Ирина Шевченко - Осторожно, женское фэнтези

— Я тоже не думаю, что она состояла в этом обществе, — произнес ректор, сделав вид, что ничего не заметил. — Но она могла быть знакома с библиотекарем в забытой реальности.

— И все же маг ее уровня… — снова высказал сомнения правовед, но договорить ему не позволили.

— Библиотекари тоже маги, — напомнила мисс Милс. — А Камилла никогда не отказывалась от советов. Если тот человек неоднократно помогал ей и она считала, что его мнению можно доверять, то и новое заклинание у него взяла бы.

— Даже такое? — со скепсисом уточнил Гриффит.

Драконья профессорша пожала плечами:

— Камилла была еще молода, открыта, доверчива. К таким людям несложно подобрать ключик, особенно если они по простоте делятся проблемами.

Взгляды присутствующих снова сошлись на ректоре.

— Мисс Милс, я бы просил вас… — Оливер посмотрел на драконшу из-под насупленных бровей, — …и остальных не говорить о Камилле в прошедшем времени. Она не была — она есть. Как и другие из списка. Вернуть их — наша задача.

Засим заседание закончили. Постановили организовать наблюдение за Сибил и нашим будущим канцлером и поискать новых участников ритуала. А инспектор вручил мне кулон с крупным синим камнем, вдавливающимся вглубь толстой металлической оправы, — тревожная кнопка в местном исполнении, чтобы больше не пугала народ воплями.

Провожал меня Оливер. Как-то само собой повелось, что он вменил себе это в обязанность, и до сегодняшнего вечера я радовалась, считая такое поведение признаком симпатии с его стороны. Сегодня же предпочла бы пройтись в одиночестве. Сложно было отделаться от мысли, что он пошел со мной — пошел, а не перебросил к общежитию порталом, — чтобы продолжить разговор о Камилле, напомнить, кто сорвал их примирение и виноват в том, что она пропала. И пусть давить упреками не в его духе, зато накручивать себя — вполне в моем.

В результате я сама и не выдержала.

— Не мучьте себя, Элизабет, — прервал меня Оливер на первых же секундах покаянного бреда. — Я уже говорил: ваш розыгрыш лишь ускорил события.

— Если бы вы узнали всё при других обстоятельствах…

— Если бы я узнал всё, — он выделил последнее слово, — поверьте, было бы только хуже. Закончим этот разговор.

— Вы узнали, с кем она встречалась?

— Закончим, — с нажимом повторил ректор.

— Я могла бы записать это для вас. Если вдруг…

— Если вдруг — мне хватит того, что вы уже записали.

Я не настаивала. И, кажется, догадалась, с кем провела последнюю ночь Камилла. В памяти всплыли обрывки слышанных, но не понятых когда-то фраз, и картинка сложилась.

— Я все-таки запишу, — обдумав все, сообщила я молча вышагивающему рядом магу. — Не для вас — для следствия. Ведь библиотекарь как-то узнал об этом. Если мы поймем, как и от кого, сможем его вычислить.

Оливер замер на месте.

— Вы… — он не мог подобрать слов, а я не могла понять, чего больше в его взгляде: удивления, беспокойства или все же обиды на то, что я не послушалась и продолжаю неприятную для него тему.

— Догадалась. Только что. У меня случаются озарения. «Должен убить, тогда она вернется», «ментальные крючки», «тебе не понравится», — я перечислила по памяти ключевые моменты, которые в свое время оставила без внимания. — Если собрать все воедино, это несложно. А еще ваша реакция на мой вопрос.

— Вы умная девушка, Элизабет, — без эмоций похвалил ректор. — И вы правы: если бы мы знали, откуда эта информация у библиотекаря… Но мы не знаем. Инспектор Крейг проверяет эту зацепку, пока без результатов. А записывать ничего не нужно. Камилла пропала последней. Когда ее забудут, изменить что-либо станет невозможно. Вы обещали мне, что уедете, если это случится, помните?

— Уеду, — пообещала я повторно.

Можно давать любые клятвы — они потеряют смысл, если мы не остановим искажения. Как и в том случае, если я не добьюсь взаимности от Оливера. Вернее, его любви. Теперь я понимала, что это, увы, не тождественные понятия.

К моему приходу подруги наколдовали из шоколада, мороженого и спирта графин шоколадно-молочного ликера. Мэг, как истинная целительница (я таковой до официального перевода не считалась), заявила, что нам надо снять стресс, а с целителями спорить чревато. Тем паче я сама была не против спиртного, но по другим причинам: сегодня мне нужен был особый сон, и полагаться на удачу не хотелось. Добавить еще немного капель Грина… Рискованно, но в случае чего моя бесславная кончина будет на совести одного белобрысого божка. Хотя, учитывая, как давно он не появлялся, впору усомниться в наличии у него этой самой совести.

Смешивать лекарство с ликером я не стала. Уже после ухода Сибил закрылась в ванной, накапала в чашку двойную дозу, мысленно пожелала себе удачи и залпом выпила. Эффекта не почувствовала — в сон меня клонило и до этого. Глаза начали слипаться еще за столом под болтовню подруг, обсуждавших сюжет какого-то любовного романа. Занятная, видимо, книжица: о юной охотнице за артефактами, то и дело попадающей в немыслимые ситуации, и отважном герое, вытаскивающем ее из всех передряг до тех пор, пока не решил, что проще жениться на этой искательнице приключений, чтобы сидела дома и воспитывала детей, а не лазила по древним гробницам, — по крайней мере, я так поняла его финальный подвиг.

Засыпая, я продолжала думать о нелегкой судьбе героев, обреченных спасать прекрасных дам от хтонических монстров и кровожадных библиотекарей. Встряхивалась, приказывая себе сосредоточиться на видении изумрудного луга, но вновь возвращалась мыслями к беспокойным героям, которым после их геройств еще обеспечь квалифицированное лечение и отдельное койко-место.

— Зачатки профдеформации сознания? — насмешливо осведомился мальчишеский голос в моей голове.

— Цитирую знакомого целителя, — ответила я.

— Кого ты там цитируешь? — проворчала со своей кровати Мэг. — Спи!

— Сплю, — заверила я подругу.

Вдохнула, чувствуя, как тело наполняется легкостью, медленно выдохнула и, провалившись сквозь матрас, мягко опустилась на пушистое облачко рядом с Мэйтином.

Облачко. Раньше такого не было.

— Раньше ты и алкоголь с антидепрессантами не мешала, — отозвался бог. — Знаешь, как это опасно?

— Мы этого еще не проходили, — заявила я беспечно, рассудив, что, будь я сейчас при смерти, он не таким тоном со мной говорил бы.

— Все равно не делай так больше. Грайнвилль показывал тебе путь, ты в состоянии пройти по нему без вспомогательных средств.

— Я не помню.

— Я не сказал, что ты помнишь. Я сказал, что ты можешь.

И все же облачко. Висит себе в имитирующей небо голубой пустоте, беленькое и волнистое, как на картинке в детской книжке. На ощупь гладкое, упругое, но при небольшом усилии можно погрузить в него руку по локоть, а затем легко вытащить. Получившееся отверстие тут же затягивалось. А если попробовать отщипнуть кусочек…