Александр Аразин - Герой? [СИ]

— Вас ожидают. — Тихие слова Путяты, секретаря Радомира Мовеславовича, прервали наш спор. — Следуйте за мной.

Как это ни странно, но людей в храме меньше не стало. Однако присмотревшись, я заметил, что на смену пышно одетым дворянам, встали купцы и старшие мастера. Мессу для них служили священники более низкого ранга, а у входа в храм ещё толпились низшие клерки, приказчики, подмастерья и военные. Когда придёт их очередь, войти в Дом Богов, кто для них будет читать молитвы? Деревенские жрецы или обычные монахи?

Заинтересовавшись этим вопросом, я не заметил, как мы пересекли несколько залов, и Путята остановился перед невысокой дверью.

— Вам туда, — поклонившись, сказал секретарь и потянул на себя бронзовое кольцо.

Практически бесшумно (подсознательно, я ожидал услышать жуткий скрип) дверь отворилась, явив узкую винтовую лестницу, круто уходящую вниз. «Угу, ждут они, — промелькнуло у меня в голове. — Ещё несколько минут назад первосвященники бодренько распевали гимны перед аристократами и вдруг — ждут. Прям, заждались уже». Стоило переступить порог, как дверь за мной захлопнулась, погрузив помещение в полумрак. Редкие магические шары светили еле-еле, позволяя рассмотреть край ступенек, да и то с трудом.

Спуск был долгим. Несколько лет назад, после какой-то пьянки, я заночевал у знакомого, а жил он на шестнадцатом этаже. Утром, по закону подлости, выяснилось, что лифт сломан и мне пришлось, с больной головой, идти вниз своим ходом. В тот день, весь путь я проделал за десть минут, а этот спуск затянулся на полчаса! Мне было немного жутковато. Если предположить, что моя скорость тогда и сейчас одинакова, значит, я спустился на сорок восемь этажей! Ну, хорошо, пусть на сорок, но… это ж до фига!!!

Внизу была ещё одна дверь. Открыв её, я увидел огромную, в принципе, хорошо освещённую комнату. Почему: в принципе? Да потому, что о реальных размерах помещения мне оставалось только догадываться. Знаете, как бывает ночью, когда вы из освещённой комнаты посмотрите в окно на улицу? Первоначально кажется, будто там непроглядная тьма. Однако стоит присмотреться, и вы начинаете различать силуэты домов, деревья… так же и сейчас. Центральная круглая площадка комнаты, радиусом пятнадцать метров — была отлично освещена, но вне этой зоны — царила тьма, наполненная странными силуэтами.

Каменный пол помещения покрывал замысловатый узор из тонких линий, мастерски вырезанных в граните. Они соединяли двенадцать алтарей, расположенных на границе света и тьмы, с округлой выемкой в центре зала. Недалеко от дверей стоял персонаж, обряженный в серый, мешковатый балахон и с колпаком палача (ку-клукс-клана?) на голове.

— Ты готов пройти посвящение? — без лишних сантиментов, поинтересовалось существо голосом епископа Белограда.

— Готов, — решительно ответил я.

— Следуй за мной, — пафосно изрёк первосвященник и последовал в центр комнаты.

Мы остановились прямо перед центральной выемкой. Теперь я смог её рассмотреть более детально. Была она глубиной около дести сантиметров и примерно метр в диаметре, а формой, больше всего, напоминала солнце, от которого отходят двенадцать лучей.

— Повторяй за мной, — торжественно сказал Мовеславович.

— Здесь и сейчас, пред мудрейшими сынами Прайма, принимая сан Патриарха, я Сергей Инок клянусь:

быть непогрешимым в вопросах чести и достоинства;

быть безжалостным к врагам, благосклонным к братьям в вере, нейтральным ко всем остальным;

из всех своих сил нести свет веры;

не совершать поступков, позорящих честь и доброе имя священнослужителя;

не отступать перед трудностями;

всегда, везде и во всем следовать постулатам моей веры и ни при каких обстоятельствах не нарушать законов великих богов Прайма.

«Клятва ни о чем, — подумал я, повторяя последние слова за епископом. — Тут этих богов, как грязи и у каждого свои законы, правила. Один говорит: Не воруй! А другой: Воровство — это добродетель. Хотя… возможно, так и задумывалось. Первосвященник, по аналогии с аристократами, это кто-то вроде князя или герцога. Согласится ли подобный человек, добровольно (!), ограничить свои возможности? Да никогда! Вот и придумали такую клятву… удобно».

Ритуал ещё не закончился. Епископ оставил меня в центре зала, а сам отошёл к одному из алтарей.

— Обращаюсь к Светочам Веры, достоин ли этот жаждущий стать членом нашей большой семьи? — вопросил тьму первосвященник. — Светоч Неба?

— Достоин! — Из мрака, к другому алтарю вышла фигура, одетая в те же рубища что и Мовеславович.

— Светоч Закона?

— Достоин! — Раздался женский голос и возле следующего алтаря появилась новая таинственная личность.

— Светоч Огня?

— Достоин!

— Светоч Войны?

…

Всего было двенадцать Светочей Веры, каждый признал меня достойным.

— Внесите дары! — Воздев руки вверх, провозгласил Мовеславович.

«Плюшки! Плюшки, плюшки, — я мысленно потёр руки. — Моя прээлесть. Это дело я люблю. Надеюсь, подарки будут достойны первосвященников».

Из тьмы, к каждому патриарху, шагнул обнажённый человек. Мальчики и девочки, юноши и девушки, мужчины и женщины — все они были абсолютно голые, но этот факт, казалось, их не смущает.

«А как же подарки? — Я не заметил, как начал говорить в чат. — Их же в мешок не покладешь… то есть не положишь».

«Рабы, — предположил Потам и добавил: — Надеюсь».

«Угу, — согласился с ним Громыхайло. — Я тоже надеюсь. Очень надеюсь».

Только я хотел спросить: «Почему, надеюсь?», как все стало на свои места. Люди самостоятельно, со счастливыми улыбками на лицах и пустотой в глазах, укладывались на алтари. Двенадцать первосвященников, двенадцать алтарей, двенадцать жертв. «Мы же светлые, — я не мог поверить в происходящее, повторяя одну и ту же фразу. — Мы светлые…»

В руках жрецов блеснули кинжалы, взметнулись вверх и вонзились в податливую плоть жертв. Ручейки крови стекали по алтарям в канавки, вырезанные на полу и, заполняя весь узор, устремлялись в центр зала.

«Я не могу на это смотреть», — с отвращением сказала Яри и вышла из отряда.

Было в происходящем что-то мистическое, иррационально-жуткое, затрагивающее первобытные струны души. Как в детском кошмарном сне, когда просыпаешься с бешено колотящимся сердцем и потными ладонями, но описать что же тебя так испугало не в состоянии. Ибо нет названия для первобытного ужаса.

Кровь собиралась в центральном бассейне, образуя гладкую, зеркальную, багряную поверхность. Неожиданно она пошла волнами, из которых вверх потянулись красные жгуты, складываясь в мужскую фигуру.

Я всматривался в порождение кровавого ритуала и вдруг понял, кого оно мне напоминает. Это же я!!!