Виктор Гвор - Волчье Семя. Дилогия

– Не извольте беспокоиться, святой отец, – осклабился Ральф. – Бабушка под замком уже. Оттуда даже улететь не получится. Ежели к моему приходу копыта не откинет, будет жить и говорить. Жить и говорить, – губы Шульца изогнулись в кровожадной усмешке. – Много говорить…

Жанна бросила в миску еще одну ягодку, окинула взором очищенную грядку и распрямилась. Миска полна, а здесь больше спелых ягод нет. Переходить на следующую грядку не хотелось. Хотелось сесть в тени навеса над крыльцом и ничего не делать. Еще год назад Жанна в ужасе прогнала бы страшное ощущение. Подумать страшно: вся семья трудится не покладая рук, а она будет бездельничать?! За такое отец вполне мог вожжами приложить. И правильно: чай не баре, прохлаждаться да кофиё распивать среди бела дня! Кофеё в семье не распивали и после заката, впервые Жанна его попробовала через полгода после свадьбы: Петер специально ездил в город, привез щепоточку – как раз на одну кружку. Сам даже пробовать не собирался. Но пришлось: горький напиток Жанне не понравился. Оказывается, она с раннего детства мечтала о редкостной гадости. Петер тоже пить не смог, аккуратно слил остатки кофея в баклажку и отвез тестю. Мол, болтал про это всю жизнь, сбивая дочек с панталыку, теперь пей! Не выбрасывать же, когда такие деньги заплачены! И Жанну с собой взял, глянуть, как перекосит отца от хваленого лакомства. А тот выпил напиток залпом и даже не поморщился. Разве проймешь отца пяти дочек какой-то горькой пакостью? Его и слезы Жаннины не пронимали.

Как она не хотела идти за Петера! Угрюмый, нелюдимый мужик, старше невесты на все сто лет, живет бирюком в дальнем лесу, всё время по чащобам шастает. Зачем вообще такому жена? Комаров посреди болот кормить, пока муж на промысле? Жил себе один, да и дальше бы жил! Или выбрал кого не так жалко: Эльку рябую или Анку колченогую! Себя Жанне было жалко, она красивая, к ней и сын кузнеца посвататься может. Девушка и в ноги отцу бросалась, и мамке истерику закатывала (хоть слова такого и не знала тогда, позже от Петера подцепила), а уж слез выплакала доброе озеро. Да только всё зря: отец остался непоколебим, как камень на повороте с большого тракта. И то понятно: как простому серву пять дочек-бесприданниц пристроить? А тут добрый хозяин, охотник, вольный к тому же! Приданого не просит, с владетелем сам договорился, даже право первой ночи откупил. Да еще рухляди лесной будущим родичам подкинул. Не выкуп за девку, а просто так, в подарок. Какой дурак откажется такого в родичах заиметь? Тут и об обычаях мигом забудешь, старшие-то ещё не пристроены, а уж глупые бабские слезы и замечать ни к чему. Не понимает девка своего счастья. Стерпится – слюбится!

Жанна устроилась на ступеньках крыльца, поставила рядом миску с ягодами, приложила сына к груди. Как раз вовремя, малыш уже начал причмокивать во сне и недовольно морщить губы, еще немного, и закричит, требуя очередную порцию молока. Присосался мгновенно, зачмокал удовлетворенно. Хорошо ест, много, вырастет большим и сильным. Закинула в рот несколько ягод. Можно. Здесь, у Петера, ей всё можно.

Какая же дура она была, что идти за него не хотела. Никакой Петер не угрюмый, просто болтать зря не любит, зато Жаннино щебетание часами слушать может без малейшего раздражения. Нравится ему голос жены. И старше её всего-то на двадцать лет! Взрослый, основательный мужчина, не мальчишка какой! И дом у него такой же солидный, основательный. Поставлен с умом, на бугорке, всех комаров ветерок сдувает. А что в лесу, так оно и понятно: лес для Петера – основа всего. С леса кормится, в лесу своё богатство добывает. Не только охота, грибы да ягоды дикие, еще и свой огород неплохой. Не только репа с луком, но и заморский картофель, не каждому владетелю доступный. А ягод каких только нет, и любая больше дички вдвое, а вкуснее стократ! Сам владетель местный с этого огорода питается. Да еще другим продает. И мужу за это деньжат перепадает. Дом у Петера – полная чаша. Сам давно вольный. Теперь и Жанну откупил. Правда, должок за жену их милости еще не весь выплатил, но картошечка с клубничкой исправно в замок поступают. А как господа поохотиться соизволят – без Питера никак. Не простой охотник ведь, егерь! К тому времени, как сын вырастет, папа еще и леса кусок прикупит. Свой лес – совсем другое дело!

А как Жанну любит! За год не то что не ударил ни разу, голос не поднял. Она, конечно, повода старается не давать, не дура на такое сокровище обижаться, но бабские придури любого мужика до белого каления доведут. Вон сын кузнеца, о котором Жанна мечтала, два месяца как женат, а супругу лупит почем зря! Так этой задаваке Кристинке и надо! «Ты, Жанка, замухрышка бесприданная!» Вот и получай за собственное приданое мужнины кулаки! А Жанне Петер куда ближе и родней! Добрый, нежный, ласковый… Самый лучший…

– Тетенька, покорми сестренку.

Тонкий голосок вернул к реальности. В двух шагах от нее стоял мальчик лет семи. На первый взгляд – самый обычный. Но только на первый. Жанна сразу почуяла: не простой это ребенок! Одежда городская, хоть и поношенная, а дорого для серва. Слуги в замке такую носят, если владетель не скряга, да горожане, кто позажиточней. Откуда в лесу такой взяться? К тому же чумазый весь, а городские грязи не любят, Жанна еще девчонкой видела, как один такой в коровью лепешку наступил, криков было, будто ему вилы в задницу воткнули. Да еще кривляний! А этот к разводам на лице спокойно относится. И младенец на руках! Да кто ж доверит мальчишке маленького?! Да и откуда они вообще здесь взялись? До деревни далеко, Петер на коне за час добирается. Замок того дальше. И во двор зашли, а ведь калитка заперта была! И барбос не гавкал.

Не люди это! Карлики лесные! Что же делать-то?! Нечисть-то эта не то чтобы зловредная, но пакость устроить любую может. Им дом поджечь – плёвое дело! Или еще чего сделать нехорошего! Не дай Господь, сына сглазит! Жанна от страха дышать перестала. Что же делать?

– Тетенька, покорми сестренку, – повторил карлик.

– Ты кто? – с трудом выдавила Жанна через ком в горле.

– Вилли Кукушонок, – ответил карлик. – А это Урсула. Она молочка хочет.

Ужас накрыл с головой: месяц назад у Карла умерла дочка, полгода было всего. Урсулой звали! Что же делать?! И оберегов нет никаких! Господу молиться? Так кюре говорил, что никаких карликов не существует! Значит, Господь тоже не поможет, надо самой выкручиваться, иначе и сына будет какой-нибудь карлик по лесу таскать! Её сына! Её и Питера!

Покрепче прижав сына (не выпускать ни на мгновение, материнские руки – лучшая защита, когда другой нет), девушка оголила вторую грудь и протянула свободную руку к карлику.

– Клади.

Тот медлить не стал, неуклюже пристроил малышку. На ощупь девочка была как живая. И сосала так же жадно, как сын. Только сильнее: старше и голодная. Карлик присел на корточки, наблюдая за кормлением. Жанна очень боялась, что молока не хватит: так-то его много, но кто знает, сколько нечисти надо?