второй, считай, тоже; третий – чуть подкисшее… И так, пока простоквашей не станет, или всё не сожрет. А если совсем спортится – яблочком закусить дай!

– Как его дашь? – младший энтузиазмом брата не проникся. – Ей же жевать нечем! Только кусать одним зубом

– Сам прожуй и сплюнь ей в рот!

Медвежонок на мгновение задумался:

– А она с моей слюны копыта не откинет? – неуверенно произнес он.

Но Коготь уже поймал кураж:

– Так ты не в Облике жуй! И вообще, велетка она или как? Раз клык вылез, значит, и мясо можно. Даже полезно!

– Сырое? – скорчил скептическую мину Медвежонок.

– Вареное, – серьезно уточнил Коготь.

– И хлеб, – подсказала Сабина. – Мякиш намять…

– Короче, сообразишь, – закончил старший.

Медвежонок грустно вздохнул:

– Она не только жрет. Еще и наоборот. Мне что, целыми днями в ее дерьме ходить?

– Тряпку подложить можно, – отрезал Коготь. – Пусть в нее гадит.

– Так она, когда тряпка грязная, тоже орет… Так мы не бежать будем, а только тряпки менять.

– Аннет мох подкладывала, – с видом знатока сообщила Сабина. – Как младенчик заплачет, мох выбросить и новый положить. А тряпка сухая.

– Может, тебя с ними отправить? – с надеждой предложил Коготь.

– Я троих не унесу! – вскинулся Медвежонок. – Хрен с ним! Вилли, пошли учиться пеленать твою сестренку! Времени мало, нам еще сегодня за панятами идти! Старшой, а встретимся где?

– В Нейдорфе на хазе. Хотя… – Коготь задумался. – Ты меня сильно опередить должен. Если обломится через Одру перебраться, вали сразу до Занозы. А на хазе знак оставь. Я туда загляну, но ждать не буду. Тоже знак оставлю… Знаешь, ну его, Нейдорф этот! У Качиньских встретимся. Не в маетке, так в крулевском замке!

Что для кнехта может быть хуже собачьей смены? Да что угодно, начиная от раны в живот и кончая владетельским гневом. Но если сидишь в тылу и нигде не проштрафился, а всех дел – охранять каких-то поленских недорослей, то, пожалуй, собачья смена – самое паршивое, что может случиться. Стоишь посреди ночи у сарая, куда заперли пленных, да зеваешь от скуки и недосыпа. Глаза слипаются неимоверно. А если начало ночи ушло не на сон, а совсем даже на другой отдых… Конечно, можно было не увлекаться, да больно уж горяча Марта в этих делах, мертвого поднимет. Нет, у мертвого поднимет! Соскучилась вдовушка по мужской ласке. Так что пришлось Доминику Доллю выходить в караул, не сомкнув глаз, да еще и досуха выжав чресла. А хуже всего, что и Матиас Хинц, похоже, занимался в то же время тем же делом, а потому скорее сам заснет, чем товарища разбудит. И задача-то два часа простоять, да как-то уж больно тяжко…

Нахрена вообще этих щенков охранять? Хотя теперь, наверное, надо. Но ведь поначалу-то ни о каком побеге мелочь и не помышляла! Пока их из теплого дома не вышвырнули в сарай на околице, сменив удобные лавки на охапки соломы на голой земле. Тут уж любой взбунтуется! А малолетки-то похоже, из благородных, недаром у них даже мечи не отобрали: видимо, опасными не считают, но и оскорблять лишний раз не хотят. Вот и оставили бы в избе, раз не хотят. Места в деревне хватит. Зря десятник выкаблучивается, святые братья мальчишек в тепле держали, а он раскомандовался, понимаешь…

Но кто такой рядовой Долль, чтобы решения начальства осуждать, пусть даже и про себя. Наше дело маленькое: молчи, пока не спрашивают, и приказы выполняй. Конкретно сейчас: стой, не спи и по сторонам поглядывай.

– Слышь, Матиас, – негромко позвал Доминик.

– Чего тебе? – недовольно отозвался Хинц.

– У тебя горло промочить есть чего? Вода хотя бы?

У самого Долля фляга была пуста, выдули с Мартой на пару. А залить оказалось нечего, не воду же в самом деле!